Порочный брат моего жениха

Сейчас второй раз, когда я решила на своем настоять, и биться я до последнего буду.

– Вся в отца! Тот тоже упертый, как баран, - мама вздыхает, и развязывает фартук. – Когда отъезд?

– Через пять дней.

– А билеты? – мама и не думает радость скрывать, ведь билеты на юг обычно распроданы на месяц вперед, но я ее огорчаю.

– Я с двумя пересадками поеду. Билеты купила, пока в автобусе ехала.

– Ох, да как же так, - мама всплескивает руками, и глаза ее слезятся.

Внезапно становится очень стыдно. Бросаю ее, уезжая за своей мечтой, а маме кто поможет? Как она управится с моим братом-подростком, повадившимся ей нервы трепать?

Но не ехать – не вариант.

– Пойдем, - мама выключает плиту, и указывает на выход из кухни. – Раз уж ты уезжаешь, я хочу быть спокойна за тебя. Сходим к Патрине, пусть погадает на путь-дорогу.

Закатываю глаза, но спорить не решаюсь. Если маме легче спустить на ветер пятьсот рублей, и услышать от цыганки, что я благополучно вернусь домой – я только за.

Приемы Патрина ведет в большой, трехкомнатной квартире, обставленной настолько стереотипно, что меня так и подмывает изобразить драматичный, зловещий смех при виде этих декораций: свечи в китайских, выполненных под старину канделябрах, стеклянные, мутные шары и черные, синтетические покрывала.

Мрак и ужас.

– Нам бы к Патрине, - робко обращается матушка к чернявой, вертлявой девчушке. – Не записывались, но очень надо. Скажи, что Ольга Лаврентьева с дочерью, она примет.

– Приму, - Патрина тихо, что удивительно для ее габаритов, выскальзывает из соседней комнаты. – Но по одиночке. Совместные приемы я не веду. Итак?

– Иди, детка, - легонько толкает меня мама, и обращается к цыганке: - Ангелина работать едет на юг. На все лето. И нам нужно знать, все ли хорошо будет.

Патрина царственно кивает, и зовет меня в свой, как я понимаю, кабинет, который выглядит, хм, обычно.

Денег на бутафорию хватило лишь на приемную?

– Погрей в ладонях карты, - женщина протягивает мне потрепанную колоду, и я послушно сжимаю ее в руках. – На юга собралась? Оля, наверное, в ужасе, да?

– Не то слово.

– Она ведь мама, - Патрина забирает у меня колоду, и начинает быстро раскидывать пасьянс. – Ну ничего, ты девочка приличная, сейчас мы ее успокоим.

Хорошо, что есть Патрина. Уж она не нагадает мне венец безбрачия, проклятие троюродной бабушки, и прочую ерунду. Хоть и обманщица, но своя ведь, нам лапшу на уши вешать не станет.

– Доедешь ты без приключений, - цыганка всматривается в раскиданные в непонятном мне порядке карты, а затем утирает пот со смуглого лба. – А вот дальше… так-так, хм, интересно. Тебя ждет встреча, которая перевернет всю твою жизнь, детка. И непонятно, в лучшую, или в худшую сторону.

– Любовь свою встречу? Богатого, холостого красавчика? – с иронией уточняю я.

– Ты встретишь женщину, которая приведет тебя к опасным мужчинам. У них есть все: власть, деньги и немалая сила, - хмурится Патрина, и бледнеет, поднимая на меня взгляд. – Ты окажешься в их руках, девочка, и сбежать не получится. А вот избежать можно – ты всего лишь должна остаться дома.

Бред какой-то.

– Спасибо, - поднимаюсь из-за стола, и гляжу на «экстрасенса» сверху-вниз. – Я подумаю. До свидания.

Вот ведь шарлатанка.

Магнус

Смахиваю со стола чашку.

Белый фарфор переворачивается, катится, по полу разливается кофейная лужа.

Она стоит передо мной, опустив взгляд, на эту лужу смотрит.

Пять минут назад я приказал принести мне кофе.

Сейчас специально столкнул кружку.

Пахнет скандалом, а она словно не замечает.

Темно-русые волосы, синие глаза, острые скулы. Бледнолицая, в глухом черном платье - на ней форма студентов, закрытая, строгая.

Привычная.

Но почему-то на этом девичьем теле одежда сидит так облегающе, так манит, словно Ада передо мной голая стоит, как ночью.

– Кофе. Вытри, - отрывисто приказываю.

Она вздрагивает. Вскидывает глаза. Зрачки расширяются темными провалами, губы едко поджимаются.

У нее в руках ни полотенца, ни тряпки.

У меня в кабинете тоже никаких салфеток нет.

Ада заводит руку за спину, и с тихим вжиком везёт молнию. Дернув плечами, высвобождается из платья, оно падает к ее ногам.

Длинные стройные ноги. Узкие ступни, она медленно сбрасывает туфли, одну за другой, становится ниже ростом.

Наступает на платье. Ведёт ногой, возит черную ткань по полу. Вытирает лужу и смотрит мне прямо в глаза.

Молча слежу за ее движениями.

И сглатываю.

Вот что такое в этой студентке - она точно бесстрашная. Будь на ее месте любая другая девица, устрой она подобное представление - пол она бы сейчас мыла языком.

А эта...

Стоит, расправив плечи, как статуэтка, тонкая. Узкая талия, высокая грудь ничем не прикрыта.

Бедра тоже. Кожа светлая, почти просвечивает.

Она и не соблазняет меня. Она просто вытирает пол.

– Хватит?
– ее нога замедляется.

А у меня в брюках уже так тесно, желание увеличилось в несколько раз.

– Прекращай, - морщусь. Массирую переносицу и поражаюсь - сколько власти может иметь женщина.

Да что там - девчонка.

Она неспешно натягивает на себя мокрое платье. На полных губах улыбка, она видит уже, что разговора не будет.

Я думаю о том, что на ней нет белья.

И до безумия хочу лишь одного - овладеть этим телом. Уложить ее на стол и взять.

Собираю волю и отвожу взгляд в окно. Слушаю, как по карнизу барабанят капли дождя и задаю вопрос:

– Где ты вчера была, Ада?

– Как обычно. Сначала в академии, ты меня видел. Потом в корпусе, готовилась к занятиям. А вечером...- она делает паузу, будто вот-вот признается. Но она врёт.
– А вечером я легла спать.

Сжимаю в кулаке очки, с хрустом ломаются дужки. Все ещё не смотрю на нее, иначе встану. И так же сожму ее шею.