Порочное искушение

— Конечно. Сразу после смерти Делайлы, так и было. — Она тяжело вздыхает. — Прошло четыре года, Габриэль. Ты можешь снова стать счастливым. Никто не будет думать о тебе плохо.

— Я не беспокоюсь о том, что кто-то подумает. Это не имеет никакого отношения к делу. Я просто не могу. — Я качаю головой, и Агнес фыркает.

— Ты просто смешон, — резко говорит она. — Ты игнорируешь то, что находится прямо перед тобой, из-за чего-то, что ты придумал в своей голове. Надеюсь, ты поймешь это до того, как эта девочка уйдет на более зеленые пастбища.

А потом она уходит, исчезает на кухне, оставляя меня размышлять об этом, пока я ем яичницу и тосты.

Белла не появляется до того, как мне пора уходить на работу, и я понимаю, что ждать ее бессмысленно. Есть вероятность, что она ждет специально, чтобы мы могли избегать друг друга как можно дольше, пока не пройдет первоначальная неловкость. Мы не сможем избегать друг друга, учитывая, что она живет и работает в моем доме, так что я не могу ее винить. Она имеет право на любое пространство, которое ей нужно, и это один из легких способов его получить.

Я просто хочу снова ее видеть. И в сложившихся обстоятельствах это не менее веская причина, чем любая другая, чтобы уйти.

Пока я еду в свой офис, я не могу избавиться от ощущения, что за мной снова кто-то следит. Не раз я замечаю в поле зрения заднего вида черную машину, похожую на ту, что я видел позади нас по дороге домой с обеда в тот день, когда мы с Беллой припарковались в лесу, но я говорю себе, что у меня паранойя. Что я просто на взводе. Она сворачивает на две улицы, прежде чем я добираюсь до своего офиса, и я выдыхаю, качая головой.

Мне нужно немного пространства. Лучшее решение для этого — установить дистанцию между мной и Беллой и дать ей остыть. У меня деловая поездка в Италию, которую я все откладывал, не желая перегружать Агнес, и мне пришло в голову, что сейчас самое подходящее время для поездки. Белла привыкла к детям, и я не беспокоюсь о том, чтобы оставить ее с ними. Я верю, что она без проблем позаботится о Сесилии и Дэнни, пока меня не будет, и немного пространства пойдет нам обоим на пользу.

Приняв решение, я чувствую, как с моих плеч сваливается груз. Я заезжаю на свое парковочное место, решив сказать ей об этом за ужином. Вообще-то, — решаю я, запихивая ключи в карман, пока иду к офису, — я поеду домой пораньше. Я застану ее, пока дети дремлют, и мы сможем поговорить наедине. Мы поговорим о вчерашнем вечере, выплеснем все чувства, а потом я сообщу ей, что уезжаю на пару недель и дам ей свободу.

В глубине души я знаю, что это правильное решение. Это единственный способ не позволить случившемуся разрушить все то хорошее, что у нас есть, и превратить то, что было недолгим и прекрасным, в то, о чем мы оба будем жалеть.

Но это не меняет боли, которая до сих пор задерживается в моей груди, когда я думаю о том, что больше никогда не прикоснусь к ней.

28

БЕЛЛА

Я вернулась с пробежки потной и выжатой, и я рада приветствовать усталость. Мне нужно было как-то справиться с тем клубком эмоций, который я испытала, проснувшись одна в постели Габриэля. Разочарование, которое настигло меня в тот первый момент, когда я еще не до конца проснулась, когда я потянулась к нему и поняла, что его там нет.

Логично, что он встал первым. Если бы мы проснулись вместе, это было бы совсем не то, о чем мы договаривались. Прошлая ночь была концом, поэтому он вернулся к тому, что мы делали раньше, когда я спала в его постели. Он встал первым, к тому времени, как он вернулся с тренировки, меня уже не было. Мы вернулись к привычному распорядку, к нормальной жизни. Легко, но для меня это было нелегко. Хотя я знаю, что это то, чего я хотела.

Но я сказала, что хочу этого, и я вернулась к этому несмотря на то, что моя грудь все еще болит при мысли о том, что я проснусь с ним рядом, или о возможности проснуться от его рук и рта на мне, уже жаждущих большего. Я хочу знать, каково это — просыпаться вот так. Если быть честной, мне уже дюжина вещей интересна, я хочу исследовать, попробовать несмотря на то, что мы договорились больше не делать этого.

Я хочу большего. Но я знаю, что лучше. Я чувствую к Габриэлю то, что не должна, и я не настолько наивна, чтобы не понимать, что он тоже чувствует что-то подобное. Просто он не может довести свои чувства до конца. Так что нет смысла усложнять жизнь нам обоим.

Я говорю себе, что все вернется на круги своя. Мы остынем, и эта колющая боль в груди, которая ощущается как разрыв сердца, как разрыв отношений, эта тяга к нему… все это пройдет. Это все просто эмоции, которые я испытываю из-за того, что прошлой ночью лишилась девственности, и я приспособлюсь. Я всегда слышала, что утро после первого раза, это сплошные гормоны и эмоции. Лучше разобраться с этим самостоятельно, чем потом нагружать этим Габриэля, чтобы в конце концов понять, что мне просто нужно время, чтобы разобраться с этим. Что мое первоначальное решение о том, какими мы будем впоследствии, всегда было правильным.

На пробежке я слушаю только бодрящую музыку. Никаких песен о расставании или музыки, которая может заставить меня думать о Габриэле. Я сосредоточена на том, как мои ноги бьются о тропинку, как солнце греет мою кожу, какое будущее ждет меня теперь, когда я работаю над своим прошлым. Жжение в мышцах и новые силы, которые я обрела благодаря тренировкам, помогают мне бежать дальше и быстрее. Когда я возвращаюсь к дому, я уже побила свое лучшее время и думаю о том, как я горжусь этим, как я прогрессирую в самых разных областях своей жизни. Вот на чем мне нужно сосредоточиться сейчас. На себе и на том, чтобы стать лучше. Это то, ради чего все это затевалось в первую очередь.

Когда я возвращаюсь, Габриэль уже уходит, и я говорю себе, что это тоже хорошо. Я принимаю душ, поднимаю Сесилию и Дэнни и иду заниматься своими делами.

Когда они не спят, мне легко отбросить мысли о Габриэле, о боли, которая захлестывает меня каждый раз, когда я думаю о том, что теперь между нами все кончено. Ни один из нас не может перестать говорить о вчерашнем дне в городе — музее, спектакле, ужине. Сесилия — явный ценитель искусства, и большую часть времени, которое мы обычно читаем в тишине в гостиной, она проводит, разговаривая со мной о картинах, пока я наконец не достаю свой ноутбук и не провожу вторую половину часа, изучая с ней информацию о них. Дэнни с головой погрузился в свои новые комиксы, и я чувствую, как ко мне понемногу возвращается равновесие от ощущения нормальности, которое это мне дает. День проходит так же, как и всегда, независимо от того, что произошло между мной и Габриэлем, и пока я не позволяю всему этому овладеть мной, так будет и впредь. Ничего не должно измениться, все будет так, как мы договорились. Это похоже на облегчение, хотя при мысли о том, что все закончилось, все еще остается жгучая боль в спине, тоска, которая, как я знаю, не пройдет.

Но в конце концов она утихнет. Я держусь за это.

Мы выходим на улицу, чтобы побросать мяч туда-сюда — на следующей неделе у Дэнни летние пробы, а потом в бассейн. Там труднее не думать о Габриэле, но мне это удается, я плещусь в бассейне с Сесилией и Дэнни и обсуждаю, какой музей они хотели бы посетить, когда мы в следующий раз поедем в город. До конца лета еще много времени, и я позволяю себе отвлекаться на все их идеи и планы, откладывая некоторые из них на потом, чтобы серьезно обсудить с Габриэлем.