Порнограф

Ревет мотор — поле и небо плещутся за стеклами: резкий разворот — мы валимся друг на друга, милый песик продолжает бухать, а водитель материться: вах, дороги, ухабины-похабины, вашу мать!..

— Это тебе подарок, Алекс, — кричу я. — Зовут Ванечкой. Прошу любить и жаловать.

— Ванечка! — смеется девушка. — Ор-р-ригинально! У тебя все или Ванечки или Ёханы Палычи.

— Гы-гы, — радуется Сосо.

И, кажется, все — мы чудом победили в этой беспощадной и кровопролитной бойне, у нас было мало шансов, их практически не было, но нам, наверно, повезло. Такое порой случается с дилетантами на войне, они гуляют по минному полю, собирая ромашки для любимой, и с ними ничего не случается скверного, ничего с ними не может произойти, потому что их оберегает ангел-хранитель.

Подобное чувство было и у нас, живых и счастливых от мысли, что нам удалось продраться по минно-цветочной зоне без потерь (если, конечно, не считать гибель наших двух друзей), как вдруг возник странный звук, перебивающий шум мотора и наши восторженные вопли. Он ниспадал за спиной, дребезжащий и угрожающий… Что за черт? У нас трактора уже порхают, как бабочки?

И я был недалек от истины: трактор, но воздушный, с лопастями, разрубающими утренний воздух и наши надежды на благополучный исход. МИ-17 винтокрылая, как пишут газетчики, боевая машина, приспособленная к ведению активных наземных операций. Них… себе, сказал я себе, дрючка с ручкой. Кажется, нас хотят красиво сделать и после возложить ромашечки на нашей братской могиле?

— Мама моя родная! — вскричала Александра, вжимаясь в сидение. — Что это?

— Gtryleg daffnam, ese еklmn! — мой друг за рулевым штурвалом матерился, но культурно — на языке забытых предков.

А летящий монстр приближался с настойчивостью тропического торнадо, с коим человеку совладать невозможно. Без подручных средств. Я рвал автомат из окна дверцы, понимая, что наши силы не слишком равные. И очень даже не равные.

Вертушка наступала со стороны восходящего солнца и была темна и обезличена; впрочем, не трудно было догадаться чью волю она выполняет. Молодец тот, кто сумел зафрахтовать боевую летательную единицу. Радует, что это не истребитель МИГ-37 с ракетами ядерного залпового огня. Тогда бы у нас точно не было никаких шансов. А так он имеется… если нам споможет Господь наш…

— Сосо! — орал я. — Стопори машину!.. Стой, е-е-е!

— Чего, еklmn?!

— Тормози, а то п… ц!

— Ав!

Наш хитровато-простоватый маневр сбил боевой настрой МИ-17: насыщенная пулеметная очередь взбила пыль впереди капота нашего «Шевроле».

Тараня воздушное пространство, дребезжащая гигантская консервная банка плыла над нами… Я увидел бронированное брюхо в пятнах камуфляжа, увидел на декоративных крылышках нарисованный отличительный знак: трехполосный, как матрац, флажок, увидел стабилизатор с малыми лопастями. И я, разрывая рот от вопля и агрессивного пылевого потока, вскинул старенький АКМ к небу…

То, что произошло через миг, показалось дурным сном. Для меня и, возможно, других. Однако это был не сон. Монстр в небесах, содрогнувшись, пыхнул ослепительным факелом. Ослепительным даже при солнечном свете утра. Дымяще-горящие обломки, кружа, начали падать вниз, чтобы после влепиться в поле…

— А!!! — Ликовал невменяемый боец в моем лице. — Как я его сделал!

— Он?! — возмущался Сосо Мамиашвили. — Это они?!.

— Кто они?!

— Совсем плохой, да?

— Ав, — подал голос пес.

— Я ору, да, дай сигнал Анзору, да… ребятам, да?.. А он… с автоматом-матом на этот пэздолет!.

— Чего ты?.. Я ничего… такого… не слыхал, — приходил в себя: Бог мой, какой же я идиот; утешает лишь то, что это не постоянное мое состояние. — И что ты материшься «пэздолетом». Извини его, Александра.

— Ой, ребятки, — взялась за голову. — Я от вас сейчас умру от смеха.

— Ав! Не-не, умирать не надо, — загалдели мы, люди и звери. Самое-самое интересное начинается.

— Что интересное, — искренне трухнула, — самое-самое?

— Жизнь, моя любимая, жизнь, — и чмокнул её в щеку, пропахшую гарью русского беспредельного и вечного поля.

Кремлевская таблетка (часть четвертая)

Победителей не судят. А если это пиррова победа? Какие могут быть победы, когда поражение запрограммировано в наших клетках, когда каждый день — тяжелые бои с самим собой и обстоятельствами, когда теряешь друзей и когда приходит понимание, что все твои попытки тщетны, чтобы изменить законы этой обреченной на разложение среды, где неистовствуют дешевые, в тридцать сребреников, страстишки…

Я устал. Ничего так не выматывает, как пиррова победа. Единственное, что мы добились: сохранили свои жизни в невнятной сумятице последних событий. И каких событий?! Если на тебя, мелочь в кармане Вечности, поднимают военно-воздушную эскадрилью, это доказывает одно: ты кому-то очень не понравился. Насчет эскадрильи — для красивого слога, но ведь остальное правда? Возникает закономерный вопрос: в чем причина столь радикальных действий? По отношению к нам? Как со стороны любителей воздушных боев, так и тех, кто действует исподтишка?

Предположим, что люди из «Дельта-банка» орудуют исключительно по корыстным представлениям: они рассчитывали на легкий успех своего мероприятия, а наткнулись на большие хлопоты и неприятности. Если все то, что произошло на спортивной базе «Трудовые резервы» и на дачно-барском барвихинском участке, можно так назвать. С ним, пожалуй, все ясно. С врагом, тебе известным. Как говорится, не так страшен черт, как его малютка. Вот этот неизвестный «малютка» очень агрессивен и беспощаден. Ему нужны наши жизни, и он уже сумел их отобрать у Костьки Славича и Софии. Зачем и почему? Вопросы, не имеющие ответа. Пока.

После первой радости от удачи, что мы остались целы и невредимы, вспомнили о павших, и наступило горькое похмелье.

— Вано, мы зашли слишком далеко, — сказал князь Мамиашвили. — Повезло, что вытащили Сашеньку, но потеряли двоих, — помацал воздух руками, как иллюзионист. — Они были, понимаешь, и вот их нет…

— И что предлагаешь, Сосо? Закрыть сезон охоты, — и поднял стакан с родной и светлой. — Пусть земля им будет пухом. Нашим.

— Пусть.

И мы, выпив, продолжили подводить неутешительные итоги. Мои друзья не поняли, о какой охоте речь? Я объяснил:

— На нас. «Дельта» — это первые цветочки.

— Цветочки у некоторых на могиле, — заметил Мойша Могилевский. Предлагаю передышку… Во-о-он на Сашеньке лица нет.

— Да, — призналась Александра. — От судьбы, понятно, не уйти, но и в мешок попадать.

Когда я пытался наладить связь с «Дельтом-банком», Александра отвлеклась — красила губы. И вдруг — дверца распахнулась: гнилой запах тряпки, и все — провал.

— Вот что значит украшать себя во время боевого дежурства, — заметил я.