Попаданка в царство фейри

Стоило подумать о Кайдене, как к груди прижалось что-то тёплое. Я заглянула, насколько возможно, в вырез рубашки и увидела лёгкое голубоватое свечение. Камень, который дал мне Кайден, так и остался на шее. Случайно ли муж забыл о нём или хотел оставить о себе память. Но сейчас, похоже, амулет активировался.

Может, это мой путь к спасению? Правда, не представляю, как им пользоваться, но ведь писклявый, что сейчас дышал мне в затылок, задействовал оранжевый камень, не будучи фейри. Конечно, это не спасло его товарища, но всё же Кайдену пришлось туго. Почему бы и мне не попробовать? Только связанные руки освобожу…

— Мне больно, — заныла я, обращаясь к Стасу, что бодро шагал впереди. — Можно ослабить верёвку?

Фейри только оглянулся через плечо и, ничего не ответив, махнул рукой. Видимо, это означало, нет.

— Скоро привал, потерпи, — попытался утешить писклявый так, чтобы не привлекать внимания идущего впереди нас.

На самом деле это было спасительной ложью. Я успела окончательно стереть ноги в кровь, на мои просьбы отвести в туалет только скабрезно скалились, посоветовав потерпеть и замолчать, пока не ударили. От Стаса добра можно было не ждать. В конце концов, я лишь овца на заклании.

А писклявый посматривал на меня хоть и с жалостью, но и с долей опасения, как на взрывной механизм, который вроде обезврежен, но кто знает, вдруг нежданно-негаданно рванёт? То ли прожитые недели что-то изменили в моей внешности, то ли он просто с опаской относился ко всем людям, слишком задержавшимся за Чертой, но сторонился и без нужды старался не приближаться и не заговаривать.

Камень на груди тоже перестал светиться, и я уже стала сомневаться, что он снова проснётся. Возможно, эта была мимолётная реакция на близость менгиров или ещё что-то, но она прошла, и теперь я даже не была уверена, смогу ли использовать его как оружие.

— Всё, я больше не могу, — выдохнула я, когда голова закружилась, и стало казаться, что мы, как на карусели, движемся по кругу.

Стас обернулся и хотел уже грубо одёрнуть меня, но, заглянув в лицо, промолчал, махнув рукой писклявому, чтобы делал привал. Я села на траву и прислонилась к дереву, закрыв глаза. Не хотелось ни с кем разговаривать, двигаться и даже дышать. Я потеряла всякую надежду. Стоит ли прилагать столько усилий, чтобы дойти до места казни?

Словно для того, чтобы не дать мне окончательно сдаться, камень снова ожил. Я кожей чувствовала его тепло и, чтобы не привлекать к свечению внимание, закрылась руками, будто закашлялась.

Писклявый, шепнув что-то Стасу, подошёл и развязал верёвки.

— Отдохни пока, — коротко бросил он, подавая походную жестяную кружку с тёплой водой. Писклявый самолично развёл костёр и согрел воды, фейри же устроился поодаль, сев на поваленную корягу спиной к нам. — Вот, держи.

Пальцы рук онемели, я боялась, что не удержу кружку, и аккуратно поставила её рядом.

— Спасибо, — прошептала я, опустив голову, и услышала шелест травы. Сначала я подумала, что начались галлюцинации, но сомнений быть не могло. Я провела рукой по верхушкам травинок, они еле слышно шептались: «Множество форм я сменил, пока не обрёл свободу. Я был остриём меча — поистине это было, я был дождевой каплей, и был я звёздным лучом».

А деревья вверху зашумели: «На битву первыми шли деревья, старшие в роде, а юные ива с рябиной процессию замыкали».

Внезапно подувший ветер подхватил песню, разнеся её дальше: «От запаха крови пьян, шагал терновник колючий, ольха устремлялась в бой, подняв могучие ветви».

Я огляделась по сторонам, но, похоже, никто, кроме меня, не слышал этой песни.

— Что, очнулась? — усмехнулся Стас, прищурившись. — С минуты на минуту отправляемся дальше. Не бойся, к вечеру тебе уже будет всё равно.

А потом заговорил трискель у меня на груди: «Последней берёза шла, мудрейшее из деревьев, отстав не трусости ради, а гордость свою сберегая». И в довершение какофонии звуков я услышала журчащий голос голубого камня. Того самого, что надел мне на шею Кайден: «Не слаб я ещё в бою, на море и на суше. На ратном поле могу я с сотней бойцов поспорить».

— Что ты там бормочешь, человек? — Стас в два прыжка оказался рядом и рывком поставил меня на ноги. Его бледное лицо казалось мертвенной маской в окутавшей нас мгле.

Фейри залез пятернёй мне в вырез и с силой дёрнул висевшие на шее трискель и голубой камень.

— Заткнись! — прикрикнул он с ехидством. — Думаешь, чужие символы могут помочь тебе? Человеку?

Я посмотрела в его глаза и произнесла завершающие слова той песни, которая наполняла всё вокруг:

— Запятнан кровью врагов мой щит с золотой каймою. Ещё не родился тот, кто в битве со мной сравнится.

***

Не знаю, с чего я решила произнести эти слова вслух, но они произвели действие разорвавшейся бомбы. Наверное, если бы я сообщила Стасу, что являюсь богиней, которая пришла покарать его, и то он побледнел бы меньше и не отшатнулся, как от прокажённой.

— С чего ты это взяла? — спросил он растерянно, потирая переносицу. Я даже подумала, что фейри вот-вот расплачется, как маленький мальчик, и скажет, что он так не играет.

— Так об этом всё вокруг говорит, — загадочно ответила я с улыбкой. Настроение и вправду улучшилось, даже боль в стёртых в кровь ногах уменьшилась и будто отошла на второй план, зато спина расправилась, и захотелось смеяться. Хотя на первый взгляд, особого повода не было.

Гул вокруг нарастал, и в толпе голосов я перестала узнавать слова, а потом всё внезапно стихло, даже ветер. Но это было затишье перед бурей, мы все чувствовали, что сейчас что-то произойдёт.

И это случилось. Со всех сторон раздался треск поваленного леса, будто великан выкорчёвывал гигантские пни, и за спиной я услышала зычный голос Орхана. В том, что это он, сомневаться не приходилось, но на этот раз тембр друида пробирал до костей.

— Я белых пальцев своих не портил чёрной работой. Я воином был, хоть сейчас я певец и книжник, — нараспев произнёс он, обращаясь к лесу.

И тот ответил, но не словами. Деревья задрожали, как в лихорадке, и... пошли, сужая круг, подступая всё ближе, пока не взяли нас в плотное кольцо. Лес пел и трещал, ломая ветви деревьев, цепляющихся друг за друга, а высоко в небе раздавался тонкий звук, похожий на свист натянутой струны.

Я оглянулась на друида, но тот спокойно стоял среди подступивших деревьев, и разглядывал Стаса так, будто не мог понять, как это того угораздило провернуть такое. Писклявый ссутулился и держался рядом со своим хозяином. Его перекошенное лицо долго будет видеться мне в кошмарах, наверное, у меня на лице тоже отпечатан тот ужас, который я видела в его глазах. Кажется, он кричал, но в наступающей какофонии этого было не расслышать.

Я застыла на месте, переводя взгляд то на одного фейри, то на другого, не в силах сдвинуться с места или убежать. Хотя второе было бы затруднительно: лес взял нас в плен и не собирался отпускать, повинуясь лишь посоху друида, продолжавшего стоять, раскинув руки в стороны, и читать нараспев стихи. Их-то я слышала хорошо., будто кто нашёптывал на ухо складные строки: