Попс

— Поехали хотя бы на Красную площадь.

— Окей. А в мавзолей Ленина можно попасть?

— Вряд ли. Туда, вроде, вообще не пускают сейчас.

— Вот Ленина я бы, наверное, посмотрел. Интересно… Ну, нет так нет.

На подходе к Красной площади стоят с протянутыми руками старухи, прогуливается в черном костюме и кепке мужик, похожий на Ленина — для желающих сфотографироваться. Вокруг нас бродят, уткнувшись в путеводители, компании иностранцев. Джей расстегивает пальто. Под ним — майка группы «Conflict» с надписью «If they won’t fucking stop… we are gonna fucking stop them» — «Если они, блядь, не остановятся… то мы их, блядь, остановим».

Джей говорит:

— Давай отсюда валить. Не люблю туристические места. Увидел кусок Красной площади — и хватит. Давай, может, просто погуляем по городу. Погода хорошая. А потом зайдем выпить пива, окей?

— Окей.

Мы поворачиваем к Площади революции. На месте гостиницы «Москва» — забор и реклама «БМВ». На подходе к метро две старухи-алкашки с опухшими лицами продают газеты «Дуэль» и «Завтра». Рядом с ними стоят мужик в больших зеленых очках и грязном костюме и дед с бородой и седыми грязными патлами.

Джей спрашивает:

— Это — московские бомжи?

— Нет, это коммунисты.

— Ты шутишь.

— Ни фига. Они здесь постоянно тусуются. Часто с флагами, с портретами Сталина.

— А молодых что — нет?

— Есть, но мало, и здесь они не бывают.

— А как твоя группа? Играете?

— Играем немного, но такое впечатление, что никому здесь это не надо. Панк вообще в России не катит. На концерты ходят одни идиоты, которым лишь бы ужраться.

— В Америке то же самое. Панк-рок как носитель социальных и прочих идей давно мертв. Наверно, со времен «Dead Kennedys». Девяносто процентов современного панка — это развлекательная поп-музыка.

— Раньше ты говорил по-другому.

— Люди меняются. Жить всю жизнь с одними взглядами, без развития — это тупо. Но дело не в этом. Если тебе интересно, если ты хочешь кому-то что-то сказать, надо играть, продолжать дальше. Но только если действительно интересно, если ты вправду этого хочешь.

У входа в «Охотный ряд» тусуются компании молодежи. Некоторые пьют пиво, некоторые — кока-колу.

— Молодые выглядят по-западному. Как публика с MTV.

— Они и смотрят MTV — правда российское, но там много западных клипов и передач…

— Вот она — глобализация во всей красе. Молодежь в России хочет выглядеть, как американцы. Москва похожа на западный город. Повсюду — сплошной капитализм и консумеризм. Так мне, по крайней мере, показалось за те несколько часов, что я здесь.

— Так оно и есть.

— Обидно. Получается, коммунисты семьдесят лет строили другую страну, пытались создать новую социально-экономическую формацию, а в результате пришли к тому, что было — к капитализму. И, более того, теперь приходится догонять, потому что за эти годы Запад ушел далеко вперед в построении капитализма…

Сидим в баре, пьем по третьему пиву.

Я говорю:

— Хер его знает, что делать… Может, вступить в какую-нибудь левую партию?

— Ничего не даст. Вся политика — грязь. Если ты честный, то политиком не станешь. Или пробудешь им очень недолго.

— Ну да, я тоже так, в принципе, думаю. Но от этого не легче.

— Жить вообще нелегко. Но смысл в том, что когда-нибудь это кончится. А пока не кончилось, надо жить так, как ты хочешь. Надеюсь, ты меня понимаешь.

— Кажется, да.

— Ну и супер.

Мы чокаемся бокалами пива. Я делаю глоток.

— Куда-нибудь еще хочешь пойти?

— Да, пожалуй, что и нет. Завтра рано вставать. Было классно повидаться с тобой.

— Я тоже очень рад.

Мы выходим на улицу. Стемнело, но еще не холодно. Днем было тепло, почти жарко. Я подхожу к краю тротуара, машу рукой. Тормозит забрызганный грязью «сорок первый» «Москвич».

— Отвезете человека в гостиницу «Украина»? — спрашиваю я.

— Сотка.

— Нормально.

— Сколько ему заплатить? — спрашивает Джей.

— Сто рублей.

Я и Джей жмем друг другу руки. Он садится на заднее сиденье. Машина уезжает. Я не спеша иду в сторону метро.

* * *

Поднимаюсь по ступенькам перехода, выхожу на остановку. Таксисты-частники у машин глядят на выходящих из метро: вдруг кому-то надо в Видное или Домодедово.

Вечернее небо синеет. На другой стороне Каширки, рядом с рынком, строится торгово-офисный центр. Повсюду торговые центры — недавно открыли автоцентр «Москва» на Каширке, не доезжая «Рамстора».

Подъезжает семьдесят первый. Я захожу в заднюю дверь. «Следующая остановка — магазин «Белград». Проезд одной остановки оплачивается».

Мне ехать две остановки, но я никогда не пробиваю билет: — контролеров по вечерам не бывает.

На последнем сиденье, лицом ко мне, сидит девушка в темно-синих джинсах и черной короткой куртке. По-моему, я ее уже где-то видел. Может, возле нашего дома. Не помню.

«Остановка — обувная фабрика». Двери открываются. Я выхожу. Девушка в черной куртке идет впереди, сворачивает к нашему дому. Я захожу в магазин на углу — купить пива.

* * *

Перерыв после третьей пары. Мы сидим у кинотеатра «Мечта» — я, Миха и Садилов. Они оба пьют новое пиво «Т», я — «Балтику-тройку».

— Как праздники? — спрашивает меня Садилов.

— Так, нормально. В общем, обычно.

— Все ясно. У нас — тоже обычно. Да, Миха?

Миха кивает, спрашивает меня:

— Хочешь с нами поехать на девятое в Питер?

— А что там делать?

— Ничего такого. Просто затусить. Москва уже задрала. А Питер — город красивый…

— Знаю. Мы же концерт там играли месяц назад…

— Да, помню, ты говорил. Че, все еще — гитара «брынь-брынь»?

— Ага.

— Не, я в такую музыку не врубаюсь. Все это умерло лет пятнадцать назад. Одна электронщина развивается. Постоянно появляется что-то новое — то трип-хоп, то электроклэш.

— А меня как раз электронщина не вставляет.

— Я и не говорю, что должна вставить. О вкусах не спорят. Вон, есть люди, которые только Моцарта слушают. Или, там, джаз. Просто это уже все застыло, движения нет никакого. А электронщина двигается вперед.