Порнограф

Если бы не был участником и организатором этой ночной феерической вечеринки, то, пожалуй, бы струхнул. Было такое впечатление, что горит пересохшая земля и деревья. Впрочем, так оно и было, ещё синим пламенем пылали хозяйские постройки. На фоне огня и дыма металась обслуга. Понять кто, где, что и зачем и на ком не представлялось возможным. С драгоценной ношей на плечах и псом под ногами я поспешил к калитке. Она была отворена теми, кто докумекал драпать из пекла, где всем желающим раздавали гранаты. То есть наш фруктовый бизнес удался — накормили всех, кто этого хотел, от пуза… Ведь умеем, если очень хотим.

При нашем появлении «Шевроле» подкатило лихим таксомотором, мол, всегда готовы обслужить упревшего клиента. И через секунду-другую наша веселая компашка с пятнистой милой собачкой на переднем сидении в качестве Белки-Стрелки улетала прочь, как космический челнок во мрачную космическую прореху, откуда возврата не было.

Утренняя туманная плесень плыла над дальним леском. За сонливыми деревьями угадывалось парадное светило нового дня. Вот и все — безумная ночка закончится, и мы сможем подвести некоторые итоги. Утешительные? Не знаю. Это выяснится после встречи на проселочной петляющей дороге с теми, кто был заинтересован в этой встрече так же, как и мы в ней. Удобно иметь дело с публикой приятной во всех отношениях и без бюрократической волокиты принимающей решения по текущим сложным проблемам.

Проблемы были. У финансового воротилы Берековского, когда вник, что его самым вульгарным образом спздили. Из бронированного ларца. Обидно. Платить сумасшедшие деньги за охрану своего бесценного скелета, чтобы, опамятовавшись, обнаружить его в передвигающейся каморке, правда, комфортабельной и с кондиционером, но с ножом у кадыка. Подобное положение вещей окончательно расстроило директора банка — его глаза от ужаса сошлись на остром тиге, и он, человек, был похож на тряпичную самодельную куклу, сработанную ребенком, у которого свои понятия о гармонии и красоте.

— Эй, Марк Маркович, — решил привести в чувство. — Вчера и сегодня был не твой день.

— А?

— Кто подорвал-то?

— Не-е… знаю.

— А догадываешься?

— В-в-вы?

— Нет, мы сами по себе, — засмеялся я. — Хотя мы знакомы.

— Знакомы? — и перевел взгляд. — Не имел чести-с.

— Ох, простите, зарапортовался, — повинившись, стаскиваю со своего лица шапочку. — А так?.. В фас… в профиль.

И господин Берековский не верит собственным глазам: как, папарацци?! Иван Палыч Лопухин! Ах, ты сукин сын! Ах, ты гад! Да, я тебя, подлеца, сгною!.. урою!

— Тсс, — предупреждаю я. — Со мной был мальчик, помните, Марк Маркович?

— Помню, — мой тихий голос останавливает проклятия. — И что из этого?

— Его убили ударом ножа в сердечко. И, быть может, ваши люди, господин Берековский? Хотите покажу, как это делается?

— Вы… вы… полный идиот!

— Не, он не понимает, — выступает Сосо. — Вот… песик понимает… а человек, вах, не понимает. Думает шутим, да?

— Пока шутим, да, — и резким движением, перехватив чужую холенную лапку, почти детскую, с коротенькими маникюрными пальчиками, отсекаю фалангу мизинца. Без анестезии. Понятно, что господин банкир пришел в глубочайшую депрессию от столь радикальных операбильных мер. Взвыв дурным голосом, засучил ногами и упрятал под себя оцарапанную ручку. Я посчитал нужным сообщить. — Это первое и последние предупреждение, Маркович. Вы сами не хотите вести конструктивный, прошу прощения диалог… Что? Ах, хотите? Тогда прошу отвечать на вопросы.

Трудный состоялся разговор, что скрывать. В предутреннем подмосковном лесочке, где участники похода за скальпами решили задержаться. На отдых. Сначала я решил познакомиться с боевой группой, и пока господин банкир пытался пристроить фалангу к укороченному мизинчику, я сделал это. Гранатометчики Шота, Анзор, Коля и Даниил были молоды, безмятежны и походили на студентов МИСИ.

— Молодцы, — поблагодарил я, — отличная работа. Мне понравилось побывал, точно в геенне.

— Ну мы старались, — пожали плечами.

— Можно утром подстраховать? — спросил. — Так, на всякий случай. Враг у нас тяжелый, с вывертами.

— Ну если с вывертами, то даже нужно, — и, посмеиваясь, ушли дремать в свои автомобильные домики.

А я вернулся на исходные позиции — в «Шевроле», чтобы продолжить диспут о проблемах, вынудивших всех нас бдить, включая пса, лежащего уютным калачиком на переднем сидении.

Итак, я и банковский магнат с перевязанной рукой бойца пострадавшего по собственной глупости на передовой возобновили трудный разговор, чтобы поставить, как в таких случаях говорят, все точки над «i». Я задавал вопросы и получал обстоятельные вопросы, из которых следовало, что мы являемся свидетелями грандиозной битвы двух банковских консорциумов, пытающихся скупить государственную собственность на всевозможных залоговых аукционах.

— Консорциум — это что? — решил проверить себя. — Объединение банков?

— Да-с, молодой человек, именно так.

— И кто где? И с кем?

— Это конфиденциальная информация.

— А я никому не скажу, Марк Маркович, — поигрывал тигом. — На меня можете положиться, тьфу… в смысле надеяться.

— Вы хотите моей смерти?

— Я хочу информации.

— Нет, вы таки хотите смерти Марка Берковского, — укоризненно констатировал мой собеседник, укачивая поврежденную руку. — Зачем мне такая жизнь? Взрывают, режут и…

— … и снимают ху-художественный фильм, — прибавил я. — Маркович, будь проще.

— Проще? Я вам что? Транссибирская магистраль?

— Нет, — рассмеялся я. — Вы наш богатенький Самоотлор.

И угадал — про нефть. По утверждению моего нового заклятого друга, нынче возникла очередная «нефтяная война» между двумя крупнейшими финансовыми группировками, которые возглавляют с одной стороны наш покорный слуга господин Берековский, а с другой — Поханин, президент банковской империи ОАЭИЕБАКС.

— Поханин? ЕБАКС? Так-так, интересно, — задумался я и задал уточняющий вопрос о том, почему таки на моего уважаемого собеседника оказывался такой жесткий прессинг со стороны господина Лиськина? В чем дело?

— Ох, вы, Лопухин, режете без ножа?!

— Ножом, Маркович, ножом.

— Прекратите угрожать, в конце концов, — вспылил. — Я… я тоже человек с определенной гордостью!

— Верю, но мы отвлекаемся от существа дела.

— Я не знаю, что вам от меня?..

— Почему на вас, Марк Маркович, — был спокоен, как буддийский монах в горах Тибета, — наехали, прошу прощения за современный слоган. Мало того, что про вас, повторяю, кино ху-художественное отсняли, так ещё и подорвали… Плешь вон… подсмалили.

— Прекратите так со мной разговаривать! Ху-художественное кино? Это моя частная жизнь. Частная моя жизнь!

— Голубая как небо?

— Вы — мужик, Лопухин! Дурак! Быдло! Хамы!.. Да, я такой — у меня голубая кровь. И этим горжусь, да-с!

— Тьфу, — не выдержал я. — Голубая? Странно, мне показалось, что она цвета переходного знамени. А не проверить ли нам ещё разок?

— Не трогайте меня! — завопил магнат, пряча руки под свой беременный животик. — Убивают!.. Караул!

— Эй, генацвале, нельзя потише, — вскинулся задремавший за рулевым колесом Сосо. — Орет, как кастрируют, да? — и кинул голову на грудь.