Попытка возврата: Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия

Пока наши успешно сдерживали в районе Барвенково удары 6-й полевой армии с одной стороны и армейской группы «Клейст» – с другой, я проводил мастер-класс. После учительствования нас, как и обещали, не стали удерживать в тылу, а опять кинули на самый горячий участок. Юго-западный фронт, Харьковское направление. Фрицы таки приступили к выполнению своей операции «Фредерикус-1», но, во-первых, она началась почти на месяц позже, чем в моем времени, а во-вторых, ее ждали. Срезать Барвенковский выступ у вермахта никак не получалось. Натыкаясь на глубоко эшелонированную оборону, они вязли, теряя людей и технику. А тут еще советские диверсанты в невиданных количествах начали шалить у них по тылам. Первые две недели немчура не могла понять, что вообще происходит. У них взлетали на воздух склады с горючим и боеприпасами, непонятно кто уничтожал фуражиров и прочих тыловиков. Партизан в тех местах они почти всех повывели и теперь терялись в догадках. Причем эти пакости творились и в ближнем тылу, и на глубину до 200 километров. А вот после ликвидации опорного пункта фельджандармерии и уничтожения армейских ремонтных мастерских, где были подорваны восемнадцать почти починенных танков и вырезан весь личный состав, состоящий из высококлассных специалистов-ремонтников, фрицы окончательно взбесились. Две дивизии, вместо того чтобы усилить армейскую группу в районе Славянска, были брошены на поиск и ликвидацию неизвестных злоумышленников. Две дивизии против пятидесяти человек, для этого стоило стараться! А вот теперь я показал народу, что и с армейскими колоннами даже небольшим группам можно с успехом бороться. Им, конечно, на учебе про это рассказывали и показывали, но сейчас, так сказать, они увидели все в натуре. С вечера заложив фугасы на обочине дороги и в нескольких больших лужах прямо на ней, мы расположились в подлеске на возвышенности, имея перед собой длинный овраг, а за спиной лес. Пропустив несколько больших колонн, мы наконец дождались того, что надо. Восемь грузовиков с солдатами и три танка. К грузовикам прицеплены орудия на больших металлических колесах. Гаубицы куда-то тащат. Ну, дальше нас не дотащат. Первыми заложенные фугасы проскочили мотоциклисты, ехавшие в головном дозоре. Потом прошли грузовики. Когда вся эта воняющая не нашим бензином хрень вошла в сектор поражения, мы, широко открыв рот, крутанули ручки на взрывных машинках. Бабах был такой, что у меня оглохло правое ухо. Плюнув на временную однобокую глухоту, я вместе со всеми с колена фуганул из гранатомета по танкам. Два из них, во всяком случае – внешне, выглядели почти не пострадавшими и заполучили каждый по три гранаты в бок. У одного сразу поотлетали катки, и он чадно задымил, а вот второму удачно ударившей гранатой сорвало башню. Шесть грузовиков просто сдуло с дороги, и теперь они густо дымили, валяясь на обочине. Еще два дымили не меньше, но оставались на колесах. Тенты на них догорали, и никакого шевеления не было. Для верности полоснули несколько очередей по кузовам. От разбитой колонны по нам, что характерно, вообще никто не стрелял. Стрелять начали проскочившие мотоциклисты, вернувшиеся назад. Эта пара байкеров была или очень смелая, или очень глупая. А может, просто не дошло, что происходит. Мы им и ответили – в два пулемета и четыре автоматических ствола. Даже снайпер поучаствовал, когда последний оставшийся в живых ошалевший ганс залег за своей тарахтелкой. Пройдя еще раз огненным шквалом по разбитой колонне, развернулись и быстро понеслись в лес. Вот так. Семь человек завалили не меньше полусотни солдат, три танка, два мотоцикла и вывели из строя батарею тяжелых гаубиц. В начале войны, как помнится, такой счет полку не зазорно было иметь. А теперь получается – крупный выигрыш в пользу горстки более подготовленных бойцов. Дальше, конечно, будет тяжелее. Немцы – не дураки и будут придумывать контрмеры, но на каждую их хитрую попу у нас найдется свой болт с винтом. Сейчас же гитлеровцы, ошарашенные безобразием, творимым у них в тылу, будут поднимать все новые и новые части и вместо отправки на передовую кидать войска на защиту тыла. А тут еще верховный, когда после выпуска собрал всех заинтересованных лиц на совещание, пообещал наших инструкторов направить в уже существующие парашютно-десантные части. Там и так ребята достаточно подготовленные, а после учебы станут вообще асами. Сталин их готовил для будущего наступления, но решил, видно, переиграть, сказав, что если наши группы покажут достаточно хорошие результаты, то десантура будет брошена на выполнение аналогичных задач. Результаты у нас пока получаются просто замечательные. Немцы даже продуктовые колонны сопровождают тяжелой техникой, не говоря уж об остальных. А сегодняшний случай показал, что и танков для сопровождения мало будет. Они теперь меньше чем батальоном передвигаться вообще перестанут. Вот интересно, и что из этого получится? Никакая война, конечно, спецурой не выигрывается, победу добывает простой пехотный Ваня, но вот то, что мы ему жизнь значительно можем облегчить, сильно радует.

Проскочив до леса, разобрали заныканные в кустах велосипеды и дальше уже не пехом, а на колесах покатили по лесным тропинкам подальше отсюда. Эти велики мы удачно захватили, когда по пути сюда наткнулись на небольшой обоз в четыре подводы. Возницы на них были непугаными или оборзевшими до невозможности. Всего десять человек, что в свете творимых событий было просто вызовом нашим террор-группам. Наведя моментальный кирдык нахальным оккупантам, мы быстренько помародерничали по подводам. В трех были продукты, а в последней два больших бидона с керосином и восемь велосипедов. Педальные средства были как новенькие, видно, их где-то подшаманили в ремонтных мастерских и теперь везли в войска. Поэтому, пристрелив лошадей и полив как следует продукты из бидонов, мы зацепили все велики и радостно покатили прочь. Потом, километра через два, сбросили лишний в небольшое болотце и резвее закрутили педали.

Я всегда говорил – лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Вот и сейчас, добежав до своей захоронки, диверсанты не хрипели прокуренными легкими, уходя от раздолбанной колонны, а, как белые люди, с ветерком уезжали с места диверсии. В самом деле чем мы хуже тех же финнов, которые во время войны активно использовали такие двухколесные средства передвижения. И именно по лесам. А в Карелии леса еще более густые и буреломные, чем на Украине. Поэтому катили по крохотным тропинкам, видно, протоптанным каким-то зверьем, со всем комфортом. Иногда только, в самых хреновых местах, спешивались и вели велосипеды рядом. Отмотав километров десять, остановились перекусить и оглядеться у крохотного озерца. Выставив дозорного, вскрыли банки с консервами. Американскими консервами. Вкусная вещь эта консервированная ветчина – китайская тушенка из моего времени и рядом не стояла. Поделив банку с Митяем, я ножом цеплял здоровенные куски мяса и вспоминал, как первый раз услышав ее название, полностью обалдел. Всегда считал, что эта свинина называлась у нас «второй фронт». И в книгах так говорилось, и в фильмах. Поэтому помню, когда расторопный Пучков притащил эти консервы и вывалил их на стол, я уже открыл рот, собираясь блеснуть эрудицией. Не вышло… Гусев, глядя в пространство, сказал:

– Задолбал уже этот спам!

Я выронил нож и молча плюхнулся на стул, глядя на Серегу совершенно круглыми глазами. Потом хрипло прокашлялся и уточнил:

– Что задолбал?

Мысли в голове путались. Гусев ну никак не походил на засланца во времени, которого вконец достала реклама, ежедневно рассылаемая по «мылу». А может, это у меня уже крыша поехала? Или я что-то не так расслышал?

– Спам, говорю, этот надоел уже. Борща охота.

И Серега показал пальцем на консервы. Проследив за его пальцем, я помотал головой и спросил:

– А почему спам?

И продвинутый Гусев объяснил, что эти консервы именно так и называются. Их делали из свинины, и по-английски это звучало как Spiced ham. То есть ветчина со специями. Сокращенно – спам. Успокоившись, начал вскрывать банку, мысленно дивясь древности компьютерных терминов. Хотя еще пара таких вот потрясений, и я заикаться начну…

Пока обедали, читал английские надписи на банке и вспоминал слова Трумэна. Этот будущий главный мудак, в смысле президент Америки, сказал, мол, если будет выигрывать Германия, то мы будем помогать Союзу. А если Союз возьмет верх – то Германии. Это в смысле, пусть они побольше народа поуничтожают друг у друга. А мы в сторонке постоим и наваримся на этом хорошенько. И чего же можно ждать от таких вот союзничков? Они и второй фронт-то открыли, лишь бы не допустить Красную Армию еще дальше в Европу. Да и открыв его, обсирались постоянно. Как немцы их глушить начинают, так амеры о помощи вопят. А наши вынуждены без подготовки кидать измученные войска в очередное наступление. И опять у Иванов бешеные потери на радость всем. Зараза! Да я сейчас к тем же немцам, наверное, лучше отношусь, чем к нынешним заокеанским друзьям! Со злостью запулив очередной кусок мяса с ножа в воду, поднялся под удивленным взглядом Митяя и закурил. М-да… Пора прекращать злобствовать за едой, а то и язву наработать можно…

Доев, мы утопили мусор в озере и, убрав следы своего пребывания, приготовились к выходу. Но перед тем, как сесть в седло, вытащил рацию. Через три минуты сеанс связи. В каждой группе была такая же ходилка-говорилка, сделанная уже русскими спецами, в Питере. «Север-2» называется. До этого ходили с импортными. Тоже вроде ничего, но вот дальность у них хромала. Наши умные головы в Питере забабахали по размерам такую же, но с большей дальностью и меньшим энергопотреблением. По лесам радиус их действия с закинутым на дерево антенным удлинителем был километров пятнадцать. Связь длилась всегда не больше 40–60 секунд. Нас скорее всего, конечно, пеленговали, но группа после этого резво уходила с места передачи, и пока никто не спалился.

– Восемь. Здесь Колдун, кто на связи?

– Сорок шесть. Здесь Перст. Плотно зажали в квадрате двенадцать—тринадцать, по улитке три. Уходим в тринадцать—тринадцать по улитке девять. Потерь нет, но уйти тяжело, на хвосте – до роты. Вызвал горбатых.

– Понял.

Выключив рацию, прикинул по карте, где прищемили хвост группе Перста. Блин! Слишком близко он подошел к расположению тяжелого артиллеристского полка фрицев. Мы тоже рисково сейчас работали, но он вообще оборзел. Черт его туда понес… Это же всего десять километров до передовой. Там и патрулей, и войск немеряно шатается… Местность, конечно, пересеченная, но если возьмутся за диверсантов всерьез, то накроют. А в том, что гонять будут до посинения, сомневаться не приходится. За все это время у немцев получилось накрыть всего две наши группы. Причем, по агентурным данным, живыми никто им не достался. Этим данным, правда, можно не очень доверять – фрицы тоже мастера дезу подсовывать, но вот в ребятах я был уверен. И в том, что таблицы кодов связи вместе с рациями успели перед смертью уничтожить и что только тяжелое ранение последнего из оставшихся в живых могло помешать ему покончить с жизнью. Но как только он очухается в плену и если руки не связаны, то убьет себя тут же.

Вообще в террор-группах все было очень жестко, если не сказать жестоко. Своих раненых, конечно, пытались вытаскивать, но если сильно зажимали и приходилось отрываться, то раненых просто приходилось добивать. Как немцам из фильма «А зори здесь тихие». И все бойцы были готовы к такому повороту. Это только в кино группа разведчиков тащит на носилках своего тяжелораненого, теряя людей и по пути героически выполняя задание. В жизни же в таком случае просто все гибли и задание оставалось не выполнено. Так что никаких соплей… Приходилось прыгать через себя, но действовать по жестокой правде войны. Да и сам раненый понимал это. У каждого была маленькая таблетка с отравой, и чтобы не провоцировать товарищей на то, за что они будут всю оставшуюся жизнь себя казнить, раненый принимал ее сам. Правда, только в безвыходных ситуациях. Если же группа имела возможность уйти с тяжелым грузом, народ жилы рвал, но своих не оставлял…

Зараза! Персту, похоже, трындец подкрался… Мы ведь действовали в основном километрах в тридцати—сорока от линии фронта. Ближе к передовой заскакивали пошалить и свалить. А Перст выпендриться решил. Начал работать в дивизионных тылах. Вот ему тут же на хвост и упали. Хотя он парень сообразительный, да и группа ему под стать. Может, и вывернется. Хотя шансов почти нет…

Как последнюю возможность для отрыва, он сейчас будет использовать горбатых. Это так наши штурмовики Ил-2 называют. Одно звено из ШАПа, по задумке командования, работает на нас. И радист у них в штабе сидит с мощной рацией. Наш радист, который слушает эфир. Он и сообщит о вопле Перста. А там уже как повезет: или помогут, или не получится. Один раз, правда, в схожей ситуации они, можно сказать, с того света вытащили диверсантов Гека, он же Леха Пучков. Его гнали целой ротой. Тот тоже попался километрах в двадцати от передовой. Но сумел еще на подлете скорректировать штурмовики, у ведущего которых была такая же, как у нас, рация в кабине, и те эрэсами и напалмом превратили роту в паникующий полувзвод. Правда, работали так рисково, что один из бойцов террор-группы получил осколочное ранение плеча от реактивного снаряда, а второму сильно пожгло бок. Слишком маленьким было расстояние между охотниками и дичью. Но свалить сумели все и раненых вытащили. Летунам тогда, по ходатайству нашего полковника, всем по Красной Звезде дали. А старшему группы, сумевшему ювелирно выйти на цель, – Боевик. Орден Боевого Красного Знамени. Мы их потом хотели в спирту утопить, но Андреев – командир отдельной эскадрильи, резонно заметил, что они сейчас всем нужны и в полку сухой закон. Только положенные сто граммов и все. Мол, нечего провоцировать летчиков. А то в самый ответственный момент датые летуны могут получить не очередную награду, а трибунальскую пулю или зенитный снаряд. Согласившись с резонами, все равно одарили наше воздушное прикрытие трофеями и тремя бутылками французского коньяка. Подарки были благосклонно приняты, и теперь остается только уповать на то, что они и Персту так же помочь смогут. Хотя я помню еще в детстве слушал рассказы сослуживцев отца, прибывших из Афгана. Там они всегда сильно ругались на крайне плохое взаимодействие между авиацией и нашими спецгруппами. То есть, выходит, Пучкову просто невероятно, сказочно повезло. Большой вопрос – повезет ли так же Персту.

Вообще все только начиналось, и в дальнейшем, когда будет такой же гон, убегающие диверсанты могли бы выходить в квадрат, где их будут ждать четыре-пять групп, заранее оповещенных и прибывших туда из своих зон ответственности. А почти сорок человек подготовленных ребят вполне могут из устроенной засады ударить по роте или даже батальону. После чего, оставив ошарашенного противника, пытающегося сообразить, откуда здесь у русских такие силы, опять растворяться в украинских лесах и перелесках. Правда, так часто делать не получится, чтобы самим не нарваться на крупные силы, но на то и мозги даны, чтобы каждый раз перед выходом новые варианты отрабатывать.

А вообще-то у наших групп сейчас идет просто тренировка. Жесткая, кровавая, но тренировка. Основной задачей все-таки будет перед наступлением наших войск вносить полный хаос в немецкие тылы. Причем армейского уровня. Уничтожение артиллерийских и ГСМ складов, наведение паники в резервных подразделениях, конечно же, диверсии на железных дорогах и мостах. Пока народ из террор-групп просто принюхивался к территории, на которой придется действовать, намечал себе будущие цели и просто набивал руку. О наступлении же говорить не приходилось. Будет просто здорово, если удастся удержать немцев на сегодняшних рубежах. Чему мы своей работой, пусть несколько не характерной для нас, и способствуем. Тот же Перст вовсе не из идиотизма полез громить тяжелую артиллерию немцев. Авиация до нее добраться не могла – слишком сильное прикрытие и зенитное, и с воздуха у них было. А проблем этот полк нам доставлял немеряно. Вот и решил, выходит, проявить героизм. Хотя это дело явно для самоубийцы. Но, с другой стороны, ребята подобрались такие, что за общее дело, не задумываясь, готовы голову сложить. В моем времени с таким поведением была уже больша-а-а-ая напряженка. А здесь не то чтобы в порядке вещей, но очень сильно присутствует.