Порочная невинность (Том 2)

Такер что-то проворчал с набитым ртом и открыл бутылку пива.

Лулу налила себе пива и внимательно взглянула на Такера поверх стакана.

– У тебя такой вид, словно тебя волокли по болоту.

– Да так оно и было.

– А эта младшая Фуллер все еще пропадает?
– Лулу мошенническим образом вытянула из колоды бубновую десятку.
– Делла полдня пробыла у Хэппи, и я вынуждена играть сама с собой.

– Но у меня есть чувство долга...
– начала было Делла, однако Лулу взмахом руки отмела возражения.

– Тебя ни в чем не обвиняют, я бы и сама туда поехала, но меня никто не звал.

– Туда никто никого не звал, - Делла шваркнула ножом о доску.

– Когда вокруг мельтешит столько людей, я очень утомляюсь. Да и здесь покою нет: Джози снует туда-сюда, Такер уезжает на целый день. А Дуэйн, как только заявится, так через пять минут у него в руках бутылка "Дикого индюка", и он снова куда-то исчезает.

Делла начала было защищать свой выводок, но затем нахмурилась:

– А когда Дуэйн приходил?

– Полчаса назад - весь такой же грязный и усталый, как Такер. И опять куда-то наладился.

– На машине?

– Ну, не думаю, что он бы с ней справился.
– Лулу сунула руку в карман и достала ключи.
– А поскольку он взял с собой бутылку, мне пришлось стащить у него вот это.

Делла одобрительно кивнула.

– Куда это ты направляешься?
– спросила она, когда Такер встал из-за стола и пошел к двери.

– Надо принять душ.

– Ну, ты весь день проходил потный, можешь и еще потерпеть. Пойди-ка лучше взгляни, где Дуэйн - не у озера ли.

– Черта с два, Делла! Я уже прошел сегодня, наверное, сотню миль.

– Ну, значит, еще немного пройдешь. Не желаю, чтобы он пьяный упал в воду и утонул. Приведи его сюда, чтобы он мог почиститься и поесть. Он тоже завтра отправится на поиски - как и ты.

Ворча, Такер поставил недопитый стакан и пошел к задней двери.

***

Дуэйн если и был пьян, то только наполовину, и такое состояние нравилось ему больше всего. В ушах стоял приятный шум, усталость как рукой снимало, а рыскать по макнейровскому болоту целый день не очень-то приятно.

Дуэйн довольно охотно отправился на поиски И собирался пойти опять завтра утром. Ему не жалко было ни времени, ни усилий, и он полагал, что теперь не возбраняется завершить день в обществе бутылки.

Особенно он сочувствовал Бобби Ли. Они попали в одну поисковую группу, и каждый раз, когда Дуэйн взглядывал юноше в лицо и видел, как у того все нервы напряжены, он спрашивал себя, а что бы он сам чувствовал, если бы ему пришлось искать собственную сестру.

Эту мысль Дуэйн смыл еще одним обжигающим глотком. Ему хотелось думать о вещах более приятных. Например, как утешительно вторит шуму в ушах стрекотание сверчков. И как мягка трава под босыми ступнями. И он уже стал размышлять, а не просидеть ли на берегу всю ночь, глядя, как восходит луна и в небе загораются звезды.

Когда Такер сел рядом, Дуэйн услужливо протянул ему бутылку. Такер ее взял, но пить не стал.

– Эта гадость тебя убьет, старик. Дуэйн только улыбнулся.

– Ну, еще не очень скоро.

– Ты же знаешь, как из-за этого волнуется Делла.

– Не специально же я ее волную!

– Но почему, зачем ты это делаешь, Дуэйн?
– Такер, конечно, не ожидал ответа, но видел, что брат еще достаточно трезв и способен хотя бы воспринимать, что ему говорят.

– "Пьянство - добровольное сумасшествие". Не могу вспомнить, кто это сказал, но мысль верная.

– Ну, я, положим, еще не пьян и тем более не безумен, - сказал миролюбиво Дуэйн.
– Я только подбираюсь к этому состоянию.

Стараясь подобрать слова поубедительнее, Такер долго возился с половинкой сигареты.

– Но дела твои становятся все хуже. За последние два года ты здорово сдал. Сначала я думал, что ты пьешь из-за всех навалившихся на нас несчастий. Сначала умер отец, потом мама, а тут еще Сисси сбежала. Но потом я понял: нет, это потому, что отец сильно пил. И ты унаследовал какие-то гены пьянства.

Обиженный Дуэйн отобрал у него бутылку.

– А ты, по-твоему, ничего не унаследовал? Ты тоже неслабо пьешь.

– Но для меня это не основное занятие в жизни.

– Все, что мы делаем, нужно делать наилучшим образом.
– Дуэйн, запрокинув голову, отхлебнул из бутылки.
– Из того, что я перепробовал, пьянство у меня получается лучше всего.

– Дерьмо ты!

Внезапный приступ ярости был таким неудержимым и неожиданным, что они оба удивились. Такер даже не подозревал, как долго она копилась, эта ярость, подтачивая его изнутри, как грызло его все это время сознание, что его старший брат очень изменился. И этот новый Дуэйн затмил тот прежний великолепный образ, которым он когда-то восхищался, которому завидовал.

Такер выхватил у него бутылку и, вскочив, запустил ее в самую середину озера.

– Мне это надоело, черт возьми! Мне чертовски надоело каждый раз смотреть, как ты надираешься, тащить тебя домой, подыскивать разные приличные объяснения и наблюдать, как ты с каждой бутылкой все ближе подходишь к концу. И отец тем же самым занимался. И на своем проклятом самолете полетел, когда был поддатый. Ведь он же тогда просто убил себя собственными руками!

Дуэйн поднялся. Он немного покачивался, но взгляд был цепкий и непреклонный.

– Ты не имеешь никакого права так разговаривать со мной! И о нем не имеешь права так говорить.

Такер схватил Дуэйна за рубашку так, что даже ткань затрещала в швах.

– Нет, имею, черт тебя возьми! Да и кто имеет это право, если не я? Ведь я рос, любя вас обоих. И от обоих мне досталось и достается.

Щека у Дуэйна стала нервно подергиваться.

– Но я не такой, как отец!

– Нет, ты не такой. Но он тоже пил до потери сознания. Разница только в том, что он свирепел, когда был пьян, а ты впадаешь в сентиментальность.

– Да что ты такое о себе думаешь?!
– прорычал Дуэйн, тоже вцепившись в рубашку брата.
– Мне больше доставалось от отца, потому что я старший и должен был продолжать семейные традиции Лонгстритов. Это меня он послал в закрытую школу, это я следил за тем, чтобы в полях исправно работали, а не ты, Тэк. Ты никогда делом не занимался. А я никогда не имел возможности выбирать, как жить. А теперь он мертв, и я могу делать что хочу!

– Но ты ничего не делаешь, ты попросту топишь себя в бутылке. У тебя же два сына. Нас отец, по крайней мере, не бросил, он был отцом.