Порочный ангел

— У вас тоже то ли фетиш на сапоги? — выдала я первое, что пришло в голову.

— Олеся, пожалуйста, не заставляйте меня подниматься и помогать вам. Время — деньги.

Он повесил трубку, и я тут же вскочила с кровати. Мне бы послать его к черту, но сработал какой-то старый механизм, когда мама будила меня в школу утром. «Вставай и одевайся. Не вынуждай меня повторять», — говорила она и я мигом просыпалась. Плюс, я быстренько вспомнила угрозу Глеба.

Если виза будет готова, и ты не полетишь, мне придется рассказать Виктору.

Чтоб его черти драли. Москвина, а не отчима, конечно.

Вот и сейчас сработало. Командный тон жутковатого Григория и его угроза подняться сработали. Я покидала в сумку какие-то вещи, брызнула на лицо водой, оделась, расчесала волосы, но не помогло. Пришлось натянуть шапку. А Григорий уже снова звонил.

— Выхожу, — кратко ответила я, и захлопнула дверь квартиры, одновременно засовывая руку в рукав куртки. Видок у меня был тот еще.

Григорий стоял у большой черной машины, нетерпеливо поглядывая на часы. Он забрал у меня сумку, бросил ее на заднее сидение в салоне, буквально затолкал меня вперед, а сам сел за руль.

— Надеюсь, успеем проскочить до пробок, — проговорил он. — Потом сразу в аэропорт.

— А сколько времени вообще? — спросила я, как будто именно это было сейчас важно.

— Много, Олеся, много.

И Григорий вдавил педаль газа.

Боже как же быстро он ехал. Я сидела, вцепившись в сидение, зажмуривалась каждые две минуты, боясь, что мы въедем в зад впередиидущей машины. Понятия скоростного режима для Григория, похоже, не существовало, как и дистанция, как и притормозить на желтом. Он топил педаль в пол, и мы мчались.

Я сидела ни жива, ни мертва, а ведь была мысль накраситься по дороге, чтобы хоть как-то спасти свой внешний вид. Какое там. Остаться бы живой.

Мы домчались до центра Москвы менее чем за час. Григорий припарковался и моментально оказался у моей двери, открыл. Я едва успела отстегнуть ремень и не успела поблагодарить бога, что жива после такой гонки, а мой безумный водитель и уже волок меня в визовый центр. Я успела заметить, что еще никого нет, но это не помешало Григорию провести меня к стойке, где сидела улыбающаяся девушка.

— Давайте все быстро, — тоже поторопила она. — У вас ведь самолет через час.

Я как в тумане снова что-то подписывала, едва ли слушая и понимая, что мне говорили. Единственное, что отложилось — это замечание о приглашении лично от Москвина. Именно оно и решило мою судьбу.

Упоминание этого факта заставило меня осознать, что все не сон и не морок. Я лечу в Италию, на виллу Глеба. Попытаться отказаться, все отменить у меня снова не было шанса. Едва документы были получены, Григорий снова затолкал меня в машину, сунул в руки стаканчик с горячим кофе, за которым, видимо, сбегал, пока я получала свой Шенген.

Сервис, мать вашу.

— Супер. Теперь мчимся в аэропорт, — выпалил Григорий, заставляя меня застонать.

— А может просто поедем?

— Нельзя просто, дорогая Олеся, из-за вас и так откладывается вылет. Вы знаете, сколько стоит простой джета во Внуково?

— Нет, — я аж кофе попернулась.

— Вот и я не знаю. И не хочу знать, потому что Москвин вычтет это из моего гонорара, если мы не пошевелимся.

Я взглянула на посредника и поняла, что у меня нет ни единого шанса отменить эту поездку. Думаю, его изначально не было. Этот пронырливый деловой Григорий за свой гонорар меня даже в чемодан запихнет и сдаст Москвину как багаж.

Я откинулась на сидение и пыталась принять эту поездку как отдых. Неделя в Тоскане, где сейчас двадцать градусов казалась бы мне раем, счастьем, но вилла Москвина и его участие угнетало. Еще и Лика там будет. Полный комплект гоблинов на борту и по соседству.

Потягивая кофе и стараясь не отчаиваться, я смотрела в окно. Так было полегче воспринимать безумную манеру вождения Григория, который, разумеется, снова гнал. Мы выехали прямо на взлетную полосу, и я увидела джет. Признаться, не думала, что он настолько огромный. Хотя я вообще не думала о частных самолетах. Наверно по сравнению с боингом, он меньше, но все равно.

У трапа стоял Глеб собственной персоной, разговаривал с пилотом. Увидев, машину, Москвин отпустил капитана, и тот скрылся в салоне самолета.

— Получите, распишитесь, Глеб Александрович, — проговорил Григорий, передавая меня и мои вещи Москвину.

Демон улыбнулся довольно. Аж зубы сверкнули.

— Здравствуйте, — пискнула я, снова теряясь от близости этого жуткого мужчины.

— Мы снова на вы — что ж… Ладно. Да, Гриш, спасибо. Расчет через моего помощника в офисе. Спасибо за оперативность. Я твой вечный должник.

— Обращайтесь, — только и ответил тот.

Мужчины хлопнули по рукам, и Григорий умчался, как ветер.

— Пойдем, — протянул руку Глеб, предлагая мне поднять по трапу.

Я игнорировала его жест, разумеется, и сама пошагала по ступеням. Хватит того, что он нес мою сумку.

— Отлично выглядишь, Лесь. Я тоже рад тебя видеть, — весело проговорил Москвин мне в спину.

«Да пошел ты», — проговорила я про себя, кажется, шепотом, чтобы он не мог услышать мои и без того громкие мысли.

Глава 5. На борту

Едва я вошла на борт, Глеб забрал у меня паспорт.

— Контроль будет через пару минут, — объяснил он. — Выбери место. О, кстати — это Артур. Арт, это Леся.

Я повернула голову и увидела мужчину, немного за сорок, кажется. Приятное скуластое лицо, нос с небольшой горбинкой и пронзительные зеленые глаза. Он словно не смотрел, а щупал меня. Я передёрнула плечами, но тут же взяла себя в руки. К тому же вспомнила его имя и протянула руку.

— Артур Казаев? Так это ваш самолет? — уточнила я.

Он рассмеялся.

— Мой самолёт? Конечно, нет. Это самолет Глеба, но он вечно всем врет, что мой. Из скромности.

Москвин рассмеялся, а я понятия не имела, шутит Артур, или нет. На всякий случай нейтрально: ответила

— Да, Глеб Александрович самый скромный человек на свете. Мне стоило догадаться.

Теперь уже смеялся Артур.

— Да, она ангел, Глеб — проговорил он. — Нам всем нужно занять свои места. Не будем тут толпиться.

Москвин тут же подтолкнул меня дальше, и я пошла по проходу, стараясь не думать, почему Артур назвал меня ангелом. Глеб ведь не мог ему обо мне говорить? Мужчины не обсуждают такое. Или обсуждают?