Порочное искушение

И это было самое горячее, что я когда-либо делал в своей жизни.

Каким-то образом мне удается взять себя в руки, спрятаться и встать, найдя для нее салфетки, чтобы вытереться. Это кажется неправильным, вроде бы я должен ухаживать за ней после этого, приводить ее в порядок, но я все равно не могу к ней прикоснуться.

Она смотрит на меня огромными голубыми глазами, медленно поднимаясь на ноги, и я вижу, как она слегка покачивается. Она облизывает губы, и я вижу, как возвращаются все ее нервы, вся неуверенность. Я понимаю, почему.

Я просто не знаю, что с этим делать.

— Это было… — Белла тяжело сглатывает. — Я собираюсь вернуться в свою комнату, хорошо? Я… — Она хватает свою одежду, натягивает ее обратно и отступает от меня, как будто не уверена, что произойдет дальше. Она выглядит испуганной, и это последнее, чего я хочу.

Я хочу потянуться к ней, утешить ее, но мы оба сейчас не в своей тарелке. Я не знаю, что ей нужно в этот момент, и не представляю, как ей это дать.

Поэтому я отпускаю ее и смотрю, как она бегом возвращается к дому и исчезает внутри. Я иду собирать свою одежду, а когда возвращаюсь в дом, в нем царит тишина. Если она все еще не спит, я не слышу никаких признаков этого. Мне приходится бороться с желанием пойти и проверить ее.

Моя кровать все еще кажется пустой без нее, больше, чем когда-либо после этого. После этого я испытываю непреодолимое желание быть рядом с ней, чтобы она свернулась калачиком у меня на груди, чтобы я почувствовал, как она сонно прижимается ко мне, чего я не хотел уже очень давно. Это чувство, на которое я боюсь смотреть слишком пристально.

Но я также измотан, и на этот раз я легко засыпаю, но через некоторое время меня грубо будит пронзительный звук будильника.

Все мои сны были наполнены Беллой — ее совершенным телом, ее вздохами и стонами, выражением ее лица, когда она кончала, и вот я просыпаюсь с жестким напоминанием о том, что произошло между нами прошлой ночью. У меня возникает искушение нажать на кнопку «дремать». Но есть вероятность, что Белла будет ждать меня внизу, на тренировке, раз уж она вернулась к своему обычному распорядку дня, и это заставляет меня встать с кровати и облачиться в тренировочную одежду, а мой член лишь немного смягчается к тому времени, как я оказываюсь внизу.

Она ждет в фойе, в своем обычном тренировочном костюме, с волосами, собранными в высокий хвост, и на короткую секунду мне кажется, что я задыхаюсь, глядя на нее. Я болезненно возбужден, все мое тело напряжено от воспоминаний о прошлой ночи, и все, чего я хочу, это подхватить ее на руки и отнести обратно по лестнице в свою спальню. Я хочу провести весь день, изучая ту же карту, которую я сказал ей проследить прошлой ночью, чтобы заново покрыть всю эту землю своими собственными пальцами и ртом.

Белла поднимает глаза на звук моих шагов, и я вижу, как она тяжело сглатывает и быстро опускает взгляд. Что бы она ни увидела на моем лице, это заставляет ее нервничать, и я изо всех сил стараюсь придать своему выражению лица хоть что-то прикрывая похоть.

— Ты готова пойти потренироваться? — Спрашиваю я нейтральным тоном, и Белла кивает.

— Пойдем, — мягко говорит она, ее голос немного трещит по краям, и мы спускаемся по лестнице.

Как только мы спускаемся в тренажерный зал, сразу становится ясно, что Белла не намерена говорить о прошлой ночи. Она избегает моего взгляда, когда спешит туда, где обычно начинает разминаться, выполняет свою рутину, избегая смотреть на меня в зеркало или как-то иначе, а затем встает и кивает в сторону боксерского мешка.

— Обычные тренировки? — Спрашивает она, и мне удается кивнуть в ответ.

— В конце концов, мы должны будем их разнообразить, но для сегодняшнего утра это вполне нормально.

Все, о чем я хочу ее спросить, теснится у меня в горле, и я тяжело сглатываю, перебираясь на другую сторону мешка и начиная серию собственных упражнений.

— Ты хорошо спала ночью? — Я спрашиваю так спокойно, как только могу, но взгляд Беллы встречается с моим, и ее позиция колеблется.

— Да, — говорит она, нервно облизывая губы.

— Никаких кошмаров?

Она качает головой.

— Я приняла таблетку. У меня сонливость, если я не высыпаюсь, и я не хотела рисковать.

— Из-за того, что мы сделали? Ты думала, что это может их спровоцировать? — Я понимаю, что, наверное, не стоило задавать этот вопрос, как только он вырвался у меня изо рта, но Белла кивает, и в моей груди что-то сжимается. — Прости. Я не собирался ничего усугублять.

— Ты не хотел, — быстро говорит она, ее взгляд встречается с моим, а затем опускается, и мы оба замираем, становясь очень неподвижными. Я вижу, как учащается ее дыхание.

— Я не могу сказать, что сожалею об этом, — пробормотал я. — Потому что, черт возьми, Белла, я действительно не сожалею. Но…

— Я не хочу, чтобы ты меня увольнял. — Она вырывается, резко поднимая на меня глаза, и я на мгновение не могу придумать, что ответить. Я просто смотрю на нее, пока она продолжает быстро говорить. — Мне здесь нравится. Мне нравится заботиться о Сесилии и Дэнни. Мне нравится этот дом. Все, что ты для меня сделал, было невероятно. И я очень, очень не хочу, чтобы ты меня уволил…

— Белла. — Я обхожу боксерский мешок сбоку, останавливаясь перед тем, как подойти слишком близко. — Я не собираюсь тебя увольнять. Я никогда бы не уволил. Особенно из-за того, что спровоцировал я. Но у меня нет намерений увольнять тебя, несмотря ни на что.

— Тогда… — Она выдохнула. — У тебя противоречивый вид. Как будто ты сожалеешь о прошлой ночи. — Это тоже вырывается в спешке, как будто она не может больше держать это в себе. — Мне жаль, если…

— Я только что сказал, что не сожалею об этом. — Мне удается натянуто улыбнуться. — Я не жалею об этом, Белла. Но я знаю, что ты заслуживаешь того, чего я не могу тебе дать, и…

Она хмурится.

— Например? Что ты имеешь в виду?

Я выдыхаю, когда она делает шаг назад, прислоняясь спиной к стене. Ее руки нервно трутся о бедра, и от одного этого у меня пересыхает во рту, возбуждение пульсирует во мне, вспоминая, как она трогала себя для меня прошлой ночью.

— Я не могу дать тебе отношения, Белла, — тихо говорю я, подходя к ней чуть ближе, на расстояние вытянутой руки. Она слегка напрягается, но не двигается, и я осторожничаю, чтобы случайно не коснуться ее. — Ты невероятна. С тех пор как я тебя встретил, ты потрясла меня так, что мне понадобится много времени, чтобы перечислить. А прошлая ночь была самой эротичной из всех, что я когда-либо пережил. Но я… — Я делаю глубокий вдох, отмеряя свои слова. — Я долго думал, что у меня больше нет сил на другие отношения. Что у меня не осталось сил, чтобы дать любой женщине то, что ей нужно, но особенно тебе. И последнее, чего я хочу, это обещать тебе то, что не смогу выполнить. Из-за этого я старался держаться на расстоянии. А вчера вечером я не смог. Я зашел дальше, чем следовало, и должен сожалеть об этом, хотя и не жалею. Но я не могу обещать тебе того, чего ты заслуживаешь, и это значит, что я не должен позволить этому случиться снова.

Белла сглатывает, ее горло работает, и она медленно кивает.

— Я понимаю. — Ее голос тихий и низкий, и я вижу, что она все еще теребит пальцами бедра, ковыряя материал своих леггинсов. Выражение ее лица явно говорит о том, что она хочет что-то сказать, но не считает нужным.

— Что? — Мое любопытство разгорелось, и, кроме того, я никогда не хочу, чтобы она что-то от меня скрывала. Я не хочу, чтобы она чувствовала, что должна это делать. — Ты можешь поговорить со мной, Белла. Я готов выслушать, что бы это ни было.