Порочное обещание

Меня принуждают к браку по договоренности с самым великолепным мужчиной, которого я когда-либо видела. Все в Луке — это чистая мужская сексуальность, облаченная в сшитый на заказ костюм, и он стоит передо мной с высокомерием бога. Можно было бы справиться с тем, если бы он плохо целовался. Был эгоистичным в постели. Ужасным любовником. Тогда я могла бы стиснуть зубы и позволить ему покончить с этим за раз и двигаться дальше в своей новой жизни. Но проблема в том, что я не думаю, что он что-то из этого.

Этот поцелуй заставил меня пофантазировать о вещах, о которых я никогда раньше даже не думала. Жар его губ на моих внезапно сделал меня до боли влажной, настолько, что я проклинала тот факт, что Ана убедила меня выйти на улицу без нижнего белья, и я боялась, что он может каким-то образом заметить. Ощущение его тяжелого, мускулистого тела напротив моего… Одна только мысль об этом заставляет меня снова заливаться жаром, возбуждаясь так, как я никогда не возбуждалась. Я должна ненавидеть его прикосновения, ненавидеть то, с какой силой он прижимал меня к двери, ненавидеть все, что касалось его тела, прижатого к моему. Но если я буду честна сама с собой, я не испытывала ненависти к нему… я не могу этого допустить.

Я выйду за него замуж, если понадобится, но я не позволю себе хотеть его. Отдаться ему любым способом, кроме самого элементарного, законного требования подписания документов. И чтобы гарантировать это, я должна быть уверена, что он никогда, никогда больше не прикоснется ко мне.

— Ну? — Я вызывающе смотрю на него, убеждаясь, что он не может видеть, как я напугана. Как меня трясет при мысли о том, что он откажется подчиниться, настоит на том, чтобы затащить меня в постель, и снова поставит меня перед выбором: переспать с ним или умереть.

Я вижу разочарование на его лице и гнев. Он хочет меня, понимаю я, и от этой мысли по моему позвоночнику невольно пробегает дрожь желания. Именно поэтому я должна держать его подальше от моей постели и от того, чтобы он не принуждал меня ложиться в его. Лука, возможно, единственный, кто может защитить мою жизнь, но я единственная, кто может защитить свое сердце. И это начинается с защиты моего тела от него.

— Прекрасно, — говорит он, его голос срывается. — Вы победили, мисс Феретти. Если ты хочешь оставаться такой же чистой, как Дева Мария, будь моим гостем. У меня не будет недостатка в женщинах, предлагающих согреть мою постель вместо тебя.

По какой-то причине это причиняет боль. Так не должно быть, но мысль о том, что он смотрит на другую женщину так, как смотрит на меня прямо сейчас, целует и прикасается к другой женщине с той же страстью, которую демонстрировал прошлой ночью, заставляет мою грудь болеть. Ты ведешь себя как идиотка, твердо говорю я себе. Кроме того, эта болезненная вспышка ревности, просто еще одна причина отказать ему. Если даже сама мысль о том, что он будет с кем-то другим, причиняет боль сейчас, насколько будет больнее, если я отдам ему свою девственность, и сделаю его первым и единственным мужчиной, а он потом просто переступит через это? Он уже ясно дал понять, что не намерен хранить мне верность или даже возвращаться в мою постель после первой ночи. Уступив хотя бы раз, в конце концов, все станет намного сложнее. Я не могу позволить себе хотеть его. И я абсолютно, никогда не могу позволить себе влюбиться в него. Последнее должно быть достаточно просто, думаю я, глядя на мужчину с каменным лицом перед собой.

— Значит, ты соглашаешься на брак? — Лука бесстрастно смотрит на меня сверху вниз.

— Да. До тех пор, пока…

— До тех пор, пока я тебя не трахну. Я справлюсь. — Он холодно улыбается мне. — Если это все, мисс Феретти, нужно подписать документы. Соглашение о браке и добрачные соглашения. И ювелир будет здесь через… — он смотрит на часы. — Через пятнадцать минут, чтобы предоставить тебе выбор обручальных колец.

Я смотрю на него, на мгновение ошарашенная.

— Обручальные кольца? — Я взвизгиваю, вырвавшись из своего угрюмого неповиновения. Он говорит, это так мягко, так заинтересованно, как будто это что-то интимное, как знак обещания между двумя людьми, которые любят друг друга.

Но в этой комнате нет ничего похожего на любовь.

— О, тебе нравится, как это звучит? — Улыбка Луки отказывается встречаться с его глазами. — Женщин, как правило, очаровывают мои деньги, но я думал, что ты будешь исключением из этого правила, поскольку ты была так решительно против этой идеи.

Я стискиваю зубы, меня захлестывает новая волна гнева.

— Ты только что застал меня врасплох. Я не думала, что ты заботишься обо мне настолько, чтобы купить мне кольцо. В конце концов, к этому тебя тоже принуждают.

— Мне все равно, — прямо говорит Лука. — Но этот брак должен казаться абсолютно реальным и абсолютно неприкосновенным. Это означает, что мы пройдем через каждое движение. Ты выберешь обручальное кольцо и свадебное платье, и у нас будет очень большая, очень публичная церемония в соборе Святого Патрика, а после… очень большой, очень дорогой прием, как и подобает моему положению. Ты будешь красивой, счастливой невестой, а я буду красивым и обожающим женихом. Но больше всего, мисс Романо, ты будешь благодарной. — Затем он поворачивается, снова фиксируя на мне свой темно-зеленый взгляд. — И после этого, как только я смогу поселить тебя в твоей собственной квартире, мы будем жить как можно более раздельно, за исключением случаев, когда нам строго необходимо появляться на публике вместе.

— И ты забудешь обо мне. — Утверждение выходит более жалким, чем я хотела.

Лука натянуто улыбается.

— Мое самое заветное желание, София, чтобы мы могли забыть друг о друге.

* * *

Десять минут спустя я оказываюсь сидящей за столом в просторной столовой Луки, на котором аккуратно разложены стопки документов, напротив меня сидит высохший мужчина, который выглядит старше, чем антикварные картины на стенах, а передо мной бархатный поднос с десятью разными обручальными кольцами. Все они большие, экстравагантные и, вероятно, стоят больше, чем годовая арендная плата за мою квартиру. Может быть, даже больше. И все они прекрасны.

— Если размер не подойдет, я могу подогнать его и приготовить для вас завтра, — говорит ювелир, переводя взгляд с Луки на меня. Он выглядит нервным, и я не могу его винить. Выражение лица Луки стальное, он стоит справа от меня, скрестив руки на груди и глядя вниз на поднос с кольцами.

Он, вероятно, подсчитывает в уме, во сколько все это ему обойдется.

Как ни странно, мне приходит в голову просто выбрать то, которое выглядит так, как будто оно стоит дороже всего, независимо от моего личного вкуса. Но самым дорогим выглядит бриллиант королевской огранки, который, кажется, достанет мне до костяшки пальца, окруженный ореолом бриллиантов и инкрустированным бриллиантами ободком. Это намного безвкуснее всего, что я когда-либо носила, и я не могу заставить себя носить это вечно только назло Луке. Зная, о нем до сих пор, он будет настаивать, чтобы я носила его, несмотря ни на что. Хотя не похоже, что он планирует видеться со мной так уж часто, как только разберется с Братвой.

Я не знаю, почему от этой мысли у меня сильно сжимается грудь, как будто мне грустно. Лука избегает меня, и это наилучший возможный исход. Это не та жизнь, на которую я надеялась, но, по крайней мере, я не умру, и мне никогда не придется беспокоиться о деньгах. И он, кстати сказал, что я могу путешествовать. Даже если я не смогу жить в Лондоне и играть там в оркестре, я все равно смогу поехать в Париж, может быть…

Это все еще не моя жизнь. Это жизнь, которую выбирают за меня. Мне придется получать разрешение на каждый свой шаг. Как бы я ни пыталась прокрутить это в голове, ничто не может изменить тот факт, что все, о чем я мечтала, ради чего работала и на что надеялась, было отнято в одно мгновение. И хотя это организовал не Лука, я не могу не ненавидеть его за это. Тем более, что я не могу заставить себя ненавидеть своего собственного отца, человека, который, несомненно, любил меня и по которому я никогда не переставала горевать.