Пора выбирать

А один раз Захар раздавал сам, на Столетье, там полицейские по улице почти не ходили. Под конец нарвался на одну женщину, которая шла с кавалером; кавалер нейтрально прошёл дальше, а тётка, лет сорока, остановилась и начала поносить Захара, кричать и угрожать. Напоследок категорично сказала, что за Феврального ему надо набить морду. Видя, что Захар выслушивает её перлы со снисходительной ухмылочкой, с какой смотрят на ребёнка, она раздосадованно махнула рукой и, сыпля ругательствами, пошла догонять кавалера.

Шедшие следом за ними парень и девушка, молодая парочка, улыбаясь, подошли к Захару.

— Не надо никому бить морду, — сказала девушка. — Можно нам это? — протянула руку за листовками.

— Конечно, держите, — сказал Захар и охотно вручил сторонникам по одной штуке.

— Мы за него будем голосовать. За Феврального, — уточнил парень на прощание. — Если его всё-таки допустят…

Часть пятая. Забастовка избирателей. Глава 2. Борьба продолжается

Параллельно с прикладыванием усилий к тому, чтобы Феврального всё-таки допустили, Захар пытался «подбивать клинья» к Маше. Но ту словно подменили. Если раньше она сама проявляла к нему явные знаки симпатии, то теперь стала вести себя с Захаром равнодушно и отстранённо, хотя с другими ребятами общалась, как обычно. Гордеев даже испугался — может, он недостаточно настойчив?

Однажды вечером, когда они допоздна остались в штабе, Захар отозвал Машу на улицу и пригласил к себе в гости посмотреть фильм. Другой бы на его месте долго репетировал перед зеркалом, но Захар предпочитал импровизацию. Маша же выслушала его дружелюбно, но уклонилась от предложения в том духе, что сейчас, мол, нет времени, из-за всей этой суматохи с Забастовкой, но она обязательно подумает. Захар не отступался.

Как-то утром, спросонья зайдя в чат актива (куда вернулся по просьбе ребят), он увидел недавние сообщения от Маши, которые сводились к тому, что она хочет пойти в ДМП-рейд по своему району, и ей нужен напарник. Жила девушка на Окатовой, недалеко от Алисы, а по отношению к квартире Захара это было аккурат на противоположном берегу, по ту сторону бухты. По городским меркам Окатовая располагалась достаточно далеко, и поэтому никто не хотел ехать, тем более, что сегодня был выходной, хотя Маша долго упрашивала. Захар же без промедления написал, что он готов отправиться с ней.

Маша сразу «съехала с темы» и ответила, что уже передумала и решила сходить одна, но Захар ответил, что он уже выехал и направляется к ней. В этот самый момент он подскочил из-под одеяла, как ужаленый, и, одной рукой натягивая штаны, другой в ускоренном темпе почистил зубы, после чего схватил рюкзак и выметнулся из квартиры. Добежав до остановки с такой скоростью, как будто от этого зависело, допустят Феврального до выборов или нет, он забурился в удачно подвернувшийся автобус, который как раз направлялся в Машин район.

— Как ты так быстро доехал? — удивилась Маша, хлопая ресничками. — С того берега досюда… так быстро.

— Ну, не быстро, а за сорок минут, — ответил Захар. Он не ожидал, что после такого долгого пути придётся ещё ждать Машу двадцать минут у подъезда на морозе. Но на какие жертвы не пойдёшь ради любви.

Так как Окатовая и окружающие её улицы находились как бы на возвышенности, тут всегда дул сильный ветер, особенно зимой. С Машей они клеили плакаты ДМП не на скотч, а на жидкий клей. При этом, пока Захар держал лист, а девушка выдавливала на него клей, та умудрилась попасть не только ему на руки, но ещё и вымазать пальто. Если бы Захар был садистом, он бы дорого отдал за то, чтобы посмотреть, как в такую холодную ветреную погоду, да с таким уровнем ловкости Маша бы «расклеивала» плакаты одна. Впрочем, позже она, кажется, немного потеплела и даже поблагодарила его за то, что пришёл и не бросил её.

Помимо расклеивания своих ДМП они сдирали «вражеские» плакаты конкурента-Клыкова, которые кто-то до них заботливо присобачил почти на каждой доске. Конкурентная фирма, конечно, не заморачивалась так, как февральнята, они могли просто нанять кого-то для сей пыльной работёнки, благо, бабла у них хоть ковшом загребай, не то что у «народного» кандидата Феврального. Политтехнологи Клыкова, в ответ на кампанию забастовки, наоборот, развернули масштабную пропаганду выборов. Так как в российском обществе давно бытовало мнение, что выборы ничего не решают и ходить на них не обязательно (которое сами же власти во многом раньше и навязывали), то для узурпаторов появился реальный риск, что никто не придёт. Поэтому в ход пустили все средства, вплоть до роликов по телевизору и в интернете, топорных, как пропаганда Третьего рейха. И это не считая жёсткой «мобилизации» бюджетников. На выборы, через админресурс, силой принуждали идти чуть ли не под угрозой увольнения (лишения премии уж точно). Но бюджетникам ещё повезло, а вот военным в армии… Там муштровка доходила до того, что служивые не только безропотно пойдут и проголосуют, если скажут, а даже если им ещё и скажут, за кого конкретно проголосовать. Поэтому, в таких условиях, когда и так получивший фору за счёт недопуска основного конкурента кандидат ещё и откровенно мухлевал, сдирать плакаты ЦИКа с призывом идти на выборы было не только правильным, но и необходимым делом. Или, если уж не содрать, то хотя бы написать поверх маркером: «Клыков вор», или «Выборы без выбора».

На деловое «свидание» с Машей на Окатовую Захар ездил в субботу, а в воскресенье они с группой ребят поехали агитировать в Артёмск. Так назывался прилегающий к Майскому порту небольшой городишко, по сравнению с которым Майский был густонаселённым мегаполисом. И честно говоря, вид этого городка не вызывал ничего, кроме жалости. Если Захар, выросший в Майском, не видел там никаких серьёзных перспектив, чтобы стать писателем (да и его родители говорили то же самое про другие профессии), всё крутилось вокруг Москвы (Федерация-то только формально федерация), то каково было тем, кто родился и вырос в таких маленьких разменных городках, как Артёмск?! Там, наверное, вообще царила кромешная нищета и безнадёга. Если и в Майском-то, куда из госбюджета вливают миллионы, далеко не всё идеально.

Своего штаба в Артёмске не было, из-за маленького населения и маленького же значения в федеральном масштабе. Но так как располагался он недалеко от Майского (там даже находился местный аэропорт), полтора часа на автобусе, Захар, Жора, Вася и Макс Панфилов поехали туда агитировать. Помог им в этом сторонник, на которого вышел Макс. Сторонник был бизнесменом, лет тридцати, не особо влиятельным, но и не мелким, особенно по местным масштабам, да и как человек вполне приятный. Он привёл ребят в свой офис (вполне приличный с виду), угостил тёплым чаем и кофе, в зависимости от предпочтений, прежде чем идти в рейд.

Во время чаепития Макс попросил пароль от вай-фая, чтобы, пока пьют чай, попутно одним глазком лазать в интернете, и Захар высказался в таком духе, что, мол, раньше можно было раздавать интернет свободно, на своё усмотрение всем желающим, но какое-то время назад это законодательно запретили, нагло попирая права людей. Эдик, у которого во владении был рекламный щит на центральной проезжей части, вспомнил, что когда его только установили, фирма открыла там бесплатную точку вай-фай, но к ним пришли из прокуратуры и в приказном порядке потребовали её запаролировать.

И рассказал, к слову пришлось, как недавно из администрации города пришла бумага с официальной печатью, с настоятельной просьбой разместить (бесплатно!) у себя на щите рекламу выборов. Исключительно из чувства долга перед родиной, надо понимать. Эдик даже продемонстрировал на всеобщее обозрение пресловутую бумажку, добавив, что, естественно, подобную рекламу размещать он не позволит, даже за деньги.

Когда партнёр Эдика, придя в офис, увидел собравшуюся там компанию, брови его удивлённо поползли наверх. Партнёр отвёл Эдика в сторонку и спросил: «Кто это?» Тот ответил, что эти ребята приехали агитировать за кандидата на выборы, и он им помогает.