Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного

Ви назло всем сделала Илариона своим наложником, связала себя с ним, отрезав любые пути вернуть остроухого на плаху. Родители всегда считали отношение к эльфам — зверством. Но думала она не об этом. Она думала о себе. О той несправедливости, которой пропитана её жизнь. О том, что может по-настоящему его понять.

И если она не может помочь себе… То может хотя бы попытаться помочь кому-то другому.

Так они сблизились. И всё дошло до того момента, когда эльф доверился принцессе настолько, что привёл её в свой дом.

А теперь на её месте я.

Мы оказываемся среди скал, небо серое, где-то внизу бушует море. Здесь холодно и сыро. Я обнимаю себя за плечи, эльф тянет меня в одну из пещер, где ничего нельзя разглядеть.

— Учти, что я не дам тебе себя прикончить!

Он только смеётся в ответ.

— Посмотрим, будешь ли ты смеяться, когда за мной придёт аспид…

Эльф поджимает губы.

— Плохо, что ты связалась с ним. Ужасные создания…

Вскоре в пещере появляется свет. Я могу разглядеть чудаковатые светящиеся растения, разноцветные украшения и… людей? Нет, эльфов.

На шерстяном ковре они сидят вокруг потрескивающего алого камня, который излучает тепло. Становится по-страшному уютно.

— Это моя семья, Тоня, — выдыхает Иларион.

Да, теперь я вижу. Такие же красивые эльфы. Их кожа с серовато-фиолетовым отливом, волосы длинные и гладкие, разных цветов. Одежда простая, но ничем не похожая на то, что носят слуги или вельможи, которые относятся к роду людей. А глаза… я никогда не видела таких ярких глаз — сапфировых, аметистовых, хризолитовых, цитриновых, аквамариновых…

Здесь три женщины, двое мужчин, похожих на Илариона, и три ребёнка. Они ютятся возле камня и боятся поднять на меня глаза.

— Если ты расскажешь об этом, их всех убьют… — ничего не выражающим голосом поясняет Иларион. — И остальных. Мы прячемся в пещере на краю мира, потому что нигде нет нам места. Потому что нас боятся…

Я оборачиваюсь на него.

— Зачем ты мне всё это говоришь?

Эльф набирает в грудь воздуха, но будто бы забывает выдохнуть. Он сверлит меня тяжёлым, будто бы уставшим взглядом.

— Чтобы ты поняла, что я доверяю тебе. Что доверяю.

— Хочешь сказать, что правда не знал о том, что свяжешь меня с Викторией?

— Она мертва. Дух её задержался здесь по многим причинам. Но она никогда не сможет вернуться полностью. Я говорил, что будут риски. Какие… никто не смог бы предугадать. Я не собираюсь возвращать её. Это невозможно.

— Но она всякий раз, как перехватывает контроль, пытается едва ли не убить меня!

Иларион кивает. Серьёзно так. Весомо.

— Я решаю этот вопрос…

— Что это значит?

— Через неделю можно будет провести обряд. Тогда звёзды будут в правильном положении. Дух Виктории успокоится, она не будет страдать.

Это меня очень даже устраивает. Не знаю, правда, могу ли я ему довериться. Снова… Он отвёл меня в это место, чтобы не было лишних вопросов. И это даже слишком умно, чтобы быть искренним.

Впрочем… разве у меня есть выбор?

Я рада уже, что он меня не собирается здесь убивать, и что мне удалось окончательно понять его точку зрения.

— Когда ты будешь на параде… Пожалуйста, веди себя прилично, — просит он. — Сдерживай Викторию. Она ещё должна быть очень слаба. Произведи хорошее впечатление. Чтобы после… твой голос имел вес. И ты могла повлиять на… это.

Он обводит ладонью пещеру.

Я киваю.

— Сделаю всё, что от меня зависит.

Я возвращаюсь в нижнюю комнату рядом со своей через портал, в который я упала в первый день. Илларион не выходит за мной. У меня до сих пор сердце не на месте из-за знакомства с его семьей. Пусть это и обыкновенная манипуляция…

Интересно, заметили ли в замке моё отсутствие? А если да, то как мне отговориться на этот раз?

Я поднимаюсь к тайной двери в свою комнату. Где-то на середине дохожу до мысли, что я нужна Илариону в политических делах, и он явно не стал бы устраивает мне проблем.

Это немного успокаивает.

Я захожу в комнату. Слава богине, никого тут нет. Ни Сирины, заглядывающей под кровать, в поисках меня, ни Гарольда, с отвращением копающемся в гардеробе Виктории.

Присаживаюсь на край кровати и любезно открываю Алису.

— Твой ненаглядный эльф создал иллюзию, — ворчливо поясняет она, — как ты из столовой отправилась в свои покои и велела, чтобы тебя не беспокоили. Так… ну и где ты была?

Я выгибаю бровь. Значит, не всё подвластно взору моей помощнице. Кое-где она не может за мной следить. Впрочем, это логично, если бы было так просто узнать о тайном убежище эльфов, их бы уже нашли.

Это укрепляет меня в вере, что всё, сказанное Илларионом, правда.

Ведь и место, кажется, настоящее, а не фальшивое. Защищённое сильной магией. Такой, что даже божественная помощница слепнет.

Хочется и колется, конечно же, обсудить с ней всё, но уже по классике мне не дают этого сделать.

Мне уже начинает казаться, что это правило мира такое — стучать (и это самый лучший вариант, некоторые, не будем называть по именам, и вовсе врываются) в самый неподходящий момент по десять раз на дню.

— Ваше Высочество, — это моя камеристка, на неё злиться невозможно. — У вас всё хорошо?

— Да, проходи.

Я снова накрываю Алису подушкой (ничего, потерпит) и перевожу взгляд на дверь. Пусть слуги видят, что мне нечего скрывать.

Сирина кланяется. Она сегодня всё-таки особенно хороша. Влюблённость в юности отлично отпечатывается на лице.

— Вы приказали похоронить её… — произносит она полушёпотом. — Весь замок обсуждает это!

Я вздыхаю.

— Весь замок не стоит для меня ничего, по сравнению с моей служанкой. Не собираюсь из-за их мнения жертвовать тем, что мне дорого.

Сирина застывает, затем и вовсе бледнеет. Я замечаю, как её большие светлые глаза наполняются слезами.

Не сразу понимаю, в чём дело.