Попаданка по приказу

Кейт вынырнула в реальность и уже иным взглядом осмотрела комнату, где очнулась. Она казалась крошечной. Голые стены из глиняных кирпичей местами треснули, обнажая неровные края. В углу стояла корзина с грязным бельём, а на полу валялась деревянная чаша с остатками риса, который кто-то явно бросил с небрежностью. В дальнем углу, почти у двери, стояло ведро, по всей видимости, являвшееся ночным горшком. Стены ничего не украшало: лишь на одной из них висела выцветшая ткань с простым узором.

Ясмин, наконец, поднялась, и в нос ударил запах прелой соломы. Снаружи послышались шаги. Дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге показалась Вира.

– Ясмин! – Пронзил тишину сухой голос женщины, – ещё не у печи? Сколько можно ждать, пока ты потрудишься хотя бы немного?

Девушка не сразу ответила, слишком ошеломлённая, чтобы понять, что должна сделать.

– Глухая, что ли? – Фыркнула Вира, бросив на пол корзину с овощами, – поторопись, а то Дареш рассердится.

Кейт сделала глубокий вдох. Ей нельзя вмешивать в работу свои личные эмоции. Необходимо войти в эту роль, помогать бедной девочке, а иногда и вовсе «играть» за Ясмин.

Ясмин молча подняла корзину с овощами. Её тонкие руки напряглись, и лёгкая дрожь пробежала по всему телу. Кейт ощущала, насколько ей это уже привычно: тяжесть, приказы, непрерывная работа. Голова слегка кружилась: ей, как обычно, не дали позавтракать. Вира, убедившись, что падчерица взяла корзину, развернулась и пошла по узкому коридору к кухне, даже не обернувшись.

Дом выглядел небольшим, но казался просторнее, чем на самом деле, благодаря высоким потолкам и множеству маленьких комнат. Стены, выложенные из местного самодельного кирпича, покрывала известковая побелка, которая частично облупилась, обнажая красноватые пятна. Полы представляли собой утрамбованную землю, устеленную редкими ковриками, потёртыми и грязными.

Кухня располагалась в самом дальнем углу жилища. Это оказалось простое помещение с открытым очагом, где над углями высился тяжёлый железный казан. По углам стояли корзины с рисом, мешки со специями, сушёными травами. На деревянной полке вдоль стены располагались несколько металлических тарелок и чашек, покрытых тонким слоем жира, который уже было почти невозможно отмыть. В комнате всегда пахло дымом, смешанным с ароматом лука и карри.

Ясмин поставила свою корзину у стены и сразу же принялась работать, даже не дожидаясь указаний. Девочка стала чистить овощи, ловко орудуя ножом, несмотря на слабость. Вира бросила на неё косой взгляд, но ничего не сказала.

В соседней комнате раздались голоса, и Кейт постаралась получше прислушаться. Дареш громко разговаривал с Раджешем, его низкий бас звучал с раздражением:

– Ты должен был продать ткани на базаре по той цене, что я тебе сказал, а не торговаться, как глупец! Теперь мы потеряли деньги!

– Это всё из-за Ясмин, – спокойно отреагировал Раджеш, даже не пытаясь оправдаться, – она не принесла список товаров вовремя, вот я и запутался.

Дареш только фыркнул, что-то недовольно пробурчав. Для него было естественным слышать, как все в доме винят приёмыша в своих проблемах, и его это вполне устраивало. Даже если его падчерица не имела ни малейшего отношения к сути дела.

Молодой Раджеш выглядел вполне здоровым и румяным парнем с худощавым наглым лицом. В свои семнадцать он уже перегнал в росте отца и мать и смотрелся довольно взросло. Раджеш зашёл на кухню и, не глядя на девочку, взял с полки чашку с водой. Его длинные руки небрежно задели Ясмин, но он, конечно же, даже не извинился.

– Не забудь почистить двор после обеда, – бросил парень не оглядываясь и вышел из комнаты.

Кейт в ответ лишь крепче сжала пальцы молчащей подопечной вокруг ножа.

Обед прошёл, как обычно: семейство ело за общим столом, а Ясмин только забирала у них отодвинутые тарелки, сгребала с них остатки в общую небольшую деревянную чашку, а пустую посуду мыла в железном тазу. После того как все разошлись по своим делам, девочка тяжело вздохнула и доела всё, что осталось после овощного рагу.

Вскоре Вира вернулась на кухню и, бросив короткий взгляд на закончившую трапезничать приёмную дочь, напомнила о работе.

– Не задерживайся, – резко проговорила женщина, в то же время наблюдавшая за старшей дочерью сквозь щель в дверях, ведущих во внутренний дворик.

Уличная территория оказалась небольшой, но достаточно вместительной, чтобы семья могла держать там кур, а ещё хранить несколько корзин с хворостом и старую деревянную телегу. Нитья стояла, держа в руках метлу. Её тёмные волосы выглядели аккуратными, заплетённые в тугую косу, а на лице отражалась смесь скуки и лёгкого раздражения.

– Опять на тебя все свалили, да? – Тихо спросила она, когда Ясмин подошла ближе.

– Как всегда, – пробормотала девушка, опуская глаза.

Нитья бросила взгляд на дверь дома, чтобы убедиться, что никто не слышит. Она вздохнула и положила метлу на землю.

– Здесь грязи всё равно столько, за год не убрать, – сказала она, пожав плечами, – давай, помогу.

– Ты не должна так делать…, – начала Ясмин, но старшая сестра махнула рукой.

– Это между нами, – добавила она подмигнув.

Несмотря на то что Нитья иногда помогала приёмной девочке, она делала это украдкой, словно опасаясь гнева родителей. Старшая дочь тоже являлась частью этой недружелюбной семьи, но её место было куда более привилегированным. Однако жалость к Ясмин, казалось, перевешивала страх перед Дарешем и Вирой.

Роль же самой приёмной девочки в этом доме виделась Кейт предельно ясно: она являлась рабочей силой, тенью, инструментом, что можно использовать, а затем наказать, когда он сломается. Ангел это чётко понимала, но пока ещё не знала, как выйти за пределы этой роли.

Внутри Кейт всё больше и больше нарастала некая злость, что она никак не могла заглушить. Этот дом – клетка, а эта семья – цепь, что удерживает бедную девочку от жизни, которую она заслуживает. Политика невмешательства, установленная Глэдис, сковывала ангела по рукам и ногам, что повергало в отчаянную грусть. Девушка задумалась: если подопечная умрёт через семь дней, это будет совершенно неудивительно, учитывая её состояние здоровья и то, как с ней обращается большинство членов семьи. С другой стороны, дитя, наконец, освободится от тирании и найдёт покой своей души на небесах. Вот только при всём этом, какое же незавершённое дело может быть у Ясмин, если в её жизни и так не происходит практически ничего.

Когда солнце начало клониться к закату, девочка закончила уборку двора. Её руки болели, кожа на ладонях была содрана и покрылась красными пятнами. Она поставила метлу к стене и повернулась к дому. Из кухни доносился запах карри с овощами – ужин, приготовленный Вирой. Ясмин понимала, что, как и всегда, ей ничего не достанется, пока все остальные не насытятся.

После трапезы вся семья собралась в главной комнате дома, оставив падчерицу прибирать на кухне. Центральная гостиная – единственное место в жилище, которое хоть как-то напоминало о достатке. Там стоял низкий стол, покрытый тканью с богатым узором, на полу лежали циновки, а на стенах висели декоративные бронзовые тарелки.