Попаданка-2. Из грязи - в князи

Если человек обманывает, ворует или совершает другой бесчестный поступок, то Оракул помечает его над головой зеленым заревом, которое видят все гвенарцы. И они просто перестают общаться с преступником. Помогать ему, продавать или подавать еду, разговаривать, и, вообще, делают вид, что его не существует. Это наказание очень страшное, хотя на первый взгляд кажется простым. Об этом уже немного рассказывала мне Салина. Но оказывается, чем сильнее проступок, тем сильнее сияние над головой.

Когда Мушка выбежала из Зала, на входе столкнулась с Брантиром и Орбреном. Орбрен кинулся спасать меня, а Брантир швырнул камень в убегающую ведьму. Тем самым он совершил подлость, ведь нанес свой удар исподтишка, в спину. А Орбрен, когда вытащил меня, не давая сойти с белой дорожки, добил гадину. Потому что камень ее не убил, ведь она и так была наполовину мертвая. Вот ужас-то... И этот поступок Оракул тоже посчитал нечестным. И теперь над головами обоих братьев полыхало темно-зеленое зарево, которое ясно говорило всем, что эти люди бесчестны, и их подлость повлекла смерть невинного...

– Но Мушка же не невинная!
– воскликнула я, - все же совсем не так!

– Об этом я тебе и говорил, Малла, - вздохнул Орбрен, - когда просил соблюдать правила... Оракул судит конкретный поступок, а не разбирается в хитросплетениях мотивов и причин. Брантир напал со спины. Я добил покалеченную, вместо того, чтобы спасти. И даже если ни он, ни я не жалеем о своем поступке, честным он от этого не становится...

– А вы не жалеете?
– решила уточнить я... на всякий случай. А то вдруг... недоверие снова подняло голову. Они же тоже обманывали меня... не так давно.

– Нет, - грустно улыбнулся мне Брантир, который все это время оказывается сидел на куске стены, вывороченным моим ударом.
– Я жалею только о том, что теперь трон достанется Добре...

45

– Добре?! Трон?!
– я чуть не задохнулась от возмущения, - но почему?! Что-то с его величеством?! Его убили?!
– дошло до меня.

– Нет, что ты, - Орбрен хотел было обнять меня, но одернул руки, - с ним все хорошо... только... он тоже запятнал свою честь перед Оракулом. И сияет еще ярче нас... ведь мы все его люди, и именно он привел на сюда. И Оракул лишил его права руководить страной... Потому что Сильнейший Ведающий во главе Гвенара не должен быть бесчестным.

– Но Добря, - хотела возразить я, но сразу же догадалась в чем дело, - он всегда действовал в рамках формальных правил, да?

Брантир и Орбрен синхронно кивнули.

– Мушка! Это она обращалась к Оракулу с жалобой!

– Она была в своем праве... Оракул судит конкретный поступок...

– Но тогда она бы убила Грайю, - возразила я.

– Скорее всего, - незаметно подошел его величество, над его головой сияла такая же зеленая корона, - и именно поэтому, Малла, я тебя ни в чем не виню. Наоборот. Ты, может быть, нарушила правила, и мы, может быть, проиграли битву и потеряли трон, но если бы мы потеряли Грайю, то проиграли бы войну. Так что ты молодец, все сделала правильно.

А у нас еще будет шанс. Ведь мы когда-нибудь искупим свою вину. И тогда мы вернемся, чтобы продолжить.

– Вернемся?
– повторила я, - вы куда-то уходите?

– Не так-то просто выжить среди людей, когда у тебя над головой такое украшение... Мы пока поживем в охотничьем домике в лесу... ты там была, помнишь?
– Орбрен снова протянул руки, словно хотел обнять, но передумал, - а через... несколько лет, когда сияние потухнет, вернемся.

– Через несколько лет?
– переспросила я, - ты хочешь меня бросить?!
– от такой обиды стали мелкими и незначительными все остальные проблемы. Да что мне победа или поражение, если прямо сейчас рушится моя жизнь? Какая мне разница, то будет дальше, если прямо сейчас человек, которого я люблю, хочет оставить меня? Да гори оно все синим пламенем!

Слезы хлынули ручьем. Я отвернулась и побрела на выход.

– Малла, - он снова даже не обнял меня... просто перегородил дорогу... да, он, наверное, никогда меня и не любил! Это была всего лишь хитрость, чтобы заставить дуру-Маллу выкладываться на полную...

– Малла, нет! Я не бросаю... не хочу бросать... но... понимаешь, я не могу быть с тобой с таким знаком над головой... это навредит в первую очередь тебе.

– А!
– всхлипнула я, - так ты бросаешь меня ради моего же блага? Прости, что не оценила твою заботу. А я-то думала, ты просто негодяй!

Я обошла Орбрена и снова, не видя ничего перед глазами из-за слез, пошла домой... я больше не хочу здесь оставаться... Он снова встал передо мной:

– Малла... ты не понимаешь...

– Не понимаю!
– перебила я его, - Да, я не понимаю! Я, вообще, дура, что поверила, что надеялась, что полюбила...

– Малла... я хочу как лучше для тебя...

– А меня ты спросил?! Откуда ты знаешь, как будет лучше для меня?! Да мне плевать на вашего Оракула и его метку. Я-то знаю, что ты был прав. И люди, Орбрен, не дураки, они тоже способны понять где правда, а где ложь. Сами! Без вашего дурацкого Оракула!

– Малла...

– Уйди!
– я попыталась снова обойти негодяя. Но он обнял меня и с силой прижал к себе...

– Малла...

– Пусти!
– я заколотила кулаками по его груди. Хватит с меня негодяйских негодяев!

– Нет, - он, кажется, улыбался, - не пущу. Я люблю тебя. И я хочу быть с тобой. И прости... я дурак, Малла...

И я была с этим полностью согласна. Конечно же дурак!

46

Путем долгих переговоров в полуразрушенном зале арровых ведьм, мы решили, что все три брата поедут с нами в колхоз. Послезавтра собрание. И если колхозники их не примут, не поверят, то тогда мы все поедем в охотничий домик. Орбрен был, конечно, против. Говорил, что я не должна гробить свою жизнь. Но что он понимает? Я угроблю свою долгожданное счастье, если останусь одна. Без него...

Когда мы вышли из храма во двор, где уже собрались остальные, я увидела, как верные товарищи, которые только-только бились с нами плечом к плечу, отшатнулись, заметив полыхание зеленых корон над головами моих спутников. Смолкли разговоры, и у всех нашлись другие заботы. От нас старательно отворачивали глаза, а братья молча проглотили всеобщее презрение. Как будто бы так и нужно. Я же смолчать не смогла:

– Как вам не стыдно, - моя голос прозвучал неожиданно громко, - Вы только что шли за этими людьми, доверяли им и считали друзьями. А что изменилось сейчас? Для вас мнение Оракула стало важнее собственного?

– Малла, не нужно, - попытались остановить меня браться в один голос. Но я даже не обратила внимания, у меня внутри все кипело от такой несправедливости.

– Малла, - ответил кто-то из толпы, - но ведь Оракул всегда прав, - а потом помолчав, добавил, - ведь прав?

– А об этом судить уже вам, - обвела я взглядом толпу, - верите ли вы, что Орбрен, Брантир и его величество способны на подлость или нет...

Тишина воцарилась такая, что слышно было, как за храмовыми стенами шелестят листья деревьев... а потом вперед шагнула Летни. И молча встала рядом с нами. На мгновение все, кажется, перестали дышать. А потом тот Ведающий, что говорил со мной, махнул рукой и тоже встал рядом. Остальные замерли.

Из храма вышла Грайя и присоединилась к нашей маленькой группке. И я увидела, как она изменилась. Тьма клубилась в ее глазах, но не так, как у Мушки, царствуя и повелевая, а словно за стеклом, в клетке.

– Я верю братьям больше, чем Оракулу, - произнесла она, - потому что я была там и все видела.

После слов Грайи все как-то расслабились, ведь она не соврала. И зашевелились. Заговорили. Стали улыбаться и кивать всем трем братьям. Поверили. Я выдохнула. Все хорошо.

– Малла, - глубокомысленно произнес его величество, - я все равно не могу понять, как тебе удается так легко менять наши многовековые устои? Я ведь пять долей назад тебе не верил. Хотя давно должен был понять и привыкнуть, что ты уникальная. Тебе все по плечу... Знаешь, я рад, что притащил тебя в Гвенар.