Пора выбирать

— Ну, я видела, как ты в штабе отказался от печенья, — сказала Аня.

— Наблюдательная, — оценил Захар. — «Тоже»? Так и ты, значит, веган? Это радует.

— А что тебя подтолкнуло к этому? — спросила Аня. — В смысле, почему ты перестал есть мясо и всё молочное?..

— Пф-ф-ф, даже не знаю, как объяснить, — запнулся Захар. Он привык, что никто не спрашивает об этом, что люди не лезут в его принципы питания, а Захар в их. Что никому, кроме самого Гордеева, не интересны его мотивации, и поэтому было сложно их объяснять. — Просто само как-то с возрастом пришло.

— Значит, ты уже учишься в университете? — спросил Захар после паузы. — А по виду и не скажешь, то есть, ты не подумай конечно, но я сначала решил, что ты ещё школу не окончила.

— А что насчёт тебя? — спросила Аня. — Ты чем занимаешься? Учишься где-нибудь?

Захар начал ей рассказывать честно про то, чем он увлекается, про занятия литературой, про то, как его не взяли во ВГИК и в санкт-петербургский университет на бюджет, про то, что не видит смысла получать высшее образование в России, пока не сменится власть, потому что в любой момент могут отчислить из-за твоей политической позиции, как Постернака, или, что ещё обиднее, лишить стипендии.

— А в чём смысл всей этой литературы? — спросила Аня. — Я никогда этого не понимала. Люди убивают кучу времени, чтобы написать кучу текста, по большому счёту, ни о чём, которая, по большому счёту, никому не нужна. В чём идея?

— По большому счёту, ты права, — сказал Захар и тут же осёкся. — То есть, нет, не права. Ты что же это, не признаёшь книги?

— Ну, я признаю, но только полезные книги, например, техническая литература, — рассудительно сказала Аня с умным видом пятилетнего ребёнка. — Ладно, философские книги тоже нужны, потому что они доносят какие-то правильные мысли.

— Так и художественная литература доносит, — сказал Захар. — Не только мысли, но и чувства. Поэзия, например. Просто художественная литература делает это в другой форме, она идёт, так сказать, обходным путём. А «чистая» философия выдаёт все мысли прямо в лоб. Прямой путь не обязательно самый верный… — он задумался. — Я пишу, чтобы выразить то, что у меня внутри… Чтобы поделиться частью своей души с другими… Законсервировать свой опыт для вечности… — он раздосадованно махнул рукой. — Херня, всё равно банальщину какую-то говорю. А вообще, если так посмотреть, то жизнь — это просто куча фигни, которая просто случается. И если в жизни смысла ноль, то и в литературе его ноль, это просто одно из направлений, так сказать, жизни, и каждый катится по какому-то из направлений.

— Я всё равно не понимаю, зачем нужно читать книги, — сказала Аня. «Похоже, у нас с ней ничего не получится», — подумал Захар. Аня продолжила: — Допустим, кино я понимаю, оно доставляет развлечение. Музыка просто приятна, она доставляет наслаждение. А книги… это же просто цепочка мёртвых знаков.

— Невозможно объяснить, — сказал Захар. — Это просто или понимаешь, или нет. Так же, как некоторые люди музыку не любят, они её просто не слушают. Вот и довольно интеллектуальный оппозиционер Неврозов тоже говорил, что художественную литературу не считает достойной своего времяпрепровождения. Просто все разные, и это нормально.

Потом Аня перевела тему для разговора.

— Да, кстати, мне интересно твоё мнение по одному вопросу… Скажи, что ты думаешь о Постернаке?

— О Постернаке?! — удивился Захар. — Чего это ты сейчас вдруг о нём вспомнила?

— Ну, просто мне многие ребята про него рассказывали, и все говорили разное. Мне, когда мы с ним виделись в электричке, он показался довольно милым. А вот Ярик сказал, что, когда у него была депрессия из-за того, что не мог найти работу, Постернак ему сказал, что может с этим помочь. А потом оказалось, что Витька просто так сказал, чтобы его утешить, а на самом деле никаких таких знакомых у него не было.

— Ого!! — во второй раз удивился Захар. — Он реально так сделал?! Такого от него не ожидал. Так вот почему он жаловался, что Ярик добавил его в чёрный список. Говорил ещё, что не понимает причин. Я даже не знаю, что о Постернаке сказать. Мы сейчас меньше общаемся, потому что он реже появляется в штабе. Когда-то с ним было приятно провести время, и мы с ним занимались разными интересными проектами, но потом он зазнался и стал всё больше болтать, чем делать. А для того, чтобы поменять эту страну, недостаточно просто говорить о том, как всё неправильно и как должно быть, а нужно ещё и что-то делать, чтобы улучшить.

Они поднялись в квартиру Захара. Захар спросил Аню, хочет ли она кушать. Аня кивнула, так как в штабе она перекусила довольно легко, а с того момента, пока они собирались и пока топали пешком от штаба до дома Гордеева, прошло не так уж мало времени, она проголодалась (а Захар и так был голодный). Захар сказал, что у него только гречка и макароны. Аня остановилась на гречке, и он кинул вариться два обычных стограммовых пакетика. Пока гречка варилась (а она варится долго, пятнадцать-двадцать минут), они сидели за кухонным столом, Аня за одним концом стола, Захар за другим, оба полусонные, сидели, испытывая неловкое молчание. Потом Захар разложил в тарелки две одинаковые порции и в каждую налил по ложке соевого соуса. Соус был отменным, японского производства, а не местная подделка.

Аня, правда, свою порцию не доела, а съела только чуть больше половины, и сказала, что всё, наелась. Захар пожал плечами и предложил доесть её порцию (один пакетик не так уж и много, а гречку с соевым соусом он любил). Аня принесла ему тарелку, поднесла свой стульчик и поставила рядом с ним, теперь они сидели поближе друг к другу. Захар сидел как бы вполоборота, наполовину к тарелке, наполовину к ней, потому что боялся, что в профиль выглядит менее симпатичней. Пока он доедал, Аня стала показывать ему видео с каким-то чуваком, который разоблачал «Битву экстрасенсов». Потом они пошли спать, Аня в комнату с диваном, в которой до неё спал Постернак и в которой они снимали обзор, а Захар в комнату с двухъярусной кроватью. Ане он дал плед, чтобы укрыться. Но на самом деле, закрыв дверь сначала в её комнату, потом в свою (чтобы неосторожными звуками один из них не помешал другому спать), он ещё долго не мог уснуть. Он слез со второго яруса, подошёл к окну и стал смотреть на ночной город, подумал, что было бы неплохо сейчас сидеть вместе с Аней (но он уже сказал ей «Спокойной ночи», и возвращаться было нельзя). Потом стал слушать музыку. Песня «Alone in the Universe» группы «Electric Light Orchestra» подходила под настроение. Название переводилось как «Одиночество во Вселенной». И сейчас, ночью, Захар тоже, как и, вероятно, автор этой песни, думал о звёздах, о том, что ожидает человечество там, в далёком космосе, и удастся ли вообще людям туда выбраться, не потерять этот шанс, к которому они веками стремились, не превратить свой дом в ядерный пепел раньше, чем смогут безвозвратно его покинуть… и как они распорядятся своим шансом, когда выйдут в космос, не будут ли наступать на все те же грабли, что и на Земле, только в большем масштабе… Аня, несмотря на её категорическую антипатию к литературе, Захару, конечно, понравилась, потому что она была в чём-то особенной, не такой как другие. Каким-то парадоксальным образом, несмотря на её как бы материалистское и даже в чём-то потребительское представление о жизни, от неё исходило ощущение космоса, которое напоминало Захару о том, что кроме окружающих его повседневных вещей есть ещё что-то и над его головой, выше этого, бездонная чёрная бездна, чарующая, смертельно-опасная и неизбежная…

Часть четвёртая. Рыцари Святого Куба. Глава 3. Новые условия

17 ноября. Куб возле кинотеатра «Уссури», располагавшегося аккурат напротив центральной площади. Сегодня пошёл первый снег, да не просто так, символически припорошило, а конкретно повалило — крупными рваными лохмотьями. Но погода не повод сачковать. Пока Захар с ребятами нёс куб от штаба до центральной площади, подумалось, что для этой сцены в качестве саундтрека подошла бы песня «Let it snow». От мороза пластиковые стяжки, которыми скреплялся металлический каркас, было труднее затягивать, и каждая третья стяжка рвалась при попытке её закрепить. Ярик сказал, что со дня на день с Москвы в очередной посылке (посылками доставляли агитационные газеты и различную атрибутику) должны подогнать новые стяжки, приспособленные к новым условиям.

Народу здесь было просто пруд пруди, очень «рыбное» место. Казалось, вот-вот прохожие перестанут помещаться на нешироком тротуаре и начнут вышагивать по крышам машин на дороге. Захар раздавал листовки, как пулемёт, не успевая продохнуть ни на секунду, «агитка» разлеталась пачками. Из неординарных людей запомнился парень, который сказал, что Февральный всё равно ничего не изменит, потому что если отдать больше налогов в регионы, как он предлагает, деньги просто будут оседать на местах, и их будут так же разворовывать местные «воротилы». На что Захар возразил, что наряду с приданием большей самостоятельности регионам Февральный предлагает и значительно расширить свободу слова, что позволит журналистам публиковать независимые расследования, и поднять зарплату рядовым сотрудникам правоохранительных органов, от чего те будут более охотно на эти расследования реагировать. Парень ответил, что он так глубоко в программу Феврального не вдавался (то есть, признал свою некомпетентность), но посоветовал Захару не тратить время, потому что всё равно ничего не изменится, и Клыков будет сидеть вечно, так что лучше постараться извлечь выгоду для себя.