Помощник китайца

Норма Шуберт сумела покорить и моих друзей, у которых мы гостили в Карлу. Даже молдаванская гордость Эрика Костоцкого и великодержавный шовинизм Славки Подсохина пали, эти мужики стали относиться к ней не как к иностранке, а как к обычному туристу. Любимым словом Нормы было слово нормално. "Вам не холодно? Не жарко? Вы не устали?" - "Нормално".

У Эрика тогда гостили девять человек - семья хиппи, давний, еще с Кандалакшского заповедника, товарищ с дочкой, трое студентов-практикантов и кто-то еще. В первый же вечер состоялись небольшие посиделки, пришел на огонек и Славка Подсохин. Подливали все больше Норме. Она не отказывалась, пила белую, не морщась. Потом извинилась и вышла.

Я подождал на крыльце, и скоро она появилась из темноты, утирая платочком рот.

– Вы это... не смотрите на них. Они мужики здоровые, нам за ними не угнаться. А пить, правда, необязательно. Неудобно получилось, елки... Вы, наверное, плохо себя чувствуете?

– Почему ты так говоришь? Все абсолютно нормално. Мне очень хорошо, и мне нравятся эти люди.
– У нее был совершенно трезвый взгляд, она достала сигарету, улыбнулась и перешла на шепот.
– Ты знаешь, у меня только половина желудка. Три года назад мне в Москве стало плохо, я была в больнице, и мне делали операцию. Теперь у меня только половина там. Это удобно, когда надо пить много водки, правда, иногда нужно освобождать место. А раньше - только две рюмки и...
– Норма сигаретой нарисовала в воздухе загогулину, - все, я совсем пьяная. Но, Сергей, это все-таки секрет, и сейчас я хочу немного делать на них впечатление.

Норма считала, что три года назад ей несказанно повезло. Операция была сделана бесплатно и хорошо. Весь вечер Норма внимательно слушала рассказы об охотничьих подвигах карлинцев, пила и закусывала. И под конец Славка Подсохин перестал хмыкать и кривить губы. Он потрогал свою бороду, перегнулся через стол и прокричал иностранке в ухо:

– Норма, хочешь под парусом по озеру прокатиться? Под парусом - вш-ш-ш, вш-ш по озеру... Я могу тебя маленько прокатить. Покатать, понимаешь? На лодке. Серегу возьмем, вот Сергея, ребятёшек тоже возьмем и по озеру... Хочешь?

Управляться с парусом Подсохин не умел, но честно старался. Нам удалось достичь какой-то точки метрах в пятистах от берега, и дальше как-то не пошло. Мы менялись местами, садились по очереди за румпель, разворачивали парус и вправо, и влево. Но надо сказать, что мощная Славкина фигура все равно хорошо смотрелась на корме, он показывал Норме окрестности, спрашивал ее впечатление и время от времени радостно и громко (чтобы иностранный человек понял его) приговаривал:

– А все-таки, Норма, не дошли немцы до Сибири, да? Вот скажи, не дошли? Во-о! Видишь.

На швертботе был установлен "Ветерок", и Славке пришлось воспользоваться его помощью, чтобы вырваться из заколдованного круга и доставить нас обратно до берега. Подсохин поднял отвороты высоких сапог, слез в воду и за руку провел Норму на нос, откуда она чуть-чуть неловко спрыгнула на берег.

– Давай, Серега, затаскиваем. Ты с одного борта, я - с другого. И-и раз...

Судно упиралось днищем в прибрежную гальку, наши ноги разъезжались, и пальцы срывались с мокрого фальшборта. Мы отказались от предложенной Нормой помощи и начали немного нервничать, - любой занервничает, оказавшись не на высоте в глазах иностранки.

Мы погнули шверт. Лицо Подсохина стало в цвет его рыжей бороды, мои ноги уехали под лодку, и, лежа на спине, я увидел, как судно поползло вверх.

– Ein, zwei...
– Норма держалась за ручку на носу швертбота. И мы втроем вытащили его. Славка стоял, свесив длинные жилистые руки, и пялился на женщину.

– Это ничего особенно, я раньше немного училась джиу-джитсу, - сказала она своим глуховатым голосом, отряхивая ладони.
– Даже могу немного кружить.

Я выливал воду из калоши и зазевался. Норма подхватила меня на спину, держа за шею и за ногу, и подняла на воздух. Передо мной закружились камни, два раза мелькнули обшарпанный борт и калоша, которую я выронил, а потом меня опустили на землю. Норма блеснула глазами, медленно подняла с земли свою куртку, фотоаппарат и, расчехляя его на ходу, побрела к живописному скальничку над озером. А мы понесли парус и мотор к Костоцкому.

– Нет, Эрик, ты понимаешь, это такая женщина! Такая женщина...
– чуткий Подсохин уже оправился от неудачного плавания и вытаскивания лодки. Он видел, как я, растопорщившись, болтался на спине пожилой худенькой немки. И он простил себе неудачу.
– Очень даже неслабая женщина. Вот если бы она еще и не курила...

Норма три дня собирала грибы и терялась. Костоцкий ездил искать ее на Серке или посылал ребятишек. Собранные подберезовики, грузди и маслята она никому не давала чистить, уносила свое ведерко к ручью и сидела там на корточках, с сожалением разглядывая добычу. Самых ядреных и бравых красавцев Норма откладывала в сторонку и чистила их последними, да и то принималась за это только после того, как ее раза два или три торопили.

– Мне очень жалко их разрезать.

Подсохин несколько даже оставил свое обычное самолечение и озаботился здоровьем Нормы. Он приглашал ее в гости и поил разными травяными взварами, зачитывал куски из книги Порфирия Иванова, из брошюры под названием "Лечение лимонами", из каких-то своих тетрадок.

– Бросай, Норма, эту соску свою. У тебя ж, наверное, от дыма уже не легкие, а гнилье одно. Зубы опять же портятся. У тебя случается, что изо рта воняет? А между прочим, вот раз ты куришь, то очень хорошо по утрам уриночкой рот полоскать. Причем самое лучшее - не свежую брать, а выдержанную. Да не смотри ты на этих дураков, они свое же здоровье не берегут, а только ржут, как идиоты. Эрик, тебе неинтересно, - выдь.

Норма честно смотрела в холодные, убежденные Славкины глаза и кивала.

– Да, лучше маленько выдерживать. Утром поссышь, и оставь в баночке на сутки... Хотя и парная урина - тоже неплохо.

Подсохин знал, что полностью здоровых людей не бывает, и поэтому неустанно лечил себя, жену, детей, соседей, туристов. Если человек не хотел признавать себя больным, то приходилось лечить с расчетом на предполагаемые будущие недуги, то есть заниматься профилактикой. Он сломал ребро пожилому Мише Шестакову, прохрущивая позвонки. Дочке при первых симптомах простуды наложил на шею мочевой компресс и заставил носить его, пока по телу не пошли устрашающего вида прыщи. "Это не прыщи, это гадость из организма выходит".

Приведя в идеальный порядок свои грядки, отработав на покосе или в саду, он садился к столу и изучал новые брошюрки и журналы, посвященные народным средствам лечения. Это отвлекало его от всего, что происходило вокруг.

Он равнодушно отнесся к тому, что ребята спихнули старого директора, он не выдвигал на освободившееся место Валерку Синицына и не праздновал победу справедливости. А ведь поселок бурлил, жил впервые за долгое время не мелкими бытовыми страстями, а настоящей, активной жизнью. Наш Эрик как один из самых азартных перестройщиков постоянно находился в возбужденном состоянии. Он выступал за дальнейшие - резкие и красивые перемены, но пока еще не было понятно, что именно нужно менять дальше.

Синицын не пожалел казенного бензина и прокатил нас по заливу, показал водопад. Он поймал на блесну двух здоровых щук, и Норма, вооружившись сачком, помогала ему затаскивать их в лодку. Валерка подарил одну щуку иностранной гостье.

С воды был виден практически весь поселок, взбирающийся по склону вдоль двух маленьких ручейков. Самые новые дома стояли дальше всего от берега. Создавалось впечатление, что деревня из последних сил уползала от озера, по дороге разваливаясь на куски и теряя отмершие части - контору, пилораму, несколько сараев, какие-то цистерны, бочки, старые катера.