Порочное обещание

Затем он отворачивает меня от себя, его пальцы расстегивают пуговицы моего платья одну за другой, пока молния не обнажается. В комнате внезапно становится очень холодно, и я дрожу от его прикосновений, когда он дюйм за дюймом расстегивает молнию, открывая ему гладкую кожу моей спины. Когда платье расстегнуто, бретельки слегка соскальзывают с моих плеч, Лука кладет ладонь мне на спину. Его рука скользит вниз, ее жар обжигает мою кожу, а затем он тянется вверх, снимая бретельки с моих плеч.

Легким движением платье скользит по моим бедрам, собираясь вокруг моих ног на полу. Впервые я стою перед мужчиной в одном нижнем белье. Я внезапно жалею, что надела кружевные белые трусики, которые выбрала сама. Они были для меня, чтобы я чувствовала себя красивой, а не для него.

Словно прочитав мои мысли, Лука проводит пальцем по их краю.

— Ты, должно быть, имела какое-то представление о том, что может произойти сегодня вечером, — сухо говорит он, зацепляя кончиком пальца кружево. — Такое нежное, красивое белье для невесты, которая планировала остаться девственницей.

— Я надела их, для себя, — огрызаюсь я, скрещивая руки на обнаженной груди. — Не для тебя. — Я чувствую, что моя защита снова усиливается, теперь, когда я выбрала этот путь. Мои способы обезопасить себя от него.

Лука не отвечает, но в следующее мгновение он дергает их вниз одним пальцем, позволяя им упасть на пол. Я задерживаю дыхание, с внезапной волной шока осознавая, что я полностью голая.

Он протягивает руку, выдергивая гребень из моих волос, так что они свободно падают вокруг моего лица, выбиваясь из закрутки, в которую Ана уложила половину их.

— Будь осторожен! — Ахаю я. — Это Аны…

Я слышу, как он звякает, когда он бросает его на ближайший комод.

— Повернись, — говорит Лука бесцветным голосом. — Я хочу увидеть свою жену.

Я купил тебя. Я помню, как он говорил мне эти слова прошлой ночью, и они никогда не казались такими реальными, как сейчас. Тот факт, что на карту поставлена моя жизнь, никогда не был так очевиден, как сейчас. Однажды я задумалась, что бы я сделала, если бы дело дошло до моей девственности или моей жизни и, думаю, я узнала.

Медленно я поворачиваюсь к нему лицом, мои руки все еще скрещены на груди. Я остро осознаю, что все остальное ему видно, но Лука пока не смотрит дальше того места, где мои руки крепко обхватывают меня. Он не говорит ни слова, только протягивает руку и хватает меня за руки, опуская их быстрым движением, которое оставляет меня полностью обнаженной для него.

Он всегда смотрел на меня, показывая, что хочет меня, никогда не скрывал своего очевидного желания. Но сейчас он просто оценивающе смотрит на меня и кивает, как будто я соответствую какому-то стандарту, о котором даже не подозревала. А затем он дергает головой в направлении позади меня, его лицо по-прежнему совершенно непроницаемо.

— Иди в кровать, — резко говорит он. — Откинь одеяло, ляг на простыню и включи прикроватный светильник.

У меня перехватывает дыхание. Я не знаю, чего я хотела, но это было не это. Это не нежно, но и не такое сильное желание, как прошлой ночью. В нем есть что-то холодное и механическое, и я хочу сказать ему, что я передумала, что я хочу, чтобы он сделал это хорошо для меня, для нас обоих, но слова застревают у меня в горле. Я не совсем могу с этим справиться.

Я медленно заползаю на кровать, откидываясь на мягкие пуховые подушки. Шелковистая простыня касается моей обнаженной кожи, и я чувствую себя полностью обнаженной, более уязвимой, чем когда-либо. Я включаю лампу у кровати, и Лука выключает более яркий верхний свет, оставляя нас в тусклом, более романтичном освещении.

Впрочем, в этом нет ничего особенно романтичного.

Лука наблюдает за мной, развязывая галстук, бросая его на пол и снимая пиджак. Его глаза не отрываются от меня, небрежно скользя по моему обнаженному телу, когда он начинает расстегивать рубашку по одной пуговице за раз, обнажая кожу груди. Сначала это просто видимая худощавая, загорелая, мускулистая плоть, но когда он расстегивает рубашку и снимает ее с плеч, я, к своему шоку, вижу, что у него татуировки. На одном предплечье выгравирован святой, а на левой стороне груди, замысловатый узор, тянущийся вверх через плечо и частично вниз, весь в черных и серых тонах, обрамляющий его гладкую оливковую кожу.

Но это еще не все, от чего я не могу оторвать глаз. Одетый, он великолепен, но без рубашки он нечто совершенно иное, нечто, для чего у меня даже нет слов. Его грудь и пресс идеально мускулистые, стройные и рельефные, линии по обе стороны пресса исчезают в брюках от костюма таким образом, что у меня невольно текут слюнки. Когда его руки тянутся к поясу, я вижу, что он возбужден несмотря на то, что мы едва соприкоснулись, и несмотря на то, что он явно пытается сделать это как можно более безличным. Он все еще возбужден мной…толстая, твердая выпуклость, которая портит идеальную линию его брюк, выдает это.

Лука видит, как мой взгляд скользит вниз, и улыбается, хотя это не касается его глаз.

— Нравится то, что ты видишь? — Спрашивает он, расстегивая ширинку штанов и стягивая их со своим нижним бельем. Прежде чем я успеваю что-либо сказать, он опускает все это вниз по бедрам, обнажая мускулистый изгиб там, прежде чем опускает их и позволяет им упасть, позволяя мне увидеть его полностью обнаженным, я впервые вижу обнаженного мужчину во плоти.

Его член поднимается между мускулистых бедер, длинный, толстый и твердый, кончик блестит от его возбуждения, и когда он видит, что мой взгляд прикован к нему, он тянется к себе, обхватывает его рукой по всей длине и медленно поглаживает, пока идет ко мне.

— Ты хотела этого прошлой ночью, — хрипло бормочет он, его зеленые глаза темнеют от вожделения, когда он подходит к кровати. — Ты не можешь сказать мне, что ты этого не хотела. Я почувствовал это. Я почувствовал, какой ты была влажной, когда я скользнул между твоих ног…

У меня перехватывает дыхание, когда он останавливается на краю кровати, я испуганна и возбуждена одновременно, и я не могу отвести от него глаз. Сейчас я мокрая, вопреки себе, мою кожу покалывает, мои соски затвердели, хотя он никогда к ним не прикасался, и я жалею, что не хочу его. Но, наблюдая, как Лука идет ко мне, скульптурно вылепленный, как греческий бог, со своим твердым членом в руке, я не могу отрицать, что мое тело жаждет его. Я хочу закончить то, что мы начали прошлой ночью, и мне помогает то, что у меня нет выбора. Я должна это сделать, и постоянно растущая часть меня хочет наслаждаться этим.

Он забирается на кровать, и я резко вдыхаю, когда он наклоняется надо мной. Я чувствую себя маленькой в тени его тела, хрупкой и уязвимой, и когда он опускается на колени между моих ног, я лежу очень тихо, как кролик, прячущийся в траве.

Лука смотрит на меня сверху вниз, его лицо гладкое и нечитаемое, и я больше всего на свете хочу знать, о чем он думает. Его рука касается моей талии, и я вздрагиваю, мое тело подергивается под его прикосновением, когда он проводит ладонью вниз к изгибу моего бедра.