Помощница лорда-архивариуса

Проснулась с криком, в поту. Встала, жадно напилась холодной воды, но уснуть уже не смогла. Пришлось встать, одеться, и от нечего делать тащиться в библиотеку, хотя час был ранний. До завтрака просидела в каморке, бессмысленно листала учебник староимперского и пыталась понять хоть слово.

В столовую пошла нехотя — мысли о еде вызывали отвращение, настроение было подавленное, и оно ни капли не улучшилось, когда я увидела, кого хозяин пригласил на завтрак.

На приветствие господин Дрейкорн ответил довольно дружелюбно, а вот расположившийся по правую руку стряпчий Оглетон при виде меня оскалил зубы в кровожадной ухмылке.

Стряпчий был один, без верного бес-лакея; как я не приглядывалась, страшной тени за его плечами не заметила. «Господин Дрейкорн не терпит демонических слуг», вспомнила я.

– О-хо-хо! – вскричал Оглетон, горделиво проводя пальцем по кончикам усов, закрученных в немыслимые вензеля. – Госпожа Камилла, скромная отроковица Света. Не ожидал. Вижу, вы прижились в «Доме-у-Древа». Освоились, втерлись в доверие. Уже и забыли, наверное, как просили подаяние. Далеко пойдете, голубушка.

Две бессонных ночи плохо сказались на моем терпении. Неожиданно для самой себя я ответила в тон стряпчему, язвительно:

– Рада встрече, господин Оглетон. Где же ваш бес-лакей? Неужели вы наконец-то научились самостоятельно подносить ложку ко рту, вытирать нос и застегивать штаны?

Сидевший напротив Кассиус стукнул ладонью по столу и громко рассмеялся. Стряпчий Оглетон возмущенно ахнул и пошел красными пятнами. Господин Дрейкорн нахмурил брови.

Стало стыдно. Я показала себя грубиянкой, не умеющей с достоинством игнорировать выпад в мою сторону. Хорошее же мнение сложится обо мне у хозяина!

После секундной заминки наступила на гордость и произнесла сбивчиво и покаянно:

— Простите, господин Оглетон, не хотела вас оскорбить. Уверена, демонический лакей служит вам верно; разумеется, он стал вашей правой рукой во всем, даже в самых интимных сторонах жизни.

Кассиус захохотал еще громче, так, что кофе, который он в этот момент прихлебывал, пошел у него носом; управляющий закашлялся, не переставая смеяться.

Когда я осознала, что ляпнула, в ужасе подняла глаза на господина Дрейкорна. Тот по-прежнему хмурился, но уголки губ едва заметно дрогнули, а в глазах прыгали черти.

Оглетон надулся было, но затем произнес полуязвительно, полувосхищенно:

— Ого! Мышка отрастила зубки. Берегитесь, Джаспер, так она и вас слопает и не подавится.

Я аккуратно сложила салфетку и поднялась из-за стола.

— С вашего позволения, господин Дрейкорн, я оставлю вас. Нет аппетита. Пойду в библиотеку; много работы.

Господин Дрейкорн что-то буркнул под нос и милостиво отпустил меня кивком; пока я шла до двери, спиной чувствовала его взгляд. По затылку побежали мурашки.

Голодная и раздраженная, я вернулась в библиотеку, села за стол в каморке, уронила голову на руки и оставалась в полузабытье не меньше часа.

Когда-то я жаждала перемен, стремилась к ним всей душой. Теперь события сменялись с такой головокружительной быстротой, что я и рада бы передохнуть, но спокойная, размеренная жизнь навсегда осталась позади. Я гадала, чем обернется для меня возвращение хозяина, как сложатся наши отношения и не ищут ли меня в этот самый миг новые неприятности.

Наконец, отлепила голову от стола и нехотя встала. Пора приниматься за дело.

Я подошла к небольшому зеркалу на стене, которое раздобыла в заброшенной комнате восточного крыла. Отражение не порадовало: лицо бледное, осунувшееся. Я привыкла считать себя миловидной, поэтому увиденное расстроило. Одно хорошо: подпаленные по милости мерзкого Оглетона брови и ресницы отросли, стали даже лучше прежнего – чернее и гуще.

Не раскисать!

В каморке имелась спиртовая горелка, я поставила на огонь миниатюрный медный кофейник. Стоит немного взбодриться, раз уж пришлось отказаться от завтрака.

Когда наливала воду, раздался стук в дверь. От неожиданности я подпрыгнула. Кого принесло?

– Камилла, это я, — в каморку протиснулся взъерошенный Кассиус. – Позволь, спрячусь у тебя на часок. Хочу передохнуть. Джаспер загонял так, что я скоро свалюсь камнем. Он неутомим: делает сто дел одновременно, ворчит, придирается!

Управляющий рухнул на стул и расслабился.

— Он всегда такой? — спросила я, отвернувшись, чтобы достать пакетик с черным ароматным порошком.

– Какой – такой?
– - недоуменно переспросил Кассиус.

– Неприветливый. Жесткий. Требовательный.

– Джаспер? Он бывает разный. В целом он очень даже неплох, уверяю тебя. Поймешь сама, когда узнаешь ближе.

– Отчего вы сказали, что он похож на своего отца? Я видела портреты покойного Клаудиуса Дрейкорна. Ни малейшего сходства.

– Я имел в виду характер. Ты верно отметила – придирчивый, требовательный. Но Джасперу, разумеется, далеко до сварливого подлеца и брюзги, каким был его отец. Таким, слава Свету, он не станет никогда.

– Кофе? – предложила я, обдумывая ответ Кассиуса.

– Не откажусь. А не держишь ли ты, случаем, в этом миленьком ржавом сейфе бутылку-другую напитков покрепче? Куда лучше меня взбодрил бы глоток джина.

Я улыбнулась.

– Чего нет, того нет.

Кассиус встал и прошелся по каморке. Остановился у модели Небесных Часов на стене, восхищенно присвистнул, тронул пальцем медную шестеренку. Древняя конструкция внезапно ожила, загремела. Закрутились диски, со скрипом двинулись маховики, дернулись маятники и подвесы, замелькали астрологические символы и цифры; затем движение замерло и все стихло.

– Провалиться мне на месте, если эту штуку не сделал сам Филион Кастор. Представляю, сколько за нее дадут на аукционе! Интересно, Джаспер помнит об этой старинной железяке?

В этот момент в дверь сильно и требовательно стукнули пару раз, и в проходе появился гран-мегист Джаспер Дрейкорн собственной персоной. Он был так высок, что головой почти задевал притолоку; в каморке стало теснее и темнее.

Кассиус скривился от досады.

– Уже иду, Джаспер. Что там теперь? Журналы учета пятого портового склада?