Попаданцам предоставляется общежитие!

Какой же малости иногда не хватает, чтобы снова начать дышать, жить, бороться, и, как редко она вовремя под рукой оказывается. Темные, почти черные глаза с яркими искорками… понимание и сочувствие… Мутная пелена кошмаров и отчаяния отступает, расползается, рвется клочьями, как от режущих зеркальных осколков в давнишнем сне. Ответная улыбка на изящно очерченных губах… неожиданно вернувшиеся ко мне спокойствие и уверенность…

Дейв не часто демонстрировал окружающим свои истинные чувства, сквозь толстую броню слишком уж хорошего воспитания ни одна своевольная эмоция без паспортного контроля прошмыгнуть не могла. Но, иногда, намертво въевшаяся в его плоть маска все-таки слетала, и вместо циничного рафинированного красавца я видела совсем другого, почти незнакомого человека. Искреннего, готового помочь, поддержать, защитить… Настоящего Дейва.

– - Вера, я что тебе сказать хотела… -- Ворвавшаяся в кабинет Ольга резко затормозила у порога и вцепилась в ручку двери так, что пальцы побелели.

Дейв разжал руки, повернулся к ведьме и поприветствовал ее вежливым поклоном. На лице шулера снова застыла непроницаемо-спокойная светская улыбка, теплые искорки затерялись в непроглядной черноте затененных ресницами глаз. Привычные слова, привычная маска, привычный, давно знакомый образ… Слишком привычный!

– - Вы бы хоть дверь запирали, что ли. Совсем с ума сошли! А если, кто другой заглянет?!
– - С неожиданным возмущением рявкнула подруга, выскочила из кабинета и с такой силой захлопнула упомянутую дверь, что штукатурка на пол посыпалась.

И что это на нее опять нашло? Похоже, в нашем приюте не только я, все обитатели с ума посходили…

О родстве душ.

Тактичный (без применения физической силы и троллей) опрос постояльцев почти никаких внятных результатов не принес. То ли они о своих ночных блужданиях не помнили, то ли признаваться в них не хотели, то ли тварь из лабиринта на меня одну сейчас охотилась. Зато о себе узнала много нового и, не сказать, чтобы приятного.

За последнюю неделю я разняла драку упырей и вурдалаков (подбив одному из них глаз), поручила домовушкам придумать новое (съедобное и условно вкусное) блюдо из шия, отобрала у огров очередной бочонок самогона (зачем?!!), шуганула не в меру развывшееся умертвие… В общем, вела чрезвычайно насыщенную, интересную и общественно-полезную ночную жизнь. О которой ничего, проснувшись, не помнила.

Мой авторитет в приюте взлетел на новый, опасно зашкаливающий виток: подопечные окончательно уверились, что начальство никогда не спит и любое безобразие за версту сквозь каменные стены чует. Может, мой ночной кошмар просто очень порядок любит и решил нашу шарашку образцово-показательной сделать? Так все равно не получится…

Как оказалось, свою долю удовольствия от моих ночных визитов не только Дейв с домовушками, но и Ольга получила. Весьма сомнительную.

– - Было дело, заходила ты ко мне пару дней назад. Постояла на пороге, посмотрела… Жутко так, немигающе… Я думала, проверить решила.

– - У тебя-то мне что проверять?

– - Мало ли… Вдруг, с каким красавчиком развлекаюсь? Личную жизнь, ее стеречь надо. Даже от подруг!

Непредсказуемая никакими нострадамусами мудрость ведьмы в очередной раз завела меня в тупик. Мою отсутствующую личную жизнь успешно оберегали непрерывно толпящиеся вокруг вурдалаки, скелетоны, умертвия и прочие, не слишком способствующие романтическим порывам, субъекты. Да и не покушался никто пока на эту сомнительную ценность. Какая, к упырям, личная жизнь, когда очередной отчет писать надо? Жаль, что лабиринтная дрянь меня во сне за них не засадила, я бы ей за такой подарок все кошмары простила!

Так мое расследование и застопорилось. Никто из постояльцев больше не исчезал; о пропавших не было ни слуху, ни духу; господин Наррин тоже о нас позабыл и из дома не вылазил. Мавки в кладовке сидели настолько тихо, что меня начинала грызть совесть: не слишком ли сурово этих дурочек наказала?

Домовушки восприняли мое ночное распоряжение с излишним и тревожащим душу (и желудок) энтузиазмом и окончательно переселились на кухню. Попытки изобрести то ли философский камень, то ли съедобно-вкусное блюдо из шия (обе – одинаково нереальные) шли с переменным успехом.

Сиреневый дымок ненавидимой всеми каши клубился по столовой, становился все более въедливым и концентрированным, сгущался в угрожающе лиловые тучи. Того и гляди, прольется на наши, ни в чем не повинные головы нежданным ( и не слишком прошенным) кулинарным шедевром!

Ольга и Дейв меня одинаково избегали, зато кошмары навещали почти ежедневно. Туманные преследователи чередовались с зеркалами, пронизывающий холод – с обжигающе яркими бликами, неизменным оставалось одно, - вкрадчиво зовущий голос и мои отражения.

Я настолько от них устала, что даже зеркало из комнаты убрать решила, но рука не поднялась. Изящная старинная вещь никакого отношения к непонятным снам не имеет, отправлять ее снова пылиться в какой-нибудь темной кладовке казалось почти жестокостью. Даже странно, никогда раньше я вещи не одушевляла и особой привязанности к ним не испытывала. А тут… неожиданно расчувствовалась.

Под влиянием внезапно нахлынувшей (и не слишком мне свойственной) сентиментальности, я все-таки выпустила мавок из узилища. И сразу же об этом пожалела. То ли глаз у болотных разбойниц дурной до невозможности, то ли магия особая – неприятности притягивать, но не успели они на волю выйти, как все наше недолгое затишье кувырком полетело.

Наскучавшиеся в подвале мавки за один день три скандала с драками устроили, и только мое обещание снова их запереть и дверь заколотить немного дебоширок успокоило. Никто из них вроде бы не чихал, но вирус склочной ругани по приюту так и расползался. Казалось, скрытое, подспудное напряжение так и рвется наружу из всех щелей, предвещая все новые и новые беды.

Почти одновременно с освобождением болотниц, и градоправитель из дома вылез. Близко с мавками он пообщаться не успел, но, не иначе, как тоже чем-то от них заразился. Или и раньше у них родство душ просматривалось, да я не замечала?

Едва отдохнувший от вечно мудрого правления город залихорадило. Указы и распоряжения воспрянувший господин Наррин выдавал со скоростью слетевшего с катушек конвейера. За время домашней отсидки столько в нем заботы о гражданах накопилось, что ее напор с трудом городские стены выдерживали. Ни спрятаться, ни скрыться, ни в бега податься – везде своим вниманием власть осчастливит!

Нас пока никто не трогал, и это настораживало сильнее любых угроз. Не такой градоправитель человек, чтобы просто так обиду спустить. Если сразу не отомстил, то такую пакость задумал – все черти в аду слезами зависти подавятся. И горячими сковородками себе по лбу хлопнут!

Я каждый день ждала стражников с ордером на арест, обвинения во всех грехах существующих (и специально для меня придуманных), приказа об уничтожении приюта, каторги… Но господин Наррин никогда особой любезностью не отличался и оправдать мои ожидания не пожелал. Беда пришла с другой стороны, откуда почти уже не ждали. Снова начали пропадать постояльцы.

Да еще какие!

Глава 17

О муках творчества – для окружающих.