Порочный миллиардер

Свет падал и на ее волосы, ловя в них красно-золотые отблески и зажигая их. Поджигая всю ее. Она горела, как пламя, в белой спальне - красная, золотая, розовая, оранжевая и все остальные цвета.

Он не мог поверить, что когда-то считал ее некрасивой. Нет, ее красота не была обычной, но тем не менее она у нее была. И дело было не только в ее бесспорно прекрасном теле. Ее угловатое лицо с длинным носом и сильной челюстью выглядело таким же обнаженным и уязвимым, как и она сама под полотенцем. Не простой, ни в малейшей степени, а уникальной и совершенно неотразимой.

Она была цветом, жаром и пламенем, и он хотел ее. Господи Иисусе, он просто хотел ее.

Она смотрела в окно, и в ее прекрасных янтарных глазах застыло отстраненное выражение, когда она снова завернулась в полотенце, подоткнув его между грудей. И он чувствовал, как его член становится твердым, требовательным, его пульс забился, как гребаный марш отчаяния в его голове.

Было бы так легко сократить расстояние между ними. Снять полотенце и позволить ему снова увидеть ее великолепное тело. Прикоснуться к ней, почувствовать ее шелковистую кожу под кончиками пальцев. Взять один из ее сосков в рот, пососать его, посмотреть, так ли он сладок на вкус, как выглядит. Раздвинуть ее бедра…

Внезапно Грейс моргнула, слегка повернув голову в его сторону. Затем ее глаза расширились, открытый страх вспыхнул на ее лице, руки поднялись, чтобы схватить полотенце.

– Лукас?
– ее голос был резким и высоким.

Теперь ты напугал ее, чертов мудак. Возможно, тебе не следовало стоять в углу ее спальни и наблюдать за ней, как любопытный Том.

Похоть била в него, как неконтролируемый огонь за закрытой дверью, опаляя его, затрудняя дыхание. Делая трудным оставаться на месте и не преодолеть расстояние между ними, положить свои руки на нее.

Успокойся, блядь.

Но он не мог. Каким-то образом она зажгла огонь внутри него, и он не мог потушить его.

– Да, это я, - ему пришлось заставить себя заговорить, и когда он произнес эти слова, они прозвучали словно не его голосом.

Темно-розовая волна омыла ее лицо.

– Какого черта ты делаешь в моей спальне? О Боже, ты видел…, - она замолчала, ее глаза расширились еще больше, потому что он начал двигаться, обходя кровать, решение было принято до того, как он полностью обдумал этом.

– Лукас?
– ее голос звучал неуверенно.

Но он не сказал ни слова, направляясь прямо к ней. Она сделала пару быстрых шагов назад, но он не остановился. Он продолжал наступать, пока она не ударилась о стену, и ей некуда было деться.

Какого черта ты сейчас делаешь?

Глаза Грейс расширились, и он мог видеть, как панически бьется ее пульс у основания шеи. Также он слышал ее дыхание, быстрое и тяжелое, и ее запах внезапно распространился повсюду. Влажная кожа, вся сладкая и мускусная, и этот слабый, дразнящий аромат яблок.

Он не понимал, что делает. Он не знал, почему прижал ее к стене, когда должен был развернуться и уйти. Во-первых, он не знал, зачем пришел в ее гребаную спальню, потому что ему совершенно не нужно было смотреть на этот чертов рисунок.

Но он сделал все это, и теперь она была здесь, так болезненно близко, глядя на него своими глазами цвета виски. И теперь он видел, что в них не было страха. Все было гораздо хуже.

– Лукас, - повторила она дрожащим голосом, и это был не вопрос.

И все, чего он хотел, - это прижаться губами к ее шее, туда, где бешено бился ее пульс. Попробовать ее кожу. Стащить с нее полотенце и поднять одну из этих длинных ног, обернуть вокруг его талии. Рывком сорвать вниз молнию, достать свой член, погрузиться в нее, почувствовать ее тепло вокруг себя…

И кроме того, признать свое поражение. Провалить тест. Надо признать, что ей каким-то образом удалось сделать то, чего никто не делал с тех пор, как ему исполнилось тринадцать: заставить его потерять контроль.

Он не мог этого сделать. Он не мог так рисковать.

– Какого хрена..., - он осторожно положил свои руки по обе стороны от ее головы, - ты..., - он наклонился ближе, глядя ей в глаза, - делаешь со мной?

Она моргнула, ее кожа стала темно-розовой, рот открылся, но не издал ни звука. В ее глазах горел огонь, и когда ее взгляд на долю секунды задержался на его губах, он понял, что пути назад нет.

Потому что в ее глазах не было страха. А совсем наоборот.

Она хотела его. И теперь ситуация стала в тысячу раз хуже.

– Нет, - сказал он тихо и холодно.
– Этого никогда не случится.

Наконец он сделал то, что должен был сделать добрых пять минут назад. Он оттолкнулся от стены и вышел из комнаты.

Глава Восьмая

Грейс обхватила пальцами кружку с горячим кофе и взглянула на часы на стене кухни. Она была чистой, минималистичной, как и все остальное в квартире Лукаса. Настолько, что здесь не было даже часов. Тем не менее, казалось, будто было уже 6 вечера, слишком поздно для кофе, но ей было все равно. Она нуждалась в нем.

Подняв кружку, она сделала глоток, но горячая жидкость не помогла ей успокоиться. Лукаса не было весь день, и сначала она обрадовалась, потому что после вчерашней сцены в спальне не знала, хочет ли его видеть.

При воспоминании об этом ее бросило в жар вместе с болезненным смущением, которое заставило ее поставить кружку и закрыть лицо руками.

Господи, какая же она дура! Прежде всего, она забрела в спальню, чтобы найти резинку для волос, совершенно упустив тот факт, что шесть футов два дюйма литых мужских мышц стояли у тумбочки рядом с ее кроватью. Потом ее дурацкое полотенце соскользнуло, и она открыла его, чтобы снова завернуться, и, естественно, под ним ничего не было.

Она не могла понять, что заставило ее обратить на него внимание, но она повернула голову и увидела мужскую фигуру, стоящую в углу. Она мгновенно похолодела от страха, хоть какая-то часть ее сознания говорила ей, что это Лукас. Потом он заговорил, его голос странно охрип, а потом...

Грейс сглотнула, а в горле внезапно пересохло.

Затем он подошел к ней и прижал к стене, и прежде чем она успела понять, что происходит, его большое, крепкое тело приперло ее к стене. Она была шокирована тем, что все серебро в его глазах сгорело, оставив интенсивное синее пламя, которое, казалось, опалило ее изнутри и снаружи.