Порочная

Я вырываюсь из его объятий и сажусь, осторожно открывая ящик прикроватной тумбочки в поисках ножа, который он там держит, чтобы резать меня. Моя рука касается ручки. Я хватаю его и поворачиваюсь к Ронану лицом. Он лежит на спине, его красивое лицо осунулось и встревожено во сне. Интересно, чувствует ли он что-то неладное в мире своих грёз, чувствует ли он надвигающееся предательство? Моё сердце делает несколько неровных ударов, как будто оно физически разрывается. Может быть, так оно и есть. Ронан Коул — дьявол, и он завладел моей душой. Он единственный мужчина, который когда-либо защищал меня, но мне это не нужно, и я не должна этого жаждать. Я Камилла Эстрада, и он — различие между женщиной, которой я должна быть, и женщиной, которая предала собственного брата. Он говорит, что я делаю его слабым, что я подобна огню, но он превращает меня в пепел. Он не просто делает меня слабой, он заставляет меня хотеть пожертвовать всем ради него, включая себя. Он — мой собственный худший кошмар, замаскированный под тёмную и окровавленную сказку. И всё же я жажду его с потребностью, которая пронизывает меня до глубины души. Моя душа чувствует себя так, словно разрывается надвое. Я должна убить его. Я знаю, что должна. Такой был план. Он всегда должен был быть моей жертвой, убитой от рук шлюхи в его постели.

Я пристально смотрю на его лицо, запечатлевая в памяти каждую идеальную деталь, прежде чем поднять дрожащую руку и приставить лезвие к его горлу. Остановившись, я прижимаюсь своими губами к его губам. У него перехватывает дыхание, и его рука инстинктивно скользит по моей талии, притягивая меня ближе. Слёзы текут по моим щекам, скрепляя наш поцелуй.

— Я люблю тебя, — шепчу я ему в губы, а затем провожу лезвием по его горлу, в то время как отчаянный всхлип срывается с моих губ. Его глаза распахиваются одновременно с тем, как его руки тянутся к горлу. Я поднимаюсь с кровати, наблюдая, как его кровь растекается по простыням, наблюдая, как он борется, сбивая вещи с прикроватного столика.

— Прости, — выдыхаю я, хватая пальто и распахивая дверь.

Я, пошатываясь, выхожу из комнаты Ронана, мои руки покрыты его кровью. Сдавленный вздох срывается с моих губ, и мне кажется, что моя грудь физически разрывается на части. Боже, что это?

Схватившись за грудь, я, спотыкаясь, спускаюсь по лестнице и спешу через дом. Я нахожу дорогу в гараж и вожусь со связками ключей на стене, прежде чем нажать на брелок. «Рейндж Ровер» издаёт стрекот, и фары мигают. Я подбегаю к машине, адреналин бурлит в моих венах, когда я завожу двигатель. На центральной консоли есть пульт дистанционного управления гаражными воротами. Я нажимаю на неё, и дверь гаража поднимается, открывая вид на яркий белый снег, сияющий на фоне тёмного ночного неба. Я вдавливаю педаль газа в пол, и машина мчится вперёд, взвизгивая шинами, когда выезжает из гаража.

Всё вокруг меня происходит как в тумане. Моё тело движется само по себе, без сознательной мысли. Всё, о чём я могу думать, — это Ронан, его губы на моих, прежде чем нож перерезал ему горло. Вожделение и ненависть, враги и возлюбленные — мы всегда были такими. Сколько раз я говорила себе, что ненавижу его? Что я убью его? И всё же сейчас я не испытываю чувства триумфа, только пустоту. Как будто чего-то внутри меня внезапно не хватает. Я влюбилась в монстра, поэтому убила его.

Пальцы сжимаются на руле, я сжимаю челюсти, подавляя все эти дикие эмоции. Теперь я предана своей семье, моему брату, моему картелю и моему дому. Пребывание в России было всего лишь стечением обстоятельств, с чем я всегда должна была бороться.

Я беру себя в руки и направляю машину к главным воротам. Охранники Ронана вскакивают, прежде чем отскочить в сторону, когда я проезжаю прямо сквозь них. Металл визжит, когда ворота срываются с петель. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я наблюдаю, как исчезает особняк Ронана. Я оставляю за собой только разрушение.

Когда моё сердцебиение замедляется и уровень адреналина спадает, у меня начинает кружиться голова. Мой желудок сильно сжимается и крутит, а перед глазами всё плывёт. В панике я сворачиваю машину на обочину, где она врезается в металлический барьер. Распахнув дверцу, я наклоняюсь, и меня рвёт на обледенелую дорогу, прежде чем я выбираюсь наружу. Что-то не так. Совсем не так.

Я спотыкаюсь на насыпи, которая ведёт от машины в лес. Я вся горю. Деревья передо мной двоятся. У меня острая боль в висках. Меня охватывает слабость, и я падаю в глубокий снег. Я должна шевелиться, но мне не удаётся даже поднять голову, а потом всё погружается во тьму.

Глава 20

РОНАН

Тёплая кровь струится между моими пальцами, когда я хватаюсь за горло. Мне хочется посмеяться над этой иронией.

Я шарю по тумбочке, мои пальцы скользят под выступом, пока не нажимают на маленькую тревожную кнопку. Я нажимаю на неё снова и снова, затем переворачиваюсь на бок, чтобы не захлебнуться кровью. Хоть мне очень больно, я улыбаюсь. Как мы с ней идеально подходим друг другу. Как трагично, что мы правда можем умереть вместе.

Отблески камина пляшут на стене, как маленькие злые демоны. Я наблюдаю за мерцанием, тенями, и мои мысли возвращаются к Софии, к мысли о её смерти. То, как её глаза наполнились раскаянием, когда она посмотрела на меня в последний раз — тот же затуманенный взгляд, который был у Камиллы, когда она полоснула лезвием по моему горлу. Какая храбрая маленькая кошечка, пытающаяся убить меня, чтобы спастись от неизбежного ада, в который я бы её затащил. Забавно, о чём ты думаешь, когда смерть так близка. С каждой проходящей секундой я становлюсь слабее. Холоднее. Почти уверен, что в смерти есть покой. Холодный, пустой покой…

Дверь с грохотом ударяется о стену. Донован и Айвен подбегают, крича на мужчин в холле. Донован убирает мою руку и надавливает, зовя доктора. Здесь царит паника и суматоха. Крики. Сигнализация. А вот я лежу здесь, спокойный. Собранный. Контролируемый.

Я проливал за неё кровь, и, хотя большинство может расценить это как акт предательства, я вижу в этом то, что есть на самом деле, — отчаянную попытку спастись. Убей или будь убитым, будь сильным или слабым. Ни она, ни я не знаем другого выхода.

***

Когда я прихожу в себя, в окно льются лучи послеполуденного солнца. Я неловко ёрзаю в постели. Малейшее движение натягивает швы у меня на горле.

— Который сейчас час? — спрашиваю я, поворачиваясь к Игорю.

— Четыре.

— Я полагаю, мои люди отправились на её поиски? — я представляю её бездыханной на снегу прямо за воротами.

— Да…

Повисает долгая пауза.

— Ну и?

— Они её не нашли, — говорит Игорь.

— Это невозможно, — отвечаю я, глядя в окно на снежную бурю.

— Она взяла машину.

— Машину? — мой лоб морщится от любопытства. — Ясно.

— Она потерпела крушение недалеко отсюда, и от обломков были следы, которые вели в лес, но потом они… прекратились. Внезапно.

Потому что она упала замертво.

— Она где-то там. — За окном проносится снежный вихрь. — Вероятно, похоронена под сугробом. Найди её, Игорь, — я поворачиваюсь и свирепо смотрю на него. — Я хочу её тело.

На лице Игоря появляется гримаса, прежде чем он поворачивается и выходит из комнаты. Я знаю, она где-то там. Безжизненная и замороженная, и, хотя я, возможно, убил её, я безмерно любил её. И сейчас, в её отсутствие, это более очевидно, чем я мог себе представить. Как будто из меня высосали всю энергию. Я хочу, чтобы её похоронили, а не оставили на съедение диким зверям.

Я погружаюсь в сон и выхожу из него с помощью морфия, и ровно в девять часов один из слуг приносит плоский экран и вешает его на стену. Я наблюдаю, как они все подключают, раздражённый тем, что меня заставили смотреть телевизор, лёжа в постели. Держать такие вещи в спальне неприлично, но, учитывая нынешние обстоятельства…

Экран оживает, и мне вручают пульт, прежде чем слуги уходят.

Из уст ведущего сыплются обыденные новости, и я почти снова засыпаю, пока…

— «Сотни агентов и высших должностных лиц были отстранены от работы в ФБР в ожидании расследования их связей с членами русской мафии. Точный характер этих связей пока не разглашается. Температура падает из-за очередной снежной бури…»