Порнограф

— Что именно? — решил уточнить.

— А ежели ты, командир, засланный?

Я понял, что ситуация выходит из-под контроля: обе противные стороны маленько свихнулись в своих подозрениях. А почему бы не использовать эту слабость? Остается только угадать, куда какую клемму тиснуть, чтобы не получить летальный разряд в шесть тысяч вольт. Думай, Ванечка, думай, от этого зависит твое душевное состояние. Если дашь маху, то удар бейсбольной биты покажется тебе милым шлепком судьбы.

— Какой я засланный, — развел руками. — Я папарацци.

— Как это?

— Фотожурналист, — и показал на «Nikon», болтающийся на груди.

— Не нравиться мне все это, — повторил. — е' банкир и е' как там тебя… почувствуйте разницу.

Я понял, почему дела моего собеседника идут так прекрасно — он никому не доверял. От такого шуточками не отделаешься. Надо идти по лезвию ножа, и я начал повествование о бедном журналюге, который волею случая заделся порнографом. И отснял оживленные кувырки в гостиничном номере «Метрополя», чтобы заработать кусок хлеба. Господин Лиськин открыл рот от удивления и, по-моему, окончательно утвердился в мысле, что его держат за лоха.

— Как это перепутал крыши? — задал естественный вопрос. — Ты что идиот?

— Не идиот, но со мной такое случается, — признался я со сдержанной скромностью. — Это легко проверить в «Голубом счастье».

Название журнала для сексуальных меньшинств привело шоумена в состояние прострации: он бесповоротно решил, что я над ним издеваюсь. Самым наглым образом. А вот не надо быть так далеко от народа. И его нужд.

— И что? Вы решили шантажировать снимками? — взял себя в руки. Весело.

Я признался: поначалу была такая мысль, а потом пришло понимание, что есть возможность зацепить г-на Берековского на более благородный, скажем так, крючок. Этим мы занимались, и, наверное, плохо, потому что потеряли Александру. Временно.

— Вляпались вы, братцы, в говнецо, вляпались, — задумался о своем господин Лиськин. — В нашем деле кто самый страшный? Дилетант. Его проще пристрелить, чем разбираться.

— Прекрасные перспективы, — кисло улыбнулся я, — у нас.

— Но вы не дилетанты, — цыкнул слюну в стакан с манговым соком и сделал знак телохранителям. — Даю вам шанс подумать о смысле жизни. Хватит часа?

— О чем речь? — не понял я.

— Поразмышляй на досуге, командир. Покумекай. Я вижу, у тебя голова крепкая.

Я выматерился и заявил, что мне думать нечем — опилки в башке. Мне пообещали это проверить. Именно через час. Я расстроился — говоришь правду, никто не верит; врешь, тоже не верят. Как жить, господа? Последний час. Несомненно, этот трехнутый от поп-музыки и сверх меры подозрительный man накрошил в своей черепушке такую окрошку из бредовых измышлений.

Что ж, как говорится, беседа не сложилась. Вернее, сложилась, но не в нашу пользу. Меня и Сосо почти под белы ручки сопроводили в помещение, похожее на раздевалку. Без окон. К такому повороту событий я был готов морально, а вот князь, которого грубо вырвали из девичьего цветника, — нет. Поначалу он попытался выказать претензии боевикам с ракетными установками, те, как древние камни, ему не внемлили, и он, когда мы остались одни, переключился на меня:

— Что происходит, кацо? Ты что там вякнул, гад такой? Что?

— Ничего.

— Как это «ничего». — И принялся лягать металлические шкафчики. — Я-то вижу — что-то происходит?

— Прекрати ломать мебель, — поморщился я и разлегся на лавочке. Чапай думать будет.

— Вах, думать он будет! О чем? Бежать надо?

— Куда?

— Куда-нибудь. Отсюда, — присел на соседнюю лавочку. — Чего они хотят-то, Вано?

— Чего-то хотят, — потянулся на лавочке. И пошутил. — Так что, товарищ, признавайтесь: вы — агент МОССАД?

— Признаюсь, — обреченно вздохнул Сосо. — А вы кто, товарищ?

— А я из ФСБ.

— ФСБ — это хорошая контора.

— И МОССАД — контора хорошая.

Конечно же, мы не могли и подумать, что этот наша безобидная и глупая трепотня вызовет титанические подвижки в мире, как бы выразилась газета «Правда», капитала. Более того — Театр военных действий откроет свой сезон. Феерическим спектаклем под названием: «Олимпийская кровавая сеча». Замысел группы режиссеров, мизансцены, актерская игра, шепоток суфлеров, шорох занавеса, свет софитов, интерес публики и проч. — обо всем этом мы узнаем в дальнейшем. А пока лежали на неудобных скамейках и медленно уходили в дремотную топь. Я попытался было понять логику развития событий, но устал. Перед моим мысленным взором представала лишь абстракционистская картина. Овощной салат из хаоса наших действий, недальновидных поступков, нелепых желаний и так далее. Единственно, что понятно: актеры сбились на освещенных подмостках и каждый, мало того, что изъясняется на своей тарабарщине, но и придерживается своей, отличной от других, мельпоменовской концепции. Отсюда и недоумение зрителя. Это я про себя.

Если создавшуюся ситуацию огрубить до примитивной схемы, то между двумя группами банковского шоу-бизнеса возникли противоречия. И черт с ними со всеми — дело привычное кровушку друг другу пускать. Да есть секретка, имя которой программа «S». Чувствую, мертвая петля затягивается именно этим удушливым знаком — S. Прежде чем уйти в мир иной, хотелось бы узнать о ней более подробно. Зачем? Быть участником интригующего спектакля и не знать его финала? С последующим выходом к восторженному зрителю, неистовые аплодисменты которого так похожи на выстрелы…

Выстрелы! Я вздернул голову — сверху доносилась приглушенная и беспорядочная пальба. Что за черт! Не сон ли это? Нет, Сосо встрепенулся и легким шагом — к двери. Один сон на двоих?

Я последовал за товарищем — нужно быть готовым к самому худшему варианту. Не хочется быть пристреленным, как собака на пустыре. Пасть без славы и боя. А звуки маловразумительного боевого побоища то приближались, то удалялись. Создавалось впечатление, что группа спортсменов таскается по спортивным помещениям и лупит в кастрюли. Что за дьявольщина? Неужели изобрели новый вид спорта, позабыв известить об этом общественность? В том числе и нас.

… Я и Сосо переглядываемся — за дверью загнанное дыхание… хруст ключа в замке… Делаю знак товарищу — внимание, работаю я!.. И когда в щель двери тискается рука, зажимающая «беретту», я резким движением рву за дуло автоматическое оружие производства солнечной Италии. А после подсечка. Огромный боец-«боинг» рушится на пол. Профилактический удар ногой Сосо заставляет врага забыть на время о своих мелких проблемах. А проблема, думаю, была одна. Не трудно догадаться какая.

Свобода встречает нас у входа, и мы вместе с ней, воздушной, как наше дыхание, мчимся по катакомбам спортивного сооружения. В стороне продолжается бой? Не в самом ли бассейне? Кто пошел на штурм? Не «банковские» ли? Странно? Картинка не складывается. Их время ещё не пришло. Кто же это решился потревожить тишину стадиона? Поднять руку на всесильного и могущественного господина Лиськина? Если вмешалось государство со своими карательными, простите, органами, то лучше удалиться с поля боя. Нам. С государством играть в азартные игры, все равно что ладить пипи против ветра. Простите-простите…

Как говорится, кончается шампанское, игривое вино; старинное, дворянское, волнует кровь оно…

Лучше быть живым, чем мертвым, повторю, и кровь иметь кипящую в полезном организме, чем бездыханно валяться на бетонных ступеньках с размозженными мозгами и рванными ранами, из которых сочилась темная кровь с мерцающими рубиновыми звездами. Нет, это были не звезды, а гильзы — это понял, когда перепрыгивал через навечно стухнувшихся. Им не повезло, были доверчивы, как дети, и своими тренированными телами прикрыли жизнь хозяина. Зачем? Гибнуть во цвете лет, защищая гнойную плоть высокопоставленного недоноска или зажиточного лавочника? Понимаю, вопросы риторические — у каждого свои проблемы. Кто-то ловит телами пули, кто-то открывает счета в банках Женевы и Цюриха, кто-то ковыряется в пищевых баках, а кто-то улепетывает от костлявой старухи с остроганной косой наперевес. Последнее это про нас. Сельхозинвентарь так и цвиркал над нашими бедовыми макушками. А вот кому принадлежали тени, мелькающие в бетонных и плохо освещенных глубинах, понять было невозможно. Однако то, что они были агрессивными…