Попаданы

Первую дырку мы получили едва вышли, а все оставшееся время только успевали латать дырки и стягивать расходящиеся швы.

"Восток", который я считал прочным и по боевому не пробиваемым, протекал как дуршлаг, на котором только что откинули макароны.

– Макароны по-гадски...
– Проскрежетал зубами Ромм, в ответ на мои откровения и изучая список повреждений, что пополнялся с периодичностью раз в 15-20 минут, добавляя зубовной крошки на полу, все новыми и новыми позициями.

Были и положительные стороны - Юра заметил пару легких крейсеров, сцепившихся в последней схватке борт о борт и странное суденышко, длиной в три сотни километров, сложенное, как головоломка "змейка", в годы моей прекрасной юности, в плотный шар. Который, едва мы к нему приблизились, вытянулся в струнку (оттого и длину знаем), выплюнул из своих недр странные кубики и скрылся из глаз, просто растаяв, без малейшей попытки сдвинуться с места.

Крейсера Сти затянула на борт и пустила на запчасти, а я бегал вокруг, приплясывая от радости - оба крейсера оказались имперскими! То, что я посчитал за боевые действия - оказалось операцией спасения.

И пусть высушенные и развороченные вакуумом тела так и покоились на обоих бортах, это было уже здорово, это было... Близко!

Тела Сти собрала, сделала пробы ДНК и отправила останки в полет к ближайшей звезде.

Все чинно, печально и неторопливо.

Проводив в последний путь погибших здесь разумных, мы с Мостовым впряглись в самую тяжелую работу - разбираться, какого... хвоста случилось и как сделать так, что бы хвост больше заносить не понадобилось.

Вновь меня поразил Ромм: пока я ковырялся в потрохах, он потребовал всю схему и заперся на двое суток в своей каюте, не отвечая на вопросы и требуя лишь горячий кофе и "пожрать".

Когда он появился в дверях ангара, с черными кругами под лихорадочно блестящими глазами, я стал искать пятый угол. Посмотрел еще раз и принялся примечать про запас и шестой с седьмым - вдруг в пятом меня найдут!

– Разбираем эту х...ню.
– Мостовой извлек из-под подмышки скрученный в "колбасу" кусок белого пластика и развернул его прямо на полу.
– Теперь, будем все по старинке собирать!

Изображенное на заменителе ватмана плохо напоминало снежинку первого варианта двигателя или вытянутую сардельку - второго.

Ремдроиды, изучив изображение, разлетелись в разные стороны и разборка превратилась в акты полнейшего вандализма - "сардельку" просто резали на куски, выдергивали необходимые запчасти, а остальное прессовали прямо в ангарах и сдвигали к стенкам, что бы не мешало.

Наблюдать за темпами работы ремдроидов, получивших полноценный пинок от своего капитана, можно до бесконечности: все быстро, споро и очень шумно - скрежет сминаемого металла и пластика наполнил ангар под самый потолок.

Новый двигатель получился неожиданно маленьким, занимая три с половиной кубометра и выглядя со стороны, как распустившийся цветок мака с его нежными, кроваво-красными, лепестками.

Из объяснений Мостового я понял только то, что уменьшить размер двигателя ему помогло изучение компоновки двигателей крейсеров.

Пользуясь аналогиями и беспощадно импровизируя, изворачиваясь и принимая решения прямо по ходу черчения, маг создал шедевр!

Осталась такая малость - заставить этот двигатель работать.

А для этого надо было откуда то взять энное количество энергии, при этом, желательно, не переключая ни один из 62 реакторов, которые держали "Восток" в предельно целом виде.

Очередной наш мозговой штурм, заставил меня подпрыгнуть, в ответ на выданную в воздух фразу: "Пяток кристаллов и всех делов"!

От мгновенной смерти меня спасло только количество высыпанных на стол кристаллов: Мощенщик открывал и закрывал рот, глупо хлопая глазами и гоняя по ладоням заклинание "хлыста".

Придя в себя, он молчком отобрал десяток не самых крупных и с хлопком исчез из кают-компании, оставляя меня в тяжелой тишине.

Возвращение Мостового и неприятные ощущения, сигнализирующие, что мы ушли в прыжок, совпали.

Мои предчувствия и первые слова мага - тоже.

– Скотина ты, Плат.
– Роман Андреевич опустился в кресло и принялся перебирать оставшиеся лежать на столе кристаллы, рассматривая их на свет, сжимая в ладони и поднося к носу, словно эти камни чем-то пахли!
– Боюсь даже спросить, чью гробницу ты разграбил... И скольких при этом убил.

– Только одного.
– Признался я, припоминая при каких условиях стал владельцем этого кожаного мешочка.
– Нет, двоих. У второго монеты были, тяжеленные, как моя совесть... Штук 30...

– Тащи!
– Глаза Мостового блеснули "золотой лихорадкой".
– Что-то говорит мне...

Молчком, смотался в каюту за своим вещмешком и стал выкладывать на стол все те мелочи, что накопились у меня за недолгую дорогу до "славного и свободного" города Норнэлла.

– Эти монеты называются "бяшты".
– Мостовой разложил монеты на три стопки, по десять в каждой, отодвинув в сторону все остальное не дрогнувшей рукой.
– Судя по весу - новенькие, на чистом чекане.

– Металл очень дорогой?
– Я почесал ухо, приготовившись выслушивать длинную историю.

– Металл? Нет, Плат... Металл в бяштах ничего не стоит. "Бяшт", в переводе с гномьего, "втягивающий, всасывающий"...
– Ромм подкинул монетку в воздух и подхватил, со звонким щелчком укладывая на стол.
– А собирают эти монетки... Удачу. Так что, сам понимаешь, у каждого удача - своя: у кого-то - добрая, а у кого-то - кривая. Твои монетки - самые лучшие, в них удача, как чистая сила. Без персоналий. Знакомые, одним словом, монетки...

– Есть варианты, чью гробницу вскрыли, что бы до них добраться?
– Я взял монетку в руки, пытаясь представить себе, что такое "чистая удача".

– Разумеется я знаю, чью гробницу вскрыли...
– Ромм покрутил головой, разминая затекшую шею.
– Мою...

****

Грустинка Светланы была простой и непонятной - есть сосед, подтянутый, весь покрытый шрамами и ехидно болтливый, притягивающий к себе внимание таких странных друидов, собирающихся у него на веранде и жрущих печеньки, запивая их кто чем. А кто-то и вовсе ничем не запивая.