Помощница лорда-архивариуса

Если и догадался, подозрения пока оставил при себе. Велел приступить к работе, сам занялся письмами и бумагами, сидя за другим концом стола.

Во время работы господин Дрейкорн со мной почти не разговаривал; хмурился, шелестел документами с черной печатью имперской канцелярии, время от времени беззвучно прихлебывал кофе с невообразимым ароматом. Как можно такое пить? Крепкий, пряный запах муската, гвоздики и кардамона щекотал ноздри и мешал сосредоточиться.

Спустя два часа господин Дрейкорн изволил отложить документы и подсел ко мне – проверить работу. Придирался куда меньше, чем накануне, даже скупо похвалил. Объяснил, что делать дальше, затем ушел, оставив меня в башне одну.

Я быстро вскочила, сладко потянулась. С непривычки болели глаза, рука и спина. Обошла кабинет, приблизилась к покрытым блестящей черной корой ветвям и стволу Ирминсула. Смело провела рукой по узорным трещинам на древесине. Я уже не раз делала это, ничего страшного не произошло. Что за глупый запрет?

Дерево было точно таким же, как и несколько дней назад. Первобытное, странное, застывшее в веках, и совершенно мертвое. Никакой пульсации под корой я не ощутила – выходит, ранее это мне почудилось или было пустой фантазией.

Разумеется, хозяин выбрал этот самый момент, чтобы внезапно вернуться в кабинет. Я отдернула руку и метнулась на место, но было поздно.

Господин Дрейкорн ничего не сказал, но кинул такой взгляд, что сердце зашлось от тревоги – успел он заметить, как я касалась дерева, или нет?

В конце дня, когда у меня от усталости онемела рука и двоилось в глазах, господин Дрейкорн внезапно предложил:

– Хотите осмотреть башню?

Я с готовностью согласилась.

Осмотр начали с мастерской на первом ярусе. Я неторопливо прошлась среди верстаков и шкафов, бросая косые взгляды на люк в полу, который вел в жертвенный зал. В голове рождались планы очередной тайной вылазки в подвал.

Господин Дрейкорн шел за спиной, коротко пояснял, для чего предназначались те или иные инструменты. Я задавала вопросы, он отвечал охотно. Хозяину понравился мой интерес к его увлечению механизмами домагической эпохи – он даже мимолетно улыбнулся пару раз.

Однако стоило приблизиться к мощному стволу дерева, уходящему в каменную кладку, господин Дрейкорн посуровел и вновь напомнил:

– Не касайтесь коры, госпожа Камилла, это небезопасно.

Я собралась с духом, повернулась, решительно заглянула ему в лицо и спросила:

– Почему? Чем вызван этот запрет? Какую опасность может таить в себе мертвое дерево?

Господин Дрейкорн присел на край верстака, сложил руки на груди и огорошил встречным вопросом:

– Последним хозяином живого дерева Ирминсул был маг Альдо Торквинус. Если помните, он погиб на костре инквизитора Аурелиуса. Хотите знать, как именно он умирал?

Знать этого я не хотела. После рассказов о древних магах мне снились кошмары. Я догадывалась, что история о смерти Торквинуса окажется ужасней прочих, и лучше бы ничего о ней не слышать.

Но что поделать – нехотя кивнула.

– В Ночь углей погибло триста человек. Костры разожгли на Драконовом мосту, на набережной и на специальных лодках, спущенных в воды Киенны. Крики несчастных слышали даже на окраинах – звук по воде распространяется далеко.

Но Торквинус не кричал. Он не чувствовал боли от ожогов. Он спокойно стоял в огненном вихре, осыпал инквизитора Аурелиуса проклятиями, поочередно взывал то к Свету, от которого отвернулся, то к демонам, которые отвернулись от него. Лицо его было искажено гневом, яростью, но не мукой.

Огонь объел его кожу, тело почернело и скрючилось, сквозь обугленную плоть виднелись кости – Торквинус продолжал жить, двигал головой, руками, беззвучно открывал рот. Когда на следующий день вигиланты пришли убрать останки погибших, они в ужасе бросились прочь от кострища Торквинуса. Палачи утверждали, что обгоревший остов, наполовину превратившийся в угли, продолжал шевелиться в цепях и схватить палачей похожей на головешку рукой.

Я содрогнулась и произнесла:

– Какая страшная история, господин Дрейкорн. Из-за нее сегодня мне придется спать со светом. Умоляю, не надо больше подробностей. И причем здесь дерево?

Хозяин усмехнулся.

– Именно дерево Ирминсул не давало Торквинусу, своему хозяину, спокойно уйти в мир иной. Оно продолжало вливать в него жизнь, пока само не погибло – как вы знаете, на утро после казни дерево нашли засохшим и мертвым.

Видите ли, магия имеется не только в мире демонов. В нашем мире есть особая сила – не люблю называть ее магией, потому что это, скорее, неизученные потоки образов, информации, сокрытых пока знаний, которыми можно воспользоваться, чтобы менять себя и окружающий мир по своей воле, к лучшему или к худшему. Натуралисты и философы домагической эпохи неплохо продвинулись в исследовании этой силы. Однако когда были заключены пакты с демонами, человеческая наука отправилась на свалку. Так называемую «природную магию» объявили смертельно опасной, а ее изучение запретили – государство не терпит конкуренции на магическом поприще и не желает, чтобы граждане империи знали больше, чем нужно.

Дерево Ирминсул принадлежит к давно исчезнувшей породе деревьев, которые высоко ценились людьми, практикующими «природную магию» – теми, кто пытался овладеть потоками силы и знаний.

Ирминсул выбирает хозяина и образует с ним тесную связь – натуралисты называли ее «сожитие»: два организма существуют, как одно целое, принося друг другу пользу. Дерево отдает своему хозяину магическую энергию земли, от него же берет толику жизненной силы.Да, той самой, которую так ценят демоны. Дерево может сделать своего хозяина почти бессмертным, как мага Торквинуса, а может и наоборот – выпить досуха, если человек теряет контроль. Мы не знаем точно, как создается связь между человеком и Ирминсулом, и можно ли возродить его к жизни. Он обходился без хозяина двести лет и может быть смертельно опасным. Отсюда и запрет – к дереву Ирминсул не стоит приближаться, чтобы случайно не оказаться в его власти.

Господин Дрейкорн подошел к выступающему из каменной кладки стволу и, вопреки собственным словам, положил ладонь на черную кору.

– Ирминсул спит или умер. Точно неизвестно. Не знаю, хотел бы я стать его хозяином или нет. Я теург – учитывая мою связь с демонами, с магией, принесенной к нам из другого мира, результат такого союза может оказаться неожиданным.

Я была озадачена. Подспудно я жалела дерево, мечтала, чтобы оно возродилось к жизни – в голову не приходило, что оно может быть опасным. Ни за что к нему больше не притронусь. Магией я сыта по горло. Не надо мне никакой, ни природной, ни демонической.

Оставшуюся часть башни я осмотрела быстро, вопросов больше не задавала, и всячески торопилась распрощаться и уйти к себе. День выдался сложным, хотелось скорее упасть в кровать и дать отдых усталым глазам.

Последующие дни оказались не легче. Одно хорошо – господин Дрейкорн все чаще оставлял меня в башне одну, а сам уезжал в город или занимался делами в других частях особняка.

Возвращаясь вечерами к себе,я не раз заставала хозяина где-нибудь в коридоре с инструментами в руках, в кожаном рабочем переднике, рукава рубашки закатаны. Он сосредоточенно возился с проводкой и механизмами, умело отлаживал свои творения, приводил в порядок «мускулы», «нервы» и «сердце» дома. Тогда я пряталась за углом или в тени изваяния и с интересом наблюдала за его отточенными, выверенными движениями.