Порочные игры

Может быть, С. — это Софи или кто-то еще с таким же инициалом? В обществе Генри всегда подчеркивал свои высокие требования к морали, но эта запись говорила о пристрастии к низменным, грязным сторонам сексуальной жизни, что соответствовало откровениям Роджера.

Помню, когда он с неохотой признал, что мои отношения с Софи — не просто мимолетное увлечение, мы вернулись к старому образу жизни и часто встречались все вместе. Генри появлялся с какой-нибудь чопорной девицей, напоминавшей манекены в витринах магазина. Хэрродса, — длинноногой, плоскогрудой, невыносимо скучной и, как правило, очень богатой. Такие девицы до замужества убивали время на случайных работах: были агентами по недвижимости или же служили в одной из лавчонок, встречавшихся на каждом шагу в Белгравии и торгующих дорогим мещанским китчем — пердячими подушечками с вышитыми на них не Бог весть какими остроумными шутками, музыкальной туалетной бумагой и прочими безвкусными игрушками. Они водили «Мерседес-SL» или расплодившиеся в то время «мини» с форсированными моторами и персональными номерами и трясли своими луи-вуиттоновскими кошельками, отчаянно стараясь скрасить бессмысленную, скучную жизнь. Так продолжалось до тех пор, пока они, как следует разукрасившись в «Аннабель», не подцепляли какого-нибудь мистера Райта, нежно пожав его руку под столом.

На критические замечания по поводу его выбора Генри отвечал: «Ты не способен подняться над тривиальностями», я же говорил, что не хочу ложиться в постель с ледяными статуями.

Тем временем он постепенно двигался вверх по социальной лестнице. Его следующей добычей была молоденькая чилийка, которая часть времени проводила в Лондоне с матерью и братом-близнецом.

— Они действительно богаты, — говорил Генри. — Собственный самолет, постоянные апартаменты в «Кларидже». Целое состояние!

Ему не терпелось познакомить меня с близнецами, и он назначил день обеда.

— Тебе не надо вносить долю — я за все плачу.

— Господи! — удивился я. — Вот это любовь! А как их зовут?

— Ева и Виктор.

Он заказал номер для обеда в «Амбассадоре» — в то время излюбленном ресторане для высшего света с самым элегантным в Лондоне игорным залом.

Иногда я начинаю думать, что Бог ниспослал на землю богатых людей, чтобы доставить нам, простым смертным, удовольствие их ненавидеть. С того самого первого вечера меня не покидало убеждение, что Ева и Виктор отвратительны. Они напоминали брата и сестру из рассказа Томаса Манна «Кровь Вальзунгов» — та же самая расслабленная, изнеженная манерность детей, которые никогда не были детьми, хотя в то время им исполнилось только по восемнадцать. Обилие дорогих украшений на Еве казалось странным для ее нежного возраста. Если у Софи, на мой взгляд, была совершенно оформившаяся изящная фигура, то Ева больше походила на ребенка, наряженного во взрослый маскарадный костюм, взятый напрокат. Ее брат, видимо, проводил большую часть жизни на фешенебельных зимних и летних курортах, о чем говорил его загар. Зубы у каждого из них наверняка стоили не меньше миллиона долларов — я таких в жизни не видел. Генри пришел в полный восторг от их стиля жизни. Справедливости ради следует заметить, что манеры у них были хорошие, но холодные улыбки и легкая снисходительность, с которой они слушали все, что бы ни говорила Софи, затрудняли общение.

— Чем вы занимаетесь, Ева? — спросила Софи в начале вечера. — Учитесь в университете?

— Нет. Я ненавидела школу, с трудом дождалась окончания. Хожу по магазинам, играю в теннис. Мы просто ездим туда, куда ездит мама.

— А куда она ездит? — спросил я.

— Туда, где у нас есть дома. Мадрид, Танжер, Бермуды. Ну и Чили, конечно.

Я не нашелся, что на это сказать, и попытал счастья с Виктором.

— А вы тоже играете в теннис?

— Он тренируется с Артуром Эшем [35] , — заявил Генри, и тема была исчерпана.

35

Американский теннисист, один из лидеров мирового тенниса 70-х годов.

Они оба отлично говорили по-английски, хотя у Виктора был более заметный акцент. К еде они почти не прикасались, хотя она была превосходной, и только водили вилками по тарелкам. Генри заволновался. Сначала он заказал фирменное блюдо — блины с икрой, но не учел, что богатых ничем не удивишь. Экзотика им надоела, ничто земное не может привлечь их внимание, они оживляются, лишь услышав какой-нибудь вздор.

От меня не ускользнуло, что Виктор время от времени берет руку сестры и гладит — скорее как любовник, чем как брат. Рассказ Томаса Манна, кстати, заканчивается инцестом.

Я гордился Софи: она держалась достойно, хотя и чувствовала себя не в своей тарелке. Некоторое оживление за столом наступило, когда Виктор вдруг обратился к Софи:

— Смотрю я на вас и думаю, что вам непременно надо сниматься в кино. Такой у вас тип лица. Вы никогда не снимались?

— В общем, нет. Я танцую.

— В балете?

— Нет, в основном современные танцы.

— Значит, не снимались?

— Нет. Иногда позирую.

— Притом совсем голая, — вставил Генри. Можно было великодушно допустить, что у него это вырвалось ненароком, но теперь я думаю иначе.

— В самом деле? — спросил Виктор. — Как интересно! — Он стрельнул глазами в сторону Сестры, и скука на миг слетела с их лиц. — Вы позируете художникам?

— Нет, только фотографам.

— И не смущаетесь? — спросила Ева.

— Я больше смущаюсь, когда нечем заплатить за квартиру. К сожалению, у меня нет мамы, которая сделала бы это за меня, — мило ответила Софи.

После этого беседа опять стала вялой и нудной. Наконец Генри предложил пойти поиграть. Близнецы заметно оживились.

— А как вы играете? — спросила Софи, когда мы поднимались по винтовой лестнице в игровой зал. Я подумал, что их могут туда не пустить из-за возраста, забыл, что деньги открывают все двери.

— Ну, смотря во что играть, — ответил Виктор, вынимая бумажник и вручая сестре пачку банкнотов. — Я обычно начинаю с рулетки, а потом, если проигрываю, перехожу к «Чемми», чтобы отыграться. Главное — не зацикливаться на чем-то одном, не то все пропало.

Когда мы вошли, столы пустовали. Арабы приходят позднее. У меня с собой было всего двадцать фунтов, я дал их Софи и направил ее к столику, где играли в рулетку по минимальным ставкам.

— И что теперь? — шепотом спросила она.

— Поставь на свои любимые числа.

— Ну что — например, день рождения?

— Почему бы и нет. — Я уже мысленно сделал своим деньгам ручкой.

Ева и Генри пошли к столу для «Чемми», а Виктор купил кучку пятидесятифунтовых фишек и сел рядом с Софи. «Играйте на числа, en plein [36] , — сказал он, — все остальное слишком скучно».

Во время первого розыгрыша Софи не делала ставок, только завороженно следила за тем, что делал Виктор. Выпало девятнадцать, и это было не его число.

36

На полную (фр.).

— Ого, как близко, — сказала она. — Вы были на восемнадцати.

Я слегка подтолкнул ее. Перед следующим вращением она пододвинула одну фишку на номер четыре.

— Раз вы идете вниз, я пойду вверх, — сказал Виктор. Он круто поставил на последние шесть номеров. Шарик аккуратно закатился в ее четверку, и я подумал, что от радости она перевернет стол. Когда ей выдали выигрыш, она предложила мне половину.

— Держи все, — сказал я, — это счастливые фишки.

Конечно, это было не так, и за следующие полдюжины розыгрышей она потеряла большую часть. К этому времени Виктор уже отошел от нас и присоединился к остальным в «Чемми», где его сестра метала банк.

— Остановись, пока ты в выигрыше, — сказал я Софи. — Тогда сможешь всем рассказать, что победила в первый же раз, как попробовала.

— До чего интересно! Тут недолго и пристраститься.

Обменяв фишки, она положила в карман шесть фунтов и вернула мне мой первый взнос. Некоторое время мы следили за игрой остальных, но, когда зал стал заполняться, решили сбежать. Генри и близнецы при прощании едва взглянули на нас. У Генри на лбу выступил пот, и я подумал, что он дорого платит за свое социальное восхождение.