Порочная луна

— Это не обязательно должно быть так, — прохрипел я.

— Да, это так, — невозмутимо отвечает он.

Внутри у меня что-то предупреждает, но я реагирую недостаточно быстро, когда он внезапно тянется под стол и размахивает пистолетом. Я вскакиваю на ноги, поднимаю свой собственный пистолет и делаю выстрел, пытаясь выбить его у него из рук, но опоздал на полсекунды — его пуля пробивает плоть на моем левом боку, раскаленная добела боль пронзает все мое тело. Аконит, покрывающий пулю, немедленно начинает распространяться по моему кровотоку, как кислота по венам, парализуя моего внутреннего зверя.

По крайней мере, мой собственный выстрел пришелся точно в цель. Джонатан хватается за свою раненую руку, когда пистолет выскальзывает у него из рук и со звоном падает на пол, наши взгляды встречаются на долю секунды, прежде чем мы оба бросаемся за ним. Я добираюсь туда первым, умудряясь повалить его на землю и при этом пинком убрать с дороги. Мы сцепляемся на полу, из раны в моем боку сочится кровь, и мой локоть соскальзывает по твердой древесине. В тот момент, когда я падаю вперед, он впивается пальцами в мою искалеченную плоть, и я вскрикиваю от боли, в то время как он пытается схватить пистолет в моей руке.

Несмотря на агонию, пронзающую мое тело, я крепко сжимаю рукоятку своего оружия, перенося свой вес в сторону, чтобы придавить Джонатана подо мной. Резким движением руки я бью стволом ему под подбородок, и его тело немедленно обмякает, сила воли покидает его мышцы.

— Ты не сделаешь этого, — ухмыляется он, его зубы покрыты кровью от удара, который он, очевидно, получил в рот во время нашей борьбы.

— Почему бы и нет? — я усмехаюсь, сильнее прижимая холодный кончик ствола к его коже. — Ты бы так и сделал.

— Ты чертовски прав, я бы так и сделал, — рычит он, его глаза превращаются в щелочки. — Ты отмечен смертью, урод. Все вы монстры такие.

Если у меня и были какие-то сомнения по поводу того, осталась ли в этом человеке хоть капля человечности — нить заботы обо мне или те отношения, которые у нас когда-то были, — то у меня их больше нет. Его слова подтверждают, что эти усилия были напрасны; что я ничего не мог сделать или сказать, что когда-либо заставило бы его увидеть за его собственной слепой ненавистью то, чего он даже не пытался понять.

Забавно, для человека, который всегда говорил, что страх — это слабость, Джонатан Нокс основал всю свою систему убеждений на страхе. И если это правда, то он самый слабый человек, которого я когда-либо знал.

Я мог бы нажать на курок и покончить с этим прямо сейчас, но это сделало бы меня ничем не лучше него.

Эхо воспоминания внезапно проникает в мой разум; слова, которые Эйвери однажды произнесла мне, когда ее заперли в той камере.

— Это не я здесь монстр, — рычу я, уверенно вздергивая подбородок, не позволяя Джонатану Ноксу увидеть, насколько сильно он меня уничтожил. — Только ты.

Мои уши улавливают звук шагов над головой и грохот сапог по лестнице; топот солдат, отвечающих на стрельбу. Время вышло. Одним плавным движением я убираю пистолет от подбородка Джонатана и вместо этого прижимаю дуло к его коленной чашечке, нажимая на спусковой крючок. Он кричит, когда ломается кость, и я немедленно вскакиваю на ноги и бросаюсь к двери.

Я прижимаю руку к ране в боку, распахиваю ее и бегу через холл к входной двери хижины. В тот момент, когда я тянусь к ручке, с лестницы раздается выстрел, на меня дождем сыплются щепки, когда пуля попадает в дверной косяк в нескольких дюймах от моей головы. В порыве скорости, который, как я полагаю, является заслугой моего волка, мне удается распахнуть дверь и выскочить наружу, размахивая рукой над головой, чтобы подать сигнал Шайенн и Хави.

Дождь выстрелов следует за мной, когда я мчусь по подъездной дорожке прочь от хижины, два черных внедорожника Гильдии несутся в моем направлении. Я бросаюсь между ними, блокируя боль, пронзающую мой бок, и бегу так быстро, как только могу, чтобы добраться до припаркованного автомобиля дальше по подъездной дорожке в поисках укрытия. Мне удается нырнуть за него за мгновение до того, как я слышу грохот врезающегося в конспиративную квартиру внедорожника, за которым следует оглушительный грохот взрыва.

У меня звенит в ушах, когда в воздухе разлетаются обломки, жар взрыва обжигает мою кожу, как солнечный ожог. Боль в моем боку резко усиливается, распространяясь по груди подобно адскому пламени.

— Кэм! — кричит Ло, ее голос приглушен звоном у меня в ушах, когда она выбегает из леса, а Хави и Шей следуют за ней по пятам.

Она падает на колени и останавливается передо мной, вытягивая руки, чтобы остановить поток крови из моего бока.

— Дай мне посмотреть, — рычит Хави, отбрасывая детонатор в сторону, опускаясь на колени рядом со своей парой и задирая подол моей рубашки.

Он наклоняется, чтобы рассмотреть рану поближе, затем покачивается на пятках, встречаясь со мной взглядом.

— Похоже, рана сквозная, — сообщает он. — Это хорошо, значит, нам не придется доставать пулю.

Я хаотично моргаю, когда до меня доходят его слова. Если моя травма не опасна для жизни, тогда почему у меня все еще тяжелое предчувствие, как будто что-то пошло не так?

Шайенн встревает с другой стороны, вытаскивает из кармана целлофановый пакет, разрывает его и протягивает мне печенье.

— Съешь, это нейтрализует действие аконита, и ты сможешь исцелиться, — выдыхает она.

Я протягиваю руку, чтобы забрать его у нее, и впиваюсь зубами в печенье как раз в тот момент, когда парень со шрамом, который был партнером Эйвери, подбегает к нам из ниоткуда, запыхавшийся и с широко раскрытыми глазами.

— Где Эйвери? — он тяжело дышит.

Я резко выпрямляюсь, внезапно осознав, что моя интуиция кричала мне с тех пор, как взорвалась бомба.

— Разве она не была с тобой? — я рычу, волна паники захлестывает меня.

Он бледнеет, качая головой.

— О-она вошла за тобой, чувак. Сказала, что почувствовала твою боль через узы, поэтому вошла через подвал…

— Нет, нет, НЕТ! — я стискиваю зубы, с ревом вскакивая на ноги.

Я даже не думаю, я просто двигаюсь, не обращая внимания на острую боль в боку, пока ковыляю к развалинам конспиративной квартиры, едкий дым обжигает мне горло.

Она все еще жива, я точно знаю. Я все еще чувствую ее сквозь узы нашей связи, но теперь я также болезненно осознаю тот факт, что эта боль не только моя. Я тоже чувствую ее страх и его сокрушительную тяжесть. Это как ледяные когти, сжимающие мое собственное горло, вытягивающие из меня жизнь.