Попаданы

Очень давно, в мою бытность тележурналиста, я очень сильно не любил стоп-кадры и эффекты замедления времени. В кино - красиво, не спорю, но в новостных сюжетах, по-моему, перебор!

Встать на ноги мне удалось с первой попытки.

Первый шаг так же получился идеально.

А затем я расслабился и встретился с потолком, больно приложившись макушкой.

Маэль покачала головой и издала смешок, в котором, одновременно, слышались и укоризна и восхищение.

– И пришлю Киллу.
– Вздохнула она, неприкрыто издеваясь надо мной.
– Она девочка крепкая и сможет Вам помочь, лид.

– Почему "лид"?
– Не выдержал я, слыша это обращение.
– От слова "лидер"?

""Лид" обозначает "новый, новичок, новобранец".
– Зеленые глаза блеснули.
– "Очень перспективный, новичок"!

Мозг снова не выдержал издевательства мыслеречи и пошел в разнос, погружая меня темное озеро, наполненное золотыми и серебряными искрами.

Искры вились, описывали странные кривые и спешили навстречу мне, ложась под ноги блестящей дорожкой.

Пусть не было ни ног, чтобы идти по этой тропинке, ни глаз, чтобы видеть, ни рук, чтобы прикоснуться - все это у меня получилось.

Я устал еще сильнее, чем в свои первые рабочие сутки в пекарне, вымотался страшнее, чем когда заработал второй день рождения, но шел и шел по тропинке, пробиваясь сквозь черные воды.

Может быть, я шел в глубину, на дно?

Не суть важно.

Путь в тысячу ли начинается с первого шага...

С каждой минутой, проведенной в этой не мокрой воде, черной и страшной, я шел вперед, перебирал конечностями, которых нет и упрямо делал шаг за шагом.

К искрам добавились прямые отрезки, толстые и тонкие, светящиеся и...

Голова прорвала пленку воды, оказываясь на поверхности.

Я втянул такой вкусный воздух и закашлялся - воздух был отравлен.

Он выжигал все, к чему прикасался.

Чесались глаза, кашель разрывал горло, выплескивая наружу мои драгоценные легкие, вновь обретенные и теперь - снова теряемые.

Очередной вдох и я ныряю в воду, освежая кожу, смывая отравленный воздух.

Раз за разом, вверх-вниз, привыкая и приучая свое тело к отраве.

У меня впереди - бесконечность. Бесконечность для совершенства, для симбиоза, для открытия новых кладовых, в которых прячется еще множество ответов на вопросы, которые я пока еще и не знаю.

"Вернись, Най..." - Голос, шелестящий под сводами черепа, которого у меня еще нет, или уже нет?

"Возвращайся"!
– Это уже не просьба.

Это - приказ!

И я его исполню. Не прямо сейчас, чуть погодя. Вот только привыкну дышать той отравой, что вы называете "воздух" и приучу свое лицо не облазить, от его кислотного содержимого.

Подождите.

Не зовите меня сейчас.

Ведь я только встал на ноги и бреду, натыкаясь на все ограждения и считая собственным лицом, задом и хребтом, все ступени и ограничители.

И, почему же их так много, то?!

Или это клетка?

Вновь вдох и нырок.

Выдох и воздух уже не травит - слегка раздражает своей сухостью надорванное кашлем, горло.

Вновь нырок и теперь можно открыть глаза.

Я сидел на берегу бассейна, в центре лесной поляны.

Зачерпнув воды в ладонь, сделал глоток и откинулся на залитый влагой, кафель.

Мой мир вновь стал тем, что бесконечно нравился мне в юности.

"Возвращайся"!

"Я иду"!

Вновь над головой белый потолок, а подо мной - больничная кровать.

Только в этот раз палату мне приходиться делить еще с одним пациентом - кареглазым инженером корабля по имени Вард и фамилии Акон, который позвал меня, приказывая возвращаться.

В соседней палате приходит в себя Маэль, получившая по мозгам, "прицепом".

Третий - старпом - оказался умнее всех и в авантюру по моему восстановлению не вмешивался, занимаясь кораблем и "огородившись" погружением в дебри накопившихся дел.

Килла тоже перегорела.

Два слова, сказанных мной на "мыслеречи"...

А ведь проблем можно было избежать, предупреди меня сразу!

Задним умом крепки не только русские.

Вард, уже сорок минут ругается, грозя мне страшными карами и пытаясь сползти с кровати, чтобы дать мне по морде.

Ну, не виноват я, что он давно и безнадежно влюблен в Маэль!

И, что самое забавное, теперь она об этом точно знает: мыслеречь штука тонкая, требующая постоянных тренировок, без которых ваш разум виден любому, кто МР владеет.

Вот и получился странный выверт - рявкнув свое "я иду", пробил барьер обоих "зовущих"...

Когда до инженера дойдет, что его потаенные мысли теперь знаю не только я - меня точно убьют!

Сама мыслеречь имеет несколько ступеней - самая высшая, седьмая, пока остается мифическим идеалом, до которого никто не добрался. Шестая - "Гир" - уровень диктатора и за всю историю встречалась дважды. В первый раз все закончилось очень плохо для всех, а во второй...

Тоже не очень сладко для всех, кроме диктатора.

Пятая ступень - "Шерр" - старпом. Пробить его сознание невозможно. Но и сам он... Не полезет.

Четвертая - "Шасть" - уровень Маэль, вполне достаточный, чтобы управлять кораблем и 13000 юнитов, одновременно.

Третья - "Эльдан" - существо прямого приказа, существо одного дела - наш инженер, незабвенный Вард Акон.

Вторая - "Лид" - ученик, новичок.

Первая - "Суер" - "непроснувшийся". Все слышит, но ответить пока не может.

На мой, вполне резонный вопрос, каким образом я, мелкий лид, умудрился загнать на больничные койки двух "изюбров", Вард выдал длинную фразу, смысл которой я потерял после второго слова.

Чуть позже, он, успокоившись, предупредил, чтобы я не слишком-то "взлетал"...

– Падать будет очень больно!
– Предупредил меня инженер и отвернулся носом к стенке.

Оставив меня наедине с моими дурными мыслями, он допустил самую непоправимую из непоправимейших, ошибок.

И без того не будучи супер адекватным, я впал в полусонное состояние и принялся "творить".

Точнее, конечно же - "Вытворять".

Еще на Земле, я не однократно замечал за собой - в меньшей степени - и своими друзьями - в большей, "чертовщинку", которая с нами творилась.