Попаданы

Так, с легкой руки русского белоруса Виктора Безпачко, и поплыла по орбите "Матушка", наматывая вокруг своего светила новые витки.

Через три года, щедрая "Матушка" содержала уже сорок миллионов человек, всем найдя работу по сердцу и жилье по душе.

Оставалась одна, маленькая, проблемка...

Времена, когда "по статистике на десять девчонок - девять ребят", остались далеко.

На десять мужчин - семь женщин.

Мил хватался за голову, бился в корчах, но "русские женщины" так и остались "штучным товаром".

Слишком легки и просты, европейские ценности, затягивающие в свои сети тех, кто не желает справляться с трудностями.

Ведь так легко и просто, не делать ничего, обвиняя всех и вся.

Крепкие семейные пары, еще с Земли, "пробуждались" в числе первых, нивелируя эту проблему.

Однако, скоро, очень скоро, придется решать еще и ее.

Друиды, узнавшие, что на орбите "вертятся" больше пяти миллионов детей, больше, со своими плодами к взрослым не подходили, дожидаясь "молодую поросль", как сказала Малика.

Вот и еще одна проблема, которая нарисуется, как ты не крути.

Мил устало потер глаза и снова покачал головой.

– Мил.
– Кат щелкнул пальцами, привлекая к себе внимание.
– Ты обещал меня отпустить. Не хочу я уже с людьми общаться. Видеть их не могу! Да и они меня, не горят желанием...

– Кат. Давай, к этому вернемся через полгода. А лучше - год!
– Мил скривился.
– Запустим производство и катись, на все четыре стороны!

Кат сжал кулаки и вышел из кабинета не прощаясь, с прямой, как стрела, спиной и "мертвыми" глазами.

"Вот и еще одна проблема!" - Признался самому себе Мил, делая пометку, что мурыжить такого человека, как Кат, до бесконечности, не получится.

Хорошо если он сломается.

А если - взорвется?!

Да вся гвардия, все сто пятьдесят тысяч человек - легко шагнут за ним, слушая ту, самую первую сотню, что шла за Катом, зная, что он не предаст, не обманет и не бросит.

Вместе они, вместе, "пропахали носом" всю поверхность Матушки, от острова, до острова.

Каждый камешек, каждая военная база - все это - Кат, хоть он так и не считает.

И нельзя отпустить - уйдет он, потянутся за ним сотни молодых, покидая планету, ведь пример - заразителен!

Трехэтажное здание, построенное еще одним из первых, в городах-передержках, для спускающихся с орбиты, уже стало мало, не вмещая всю администрацию.

"Столица нужна, столица!" - Мил уткнул локти в столешницу и упер в ладони голову.

Еще в свою бытность, начинающего писателя, именно так ему думалось проще всего - глаза затуманивались, и сознание уносилось в далекие дали, легкое, невесомое, незримое, охотясь за новыми впечатлениями.

В этом человеке, сидящем теперь за столом, никто не узнает того, чьи книги издавались и переиздавались. Их хаяли или хвалили, а автор так и сидел за своим стареньким компом, пил черный чай и уносился мыслями в дальние веси, в поисках того единственного зерна, посадив которое, он сможет вырастить свой новый роман.

Матушка, с ее друидами, отсутствием спутника и ровным климатом - как по заказу, бери и строй "Дивный, новый мир".

Не строится новое, если старое не отпускает.

Не зря, совсем не зря, Кат вытребовал себе "молодых и ранних", отказавшись от генералов и маршалов той, прошлой, страны.

Другие времена, другое оружие, другие правила.

А сам Кат изменился в худшую сторону, став раздражительным, жестоким не в меру и циничным - оттого и ушел от своих "молодых", честно признавшись, что "дальше" он все только испортит.

И поседел, в одну ночь и одним взглядом остановил всех, кто попытался задать вопрос - что же случилось.

– Мил! Производственники собрались.
– Помощник, вошедший без стука, напомнил о расписании.
– Дела...

"Дела", - согласился сам про себя, сидящий за столом мужчина.
– Давай, Женя, запускай.

– Кат! Кат! Стой!
– Кричащий на всю улицу юноша, лавирующий в толпе "свежеспущенных" с орбиты, догнал, схватил за рукав куртки и замер, отдуваясь.
– Еле поймал!

– Поймал мыша - ешь не спеша!
– Привычно произнесли губы, уже давно забывшие, что такое "улыбка".
– Чего тебе, журавель голенастый?

– "Ковчег", тебя ищет. А ты, снова, планшет забыл!
– Юноша отпустил рукав и протянул мужчине планшет.
– Сам же знаешь - так нельзя! Ведь сам говорил...

Что говорил Кат, он уже объяснял пустоте: едва планшет лег в руку, только хлопок возвестил о том, что рядом стоял человек.

Паренек, пожав плечами, развернулся и почесав затылок, направился обратно к Милу - докладывать, что "Ковчег" опять своевольничает.

Или не своевольничает, если Мила в кабинете не окажется.

Рубка "Ковчега", головного ТОК-а, никогда не нравилась Кату: слишком тесная, с сиденьями под инопланетные задницы и заполненная кучей всевозможного оборудования, из которого только седьмая часть, что-то важное или нужное, остальное - одноразовый мусор, над которым приходится трястись, беречь, холить и лелеять.

Но и в этой тесной, низкой комнатешке, гордо именуемой рубкой, было нечто, что притягивало Ката сильнее самого сильного магнита, сильнее самого жесткого наркотика - обзорное окно!

Единственное, на все четыре корабля.

Ради него, Кат разобрал два кресла серокожих, подгоняя их под свое костлявое седалище.

Три года тому назад, они с "Ковчегом" заключили странный договор, напрямую не касающийся никого, кроме них. Но опосредованно - всех.

Одно время, Мил подозревал подвох, когда два пустых ТОК-а сблизились со своими компаньонами и яркие вспышки сварки, резки металла загуляли над их корпусами.

ТОК-и, с оставшимся населением, после недельного сверкания, отогнали за соседнюю планету и "уложили" на темной стороне, спрятав таким образом от чужих глаз.

Оставшиеся, встали на вахту, крутясь над Матушкой и дожидаясь незваных гостей.

За это время, на планете начался новый виток развития и упор на сельское хозяйство, основное и единственное важное, стал уже не актуален.

Пришла пора выводить производство, иначе - дроидов не на ремонтируешься.

Целых два миллиона человек, сменили пропотевшие оранжевые комбинезоны принудколонистов, на комбинезоны техников, инженеров, рабочих.