Попасть в прошлое - не напасть, как бы в прошлом не пропасть

– Ваши сведения, товарищ генерал, безнадежно устарели. И эта тишина на границе обманчива. Это затишье перед бурей. Которая, к сожалению, вот-вот разразится.

– Ни я, ни штаб округа такой информацией не обладаем, - отмазался Павлов.
– Да и из Генерального штаба сведения подобного рода не поступали.

– Зато такая информация есть у меня, - отрезал я.
– И Генеральный штаб соответствующую директиву выпустит. Не позднее завтрашнего дня. Над ней сейчас работают. Вот только, боюсь, она может несколько запоздать. И Вы не успеете привести войска в полную боевую готовность.

– Но-о, - протянул он, явно собираясь с мыслями, - откуда...

– От верблюда, - я не смог отказать себе в этой маленькой шалости, - передо мной лежит "План Барбаросса", именуемый также, как директива N 21 - план нападения Германии на Советский Союз. Согласно которого, нападение состоится в ночь с 22 на 23 июня. То есть, уже завтра. Что Вы на это можете сказать?

– Фальшивка, - не задумываясь выдал генерал.

– С личной подписью Гитлера?
– отмел я его возражения.
– Не смешите меня!

– Что же делать?
– задал он мне извечно русский вопрос. Осталось к нему добавить еще: "Кто виноват?"

– Слушай приказ, - начал я как по писаному.
– Ну еще бы, подлинный текст Директивы N 1, от 21 июня 1941 года, была перед глазами, выведенная на экран монитора. Директива, которая в реальной истории была передана в округа слишком поздно, а до многих частей просто-напросто не дошла. Хотя командование флота проявило в этом вопросе завидную оперативность, в результате флот встретил нападение во всеоружии. Правда вот до Пинской флотилии довели ее в последнюю очередь и та не смогла своевременно среагировать на угрозу. Но сейчас, все будет совсем по другому.

– Военному совету ЗапОВО: В связи с вероятным нападением немецких войск в течении 22-23.6.41 года, которое может начаться с провокационных действий, главной задачей наших войск является - всеми силами встретить внезапный удар немцев и их союзников.

Приказываю: в течении 20-21.6.41 года, скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе, всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.

Все части привести в полную боевую готовность. Вывести из пунктов постоянной дислокации и рассредоточить. Особое внимание уделять маскировке.

Противовоздушную оборону привести в боевую готовность, проведя, предварительно мероприятия по затемнению городов и объектов.

А так как на этой бравурной ноте, весь короткий текст, самой главной довоенной директивы, по сути дела и заканчивался, если конечно же не принимать во внимание последнюю запись - "никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить". Которую не то чтобы приводить дословно, но даже упоминать, на мой взгляд, было бы преступлением.

– Проводить, и еще как проводить!
– поэтому далее следовала чистой воды импровизация:

– Обеспечить эвакуацию гражданского населения из предстоящей зоны боевых действий, уделяя особое внимание семьям комсостава. Начать немедленную мобилизацию приписного состава приграничных округов. В первую очередь, находящихся на учете радиолюбителей призывного возраста, для обеспечения надежной радиосвязи с частями Западного ФРОНТА!

Немедленно приостановить выдвижение войск к государственной границе! Наоборот, используя дивизии второго эшелона, организовать развертывание двух оборонительных рубежей:

Первый - по линии старой границы, с опорой на сооружения Полоцкого, Минского, Слуцкого и Мозырского укрепрайонов. Соответственно принять срочные меры к вооружению ДОСов и ДО

– Но-о, товарищ Сталин, - попробовал вставить свое слово Павлов, но я не дал ему такой возможности.

– Второй рубеж обороны оборудовать по реке Березина, с опорными пунктами Борисов, Березино, Бобруйск. Третий по реке Днепр, с опорными пунктами Орша, Могилев, Рогачев. Также создать промежуточный рубеж по реке Друть.

– А как же: "На чужой территории, малой кровью, могучим ударом, - вновь попытался вставить Павлов свои три копейки.

И тут уж я не сдержался:

– Товарищ генерал!!! Предлагаемую Вами, и другими военачальниками, концепцию "ответного удара", основой которой являются наступательные действия, можно было реализовать, только в том случае, если бы Вы, а также другие командующие округов, своевременно выполнили требования директивы. Той самой, с которой у нас начался разговор. Но, если судить, по вашим попыткам увильнуть от прямого ответа, я делаю закономерный вывод, что это не так. У Вас, как говорится: "Конь не валялся!" Я прав?

– Никак нет! Все указания, поступающие от вышестоящего командования, мы стараемся выполнять точно и в срок!
– опять заюлил Павлов, явно пытаясь увести разговор в сторону от опасной темы. В его заискивающем тоне явно слышались хорошо мне известные по прошлой службе оправдания перед тупым начальником, по типу: "Виноват! Дурак! Исправлюсь!" Основанной на надежде, что командир, устав от тупости подчиненного, отправит его, наконец, восвояси.

Но не в данном, конкретном случае. Не на того напал. Исправляться, а уж тем более, что-либо исправлять, было просто-напросто, элементарно, поздно. Остается только применение крайних, радикальных мер. Поэтому, добавив в речь Сталина национального акцента, что, как известно, говорило о крайней степени раздражения, продолжил:

– Товарищ Павлов! Вы думаете, что можете безнаказанно водить нас за нос, давая ложные оценки имеющим место быть, неприглядным событиям. Вы считаете, что товарища Сталина можно, вот так запросто, обвести вокруг пальца, давая ему пустые обещания. Вы решили, что товарищ Сталин, такой простак, что принимает за чистую монету, все то, что Вы пытаетесь ему внушить. Нет! Вы очень глубоко заблуждаетесь! Нам хорошо известно, все то, что Вы пытаетесь от нас скрыть!

– Да я.... Да я никогда! Вас обманывают! Да чтоб мне, на этом самом месте...

– Не надо давать опрометчивых зароков. А то, они имеют неприятное свойство, сбываться. И если уж разговор зашел о том, что я слушаю рассказы других людей, имеющих целью опорочить честного человека, то я готов выслушать и самого виновника, то есть Вас. Отвечайте! Почему до сих пор не доведен приказ о приведении в полную боевую готовность, до всех частей, находящихся в подчинении штаба округа? В частности, командование 4-й армией об этом и слыхом, не слыхивали. Почему дивизии находятся в своих расположениях, а не в полевых районах? Кто принял решение о размещении окружных складов в непосредственной близи от границы? Кто дал команду о снятии вооружения со всех самолетов, включая истребители, обосновывая свое решение, как необходимость исключения возможности провокаций? Кто отправил в отпуска, чуть ли не треть командного состава? Кто приказал оставить на бронетехнике только учебные боеприпасы? Кто лишил артиллерию конной тяги, а трактора на замену, прислать не удосужился? Вы с чем собрались наступать, товарищ генерал, с голой жопой? Пешим, по походному! Как у вас учатся вождению, БОЕВЫХ танков, механики-водители. А! Я Вас спрашиваю! Что это? Безответственность, попустительство, некомпетентность, попросту говоря - бездарность, или это нечто большее? Ведь ваши действия, товарищ Павлов, можно оценить и как преднамеренные. И тогда получается, что во главе самого важного, из всех военных округов, находится человек, который, своими действиями, готов оказать, или уже оказал, неоценимую помощь противнику. Доведя, вверенные ему советским народом, лучшие части Красной Армии, до полной потери боеготовности. Если не сказать больше. До развала! В таком случае, мы не можем классифицировать ваши действия иначе, как вредительские! Выходит, что вы, товарищ Павлов - вредитель, или того хуже враг?