Порочное искушение

Она смеется и поднимает на меня глаза.

— Может быть, не об этом, — тихо говорит она, и я качаю головой.

— Ты можешь рассказать мне.

Она впивается зубами в нижнюю губу, волнуясь.

— Я начала думать об этом недавно, — тихо говорит она, делая медленный вдох. — И еще больше я задумалась об этом после встречи с психиатром. Я обедала с Кларой, и некоторые вещи, которые она сказала, заставили меня задуматься об этом еще больше. И тогда… — Она поднимает на меня глаза. — Я хочу, чтобы у меня были отношения, в конце концов. Ты сделал все это, чтобы помочь мне стать независимой. Чтобы избежать брака по расчету. Ты дал мне работу. Мои собственные банковские счета. Ты учишь меня водить машину. И…

При мысли о том, что кто-то другой может прикоснуться к Белле, у меня в животе все сворачивается. При мысли о том, что кто-то другой вообще может быть с ней. Я достаточно долго пробыл здесь, чтобы знать, что такое ревность, и чувствую, как она раскаляется до бела по моим венам при одной только возможности того, что она кого-то хочет.

Но у меня нет права на ревность. Не с ней. Не после того, что я только что сказал.

— Я не хочу чувствовать себя сломленной — шепчет Белла. — Прошлой ночью ты дал мне первый намек на то, что, возможно, мне не придется этого делать. Я никогда не думала, что смогу сделать что-то подобное, и что мне это понравится, и будет так… невероятно. — Она смотрит на меня из-под ресниц, ее дыхание учащается, и я чувствую, как возбуждение пронзает меня, а мой член мгновенно напрягается. Она оказывает на меня неоспоримое воздействие, и так близко, слыша это, невозможно контролировать.

Я должен сказать ей, что со временем это, конечно, возможно. Что с правильным, терпеливым человеком она сможет преодолеть все эти страхи. Но я не могу вымолвить и слова, потому что мысль о том, что какой-то другой мужчина может помочь Белле справиться с ее проблемами в интимной жизни, вызывает во мне ревность, и я не могу ее остановить.

— Ты уже так много мне помог, — шепчет она. — Возможно, ты сможешь помочь мне еще одним способом.

Я напрягаюсь, смотрю на нее сверху вниз, внезапно насторожившись.

— Как? — Мой голос звучит хрипло в горле, во рту пересохло. Я не хочу представлять, что она имеет в виду то, как это звучит, потому что мой контроль кажется очень тонким, и я не могу позволить ему сломаться. Только не с ней. — Тебе придется объяснить, Белла.

Она тяжело сглатывает.

— Я знаю, что ты хочешь меня, — шепчет она, все еще глядя на меня из-под длинных ресниц, почти застенчиво, бросая вызов словам, вылетающим из ее рта. — И я не могу притворяться, что не хочу тебя. Не после прошлой ночи. Если мы… — Ее голос слегка дрожит. — Если бы мы договорились, что у нас нет никаких обязательств и что мы просто друзья, ты бы мог…

Я застыл, слушая, как она делает еще один дрожащий вдох, явно набираясь смелости, чтобы закончить.

— Ты мог бы… помочь мне справиться с моим отвращением к прикосновениям. — Она нервно облизывает губы, и от этого зрелища меня бросает в дрожь, становится трудно дышать. — Мы могли бы начать понемногу, пока…

На мгновение я не могу придумать, что сказать. В моем мозгу все перепуталось, я не могу правильно подобрать слова, чтобы ответить ей. Отчаянное желание сказать «да» на все и вся воюет с практичностью: действительно ли это хорошая идея.

Мой разум говорит мне, что все может пойти ужасно плохо, а тем временем мой пульсирующий член напоминает мне обо всех способах, которыми это будет чертовски правильно. Не говоря уже о том, что какая-то давно похороненная, извращенная часть меня ужасно, основательно возбуждается от идеи научить ее. Делать каждый маленький шаг в ее сексуальном образовании вместе, бит за битом, пока она будет открываться мне во всех смыслах. Динамика этого заставляет меня чувствовать оцепенение от возбуждения, вся кровь в моем теле приливает к члену.

Белла опускает глаза, ее щеки краснеют, когда она прижимается к стене.

— Прости, — пробормотала она, явно восприняв мой шок как отказ. — Я не должна была думать…

— Я не говорю тебе нет, — умудряюсь выдавить я, и ее глаза снова встречаются с моими, нервные и полные слабой надежды, отчего мне кажется, что я сейчас сойду с ума. — Я просто… нам нужно прояснить, чего ты хочешь, Белла. Что мы здесь делаем.

— Хорошо, — нервно пробормотала она, прикусив губу. — Что ты хочешь знать?

Я делаю глубокий, медленный вдох, пытаясь упорядочить свои мысли, забыть о пульсирующем члене и сосредоточиться на важных моментах, на том, что я должен понять, чтобы не облажаться и случайно не причинить ей боль. Мне приходит в голову, что я должен пойти и запереть дверь, но сюда никто не спускается, кроме меня, а Агнес не будет убираться, пока знает, что я все еще здесь только после того, как увидит меня за завтраком. Все это проносится у меня в голове, но на самом деле я не могу оторваться от нее. Я в дюйме от нее, достаточно близко, чтобы чувствовать жар, исходящий от ее кожи, ощущать сладкий аромат ее пота и мыла, и я не смог бы пошевелиться, если бы вся эта гребаная комната горела.

— У тебя уже был секс? — Тихо спрашиваю я. — Я знаю немного о том, что с тобой случилось. И я знаю, что об этом трудно говорить. Но если это должно помочь тебе как-то пережить это, то мне нужно знать, как далеко это зашло. Как много ты пережила, прежде чем закрыться.

Белла тяжело сглатывает и качает головой.

— Нет, — шепчет она. — Они не зашли так далеко. Они издевались, трогали меня неподобающим образом… — Она поднимает руку к груди, а другой рукой проводит по бедру и как раз между ними. — Один из них просунул руку мне между ног, но не вошел в меня глубоко. Они слишком боялись испортить меня для Петра и быть наказанными. Пока они держали меня в комнате, ожидая его… — Ее голос прерывается, и я отступаю назад, давая ей немного пространства.

— Нам не обязательно говорить обо всем этом сегодня, — мягко говорю я ей. — Нам не нужно ничего делать сегодня. Если ты не готова сейчас, Белла, это может случиться в любой момент. Ты никуда не уходишь, и я тоже. То, о чем ты просишь… мы можем начать и прекратить, когда захотим, если мы собираемся это сделать. Не обязательно прямо в эту секунду.

Она быстро кивает, все еще кусая свою нижнюю губу.

— Я знаю, — вздыхает она. — Но я хочу… нет, это неправильно. Мне нужно поговорить об этом. Пока у меня не сдали нервы.

— Хорошо. — Я жду, а она вдыхает еще раз, не отрывая взгляда от коврика между нами.

— Они завели меня в комнату и поставили на колени. Парочка из них возбудилась, и они… они начали трогать себя. Один из них прижимался к моему рту, терся о мое лицо. Но на самом деле они не… — Она поморщилась. — Не проникали в меня. Это было просто позерство, угрозы. Но это было больше, чем ужас для меня.

Гнев, захлестнувший меня, не сравним ни с чем, что я когда-либо чувствовал.

— Ты сказала, что они были мертвы к тому времени, как тебя оттуда забрали?