Поправка за поправкой
Шрифт:
На следующем углу они свернули в боковую улочку. Затем Дюк услышал приближавшиеся сзади шаги, а через миг мужчина в шинели оторвал его от девушки и встал между ними — лицом к ней, спиной к Дюку.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он.
— Уходи, — ответила девушка. Лицо у нее было испуганное, и она на шаг отступила от мужчины. — Пожалуйста, уходи.
— Нет, пока мы не поговорим. Пусть уйдет он.
Дюк, понемногу закипая от гнева, окинул его оценивающим взглядом. Мужчина протянул руку к девушке. Дюк перехватил его запястье и, шагнув вперед, оказался между ним и девушкой.
— Она же сказала, что
— Убирайтесь, — резко потребовал мужчина. — Это не ваше дело. Почему вы не уходите?
— Она не хочет разговаривать с вами, и я тоже, — сказал Дюк. — Так что валите отсюда.
Мужчина врезал Дюку по скуле, прежде чем тот успел поднять перед собой руки. Дюк замахнулся, целя ему в голову, но промазал. Нога его заскользила по асфальту, он упал на одно колено. Постоял так, ожидая, когда с глаз спадет пелена гнева и можно будет ясно увидеть мужчину, который теперь отступал от него, по-женски подняв перед собой руки, заслоняясь от неминуемого возмездия.
— Не заводитесь! — вскрикивал он. — Ради Бога, не заводитесь! Я не хочу драться.
Лицо Дюка онемело от боли. Он помнил, что девушка из Гринвича стоит где-то рядом, пусть и вне поля его зрения. Он медленно встал, гнев его сменился острой, яростной жаждой мести. По-боксерски подняв перед собой кулаки, поводя плечами, он с беспощадной, методичной решимостью наступал на противника, ощущая ненависть к нему, но ненависть осмотрительную, не безрассудную. Сделав левой обманный выпад, он ударил мужчину правой по корпусу. Кулак словно завяз в свободных складках шинели, не принеся мужчине никакого вреда, но за этим последовал удар левой в голову, пришедшийся по твердой кости, а за ним еще удар и еще.
С каждым ударом Дюк ощущал, что становится только сильнее, а противник его слабеет, и когда в глазах у него прояснилось окончательно, он увидел перед собой покрытое кровью и ссадинами лицо мужчины, голову, мотавшуюся под ударами, от которых тот и не пытался уклониться, и понял вдруг, что мужчина плачет. Слезы текли по его щекам, он громко всхлипывал и, казалось, даже не замечал месивших его лицо кулаков.
Дюк опустил руки, увиденное привело его в ужас, чистое ликование схватки мгновенно испарилось, и он в который раз понял: ничто не разочаровывает нас так сильно, как победа.
Тут он заметил, что их успели обступить множество зевак, сквозь кольцо которых уже пробивался здоровенный разгневанный полисмен, — какая-то возмущенная женщина бросилась к нему, визгливо крича, что она все видела. Дюк, сделав несколько шагов, оказался между ней и полисменом.
— Ничего страшного, офицер, — сказал он. — Может, забудем об этом?
— Нет, — отрывисто ответил полисмен. — Не может. В чем дело?
— Обычная размолвка, не более того. И все уже закончилось.
— Драка на Пятой авеню — это вам не обычная размолвка.
— Пожалуйста, офицер. — Арлен отделилась от толпы и, чарующе улыбаясь, объяснила полисмену, что все было следствием недоразумения.
В конце концов полисмен смилостивился и велел всем разойтись. Уже пришедший в себя Дюк поправил одежду, пригладил волосы. Взглянув в конец улочки, он увидел, что мужчина в шинели уже успел проскользнуть сквозь людское кольцо и теперь сворачивает за угол. Времени вся эта неприятная, показавшаяся Дюку и девушке страшно долгой история заняла не так уж и много, и скоро они опять
шагали по улочке.— У вас все в порядке? — спросила Арлен, когда они отошли подальше от провожавших их любопытными взглядами зевак.
— Да, — ответил он. — Все.
— Ничего не болит?
— Ничего. Ударился немного об асфальт, это не страшно.
— Ну и хорошо. — Она восторженно улыбнулась, взяла его под руку и сообщила: — Вы были великолепны. Честное слово.
— Приятно слышать. А теперь я был бы не прочь узнать, что все это значит.
— Ладно. Думаю, вы имеете на это право.
— Я тоже так думаю. Во-первых, мне интересно, как вам удалось всего за три дня связаться с таким типом.
— Совсем и не за три, — возразила она. — Я давно его знаю. Он живет в Гринвиче.
— Я слушаю.
— И он совсем не такой, как вы о нем, наверное, думаете. Почтенный торговец обувью.
— Только не говорите мне, что он прикатил сюда, чтобы получить с вас деньги по векселю.
— Да ну, глупости. — Она засмеялась, сжала его руку. — Он мой муж.
Дюк замер на месте, ошеломленно глядя на нее.
— Он хочет, чтобы я вернулась к нему, — продолжала Арлен. — И жила с ним в Гринвиче. Представляете?
Сказано это было так просто, что Дюк не сразу понял ее. А когда понял, его аж замутило, как от прямого удара по корпусу, и он отшатнулся от девушки. Все кусочки мозаики сложились в отвратительную картину, в центре которой он увидел дергающееся от ударов бледное лицо мужчины и слезы, текущие по его щекам.
Дюк гневно, с отвращением отвернулся от девушки и пошел к стоявшему на углу такси. Удивленная Арлен нагнала его, схватила за руку.
— Куда вы?
— У меня назначена встреча, — ответил он и, вырвав руку, открыл дверцу такси. — Только что вспомнил.
— А как же я? — недоуменно спросила она.
— А вы возвращайтесь на прием, — сказал, усевшись в машину и захлопнув дверцу, Дюк. — Возвращайтесь и выпейте еще мартини.
Человек по имени Флейта [10]
Двое полицейских, один из них сержант, вошли в магазин канцтоваров и грузно протопали в заднюю комнатку, где вел свой бизнес Дэйв Мердок. Мердок был букмекером. Пришел он сюда совсем недавно, и теперь составлял с двумя работавшими на него людьми таблицу результатов вчерашнего дня. Увидев полицейских, он удивился, никакой приязни взгляд его темных глаз не выразил. Наоборот, на тяжелом лице Мердока появилась сердитая гримаса.
10
«Атлантик монсли», № 172, август 1948, с. 66–70.
— Чего вам? — спросил он.
Полицейские остановились, не дойдя до него нескольких шагов.
— У нас для тебя плохая новость, Дэйв, — сказал сержант. — Нам придется на время посадить тебя.
Пару секунд Мердок молча смотрел на него, потом откинулся на спинку кресла.
— Не лезьте ко мне с ерундой, — сказал он. — Я занят.
— Я не шучу, Дэйв, — сказал сержант. — У тебя есть примерно четыре часа.
Мердок, угрожающе приподняв тяжелые плечи, склонился над столом и смерил сержанта откровенно вызывающим взглядом.