Порнограф

Сдается, молодой реформатор был слишком занят, чтобы немедля приняться за актуальную проблему. То ли писал трактат: «Кому на Руси хорошо?», то ли пересчитывал взятки, полученные за неделю кропотливых трудов в кресле чиновника, отвечающего за газо-нефтянные, допустим, квоты, то ли дул шотландское виски, то ли елозил на мыльных блядях в баньке Шуйская, понимаешь, Чупа.

У каждого, как говорится, свои маленькие грешные радости, и вторгаться в частную жизнь никто не имеет права. Кроме, разумеется, папарацци. Выдержав оговоренную паузу в вечность, я перебрал номер и узнал, что меня ждут в «Президент-отеле».

В коммунистические времена этот громадный кирпичный Титаник принадлежал ЦК КПСС, я его когда-то посещал с целью сочинить репортаж о молодом комбайнере, ударнике социалистического труда и члене Ставропольского обкома. Хорошо помню, как я зашел в эту райскую обитель и очень плохо помню, как вышел. По-моему, меня вынесли. По причине недельного запоя, который я и знаменитый комбайнер пристроили себе. Эх, доброе времечко было, хлебосольное и без проблем: намолотил пшенички в закрома родины и от радости пей сколько душа принимает. А что теперь — оскал капитализма, никакого душевного удовольствия от труда, вокруг холопская маета, а водка, что вода с холерной палочкой Альфреда Коха. Хлебнул — и вперед ногами. В светлое далеко. Хор-р-рошо!

То, что встреча была назначена на два часа ночи, меня ни чуть не удивило. Ночь — лучший друг молодежи и (б) комсомольцев. Что там скрывать: вся нынешняя реформаторская рать вышла из плотных рядов ВЛКСМ — этой самой мафиозной структуры в бывшем Союзе нерушимых республик свободных.

Наши сборы были скоры, мои и Сосо. Всем остальным был дан приказ спать и видеть сны. В отдельных комнатах. Жди меня и я вернусь, сказал на прощание князь своей любимой княгине Софочки, и мы поспешили на улицу, чтобы не напугать своим боевым видом Фаину Фуиновну, любительницу подсматривать в замочную скважину.

Новая поездка по ночной столице тоже была приятна и скора. Старая ржавая развалюха фургонила над магистралями, как бомбардировщик дальнего радиуса действия. А в качестве бомб — мы? Наконец из клейкого и теплого вечера выплыла рукотворная громада с сотами освещенных окон. Далекий парадный подъезд манил своим хрустальным неземным светом.

О, пустите-пустите в этот барский сказочный особнячок дворового Ваньку Лопухина, пусть потешит малец свое крестьянское самолюбие да нюхнет духовитого запаха демократических, понимаешь, преобразований, пахнущих газом и нефтью, алкоголем и кровью, сигаретами и палтусом, блядями обоих полов и квотами, наркотиками и разрушенными судьбами, улыбками и аферами, игрой на бирже и речами о родине, выгодными войнами на окраине империи и предательством, ненавистью народа и его нищетой, смертью и деньгами…

К моему удивлению, узнав причину появление нас в столь поздний час, охрана открыла хлипкие ворота и наша раздолбаннная пыхтелка закатилась в зону повышенной, скажем так, опасности. Я снова перебрал на мобильном номерок и сообщил о благополучном нашем прибытии.

— С вами ещё кто-то, уважаемый Иван Павлович? — удивился секретарь, учтивый до тошноты.

— Со мной князь, — рявкнул я. — А что нельзя?

— Можно, — усмехнулся невидимый собеседник. — Но осторожно. — Пошутил, должно. — Вас встретят, господа…

— Нет, я один буду, — предупредил. — У князя мигрень…

Сосо продемонстрировал кулак и АКМ, мол, у него вовсе не это, а синдром усталости от моих идиотских шуточек. Я отмахнулся и предупредил, чтобы он не применял автоматическое оружие. Без особой на то нужды. И отправился к парадному подъезду, оставив боевую единицу в трудных размышлениях и автоматом на коленях.

С невидимой реки тянуло прохладной сыростью, у декоративных фонариков дымилась опаленная мошкара, в прорехах ночного неба замечались мелкие брильянтики далеких холодных звезд. В такую ночку хорошо мечтать, мацая любимую под лопухами, а не трепаться в местах подозрительных во все отношениях. Увы, мой лопушиный край, залитый лунным светом, как водой, пластался в далеком далеко, а я поднимался по презентабельным ступенькам, устланным тяжелой дорожкой, скрадывающей шаги.

В огромном холле отеля для высокопоставленных политических и государственных снобов столпотворения не наблюдалось. Было лишь несколько функциональных фигур по приему дорогих постояльцев. Два молодых человека со стандартными лицами вышколенных комсомоблядских деятелей спешили мне навстречу. Вот интересно: молодежной организации давно уже нет, а члены её остались и благополучно служат новому богу по имени дядюшка Джо.

— Лопухин? — спросил один из них, членов.

— Лопухин, — завредничал я.

— Прошу следовать, — пригласили меня со всей официальностью.

— И далече нам?

— Прошу.

Что и говорить, мои новые знакомые не отличались особым радушием и болтливостью. Были сдержаны в чувствах, как автоматические вибраторы на полках секс-шопа, но дело свое знали: один впереди, другой — позади. Это я про людей. Шаг в сторону — попытка к бегству? Сколько живу, а не понимаю, как подобные особи размножаются? Такое впечатление, что их души секвестированы со дня рождения.

Между тем, мы совершили подъем на лифте, похожем зеркалами на будуар мадам Де Факью. На шестом этаже был передан под опеку более развитому члену бывшей организации по воспитанию подрастающего поколения.

— Лопухин? — протянул руку для рукопожатия.

— Лопухин, — посчитал нужным уточнить.

— Не граф?

— Герцог.

— Тогда милости просим, — засмеялся и сделал приглашающий жест.

Наше путешествие по ковровым дорожкам коридора было недолгим. До полосы света, выбивающейся из-за приоткрытой двери номера 6016. Я вновь был передан в новые руки — двум молодящимся господам с характерными лицами из силовых, как нынче выражаются, структур. Находились СС-овцы в небольшом и комфортабельном холле, освещенном дежурным светом. По их корректному приглашению я плюхнулся в кожаное кресло, похожее на то, бегемотное, куда я, как оказывается, так бесталанно тыкал «жучков».

— Лопухин Иван Павлович, — угадал один из героев новой России и направил на меня лампу, от света коей я тотчас же ослеп, как наш рязанский крот-энтузиаст, прорывший запасной ход в штат Алабама и по этой причине перепутавший все часовые пояса.

— Эй, дядя, — сказал я. — Так дело не пойдет. Что за методы? Я в застенках? Или где?..

И добился своего — наш конфиденциальный разговор продолжился в уютном полумраке. Правда, поначалу мы плохо понимали друг друга. Моих собеседников интересовала вся моя родословная, начиная с IХ века. Кажется, они пытались обнаружить во мне графскую дистиллированную кровушку? В конце концов я заявил, что ночная морока мне порядком остопздила, как они сами; я, конечно, могу запечатлеться вместе с ними на долгую память, однако это не есть решение проблемы, из-за которой, собственно, мы здесь все собрались.

— Ну хорошо, — согласились со мной. — Предположим, что вы, молодой человек, говорите правду, а где гарантии, что вы не человек из «Дельты».

— Тогда я из «Омеги», — невольно засмеялся. — Между прочим, банкир уверен, что я человек Лиськина. И что же? После этого не жить?

— То есть вы встречались с Марком Марковичем?

— Почему бы и нет?

— Зачем?

— Чтобы крестить детей, черт возьми, — занервничал я. — Господа, если скажу, что хотел организовать фоторепортаж, вы мне не поверите…