Порочный святой

— Черт, — бормочу я.

— Я знаю, верно? — Елена хихикает. — В первый раз, когда я приехала сюда, я подумала, что это гора Олимп или что-то в этом роде. Но мне было лет десять. Святые пригласили весь пятый класс на вечеринку по плаванию в честь дня рождения Лукаса.

Внутри все так же набито, а может быть даже и больше. На стене висит набор золотых шаров под номером восемнадцать. В гостиной люди танцуют в извивающий массе под музыку, льющуюся из акустической системы, прикрепленной к выступающим балкам в сводчатом потолке.

На секунду я замираю. Сердце выпрыгивает из горла, и я переношусь в ту ночь. На затылке у меня выступает липкий холодный пот.

Елена не замечает — или, возможно, ей все равно, — поскольку она болтает о том, что знает Лукаса Сэйнта с начальной школы.

Интерьер похож на постановку из высококлассного журнала. Я сосредотачиваюсь на этом, чтобы вырваться из воспоминаний и вернуться в настоящее. На кухне есть массивный остров в центре с подвесными светильниками, которые висят над белыми гранитными столешницами.

Ряды бутылок со спиртным стоят вдоль острова вместе со стопками пластиковых стаканчиков, установленных в качестве бара самообслуживания. От Jack Daniels до Patron и Grey Goose — у них есть все, выбирай свой яд.

У окна стоит деревенский столик, за которым идет шумная игра в перекидной стаканчик. Играющие выкрикивают друг другу чепуху, и я замечаю среди них своего брата, наслаждающегося весельем.

Меня охватывает взрыв облегчения. Я могу забрать Алека и убраться отсюда к черту.

— А вот и мой брат, — я выдергиваю руку из хватки Елены и показываю большим пальцем в его сторону. — Я просто собираюсь взять его и уйду. Эм, спасибо, что показала мне все вокруг.

— Как? Нет! — Елена тянется ко мне, но я отхожу назад. — Останься и потусуйся!

— В другой раз.

Я поднимаю руки и отхожу. Мне не нужно говорить ей, что я лгу. Она была достаточно мила, но я не собираюсь учиться в старшей школе Сильвер-Лейк.

Елена дуется, но ее легко отвлекает группа девушек, которые заманивают ее на импровизированный танцпол.

Я парю позади Алека и наблюдаю за игрой с отстраненной увлечённостью, видя, как совершенно другая игра разворачивается перед моими глазами, как внетелесный опыт.

— Давай, давай, давай! — кричит Алек, подпрыгивая вверх и вниз, чтобы его миниатюрная подруга по команде перевернула свою чашу. — У тебя получится! Сделай это!

Он последний в команде, как и в ту ночь, когда нам было по шестнадцать.

Мои глаза захлопываются, уходит минута на то, чтобы размеренно дышать через нос, считая в обратном порядке.

— Алек, — говорю я сдавленным голосом.

Он игнорирует меня.

Покусывая внутреннюю сторону щеки, я толкаю его пальцами в бок.

— Нам нужно идти. Мама хочет, чтобы мы вернулись до того, как она уйдет на свою смену в больнице.

Алек бросает неприветливый взгляд через плечо. Помимо того, что у нас одинаковые светлые волосы и зеленые глаза, он на пять дюймов выше меня при росте пять футов десять дюймов. Он качает головой и взъерошивает длинные волосы на макушке.

Другая команда с подбрасывающим стаканчиком через стол выкрикивает нечленораздельную тарабарщину, призывая своего последнего игрока подбросить стаканчик с края стола. Алек напрягается и отбивает такт по толстому дереву.

Миниатюрной девушке рядом с Алеком удается перевернуть свою чашку вертикально, и Алек, не теряя времени, допивает свое пиво. Он мчится, как пуля, щелкнув пластиковым стаканчиком. Ему требуется всего две попытки, прежде чем он приземлится, закрепив победу своей команды, в то время как противоположный игрок все еще подбрасывает стаканчик.

— Да! — Алек машет кулаками в воздухе, а группа вокруг стола взрывается в шуме.

Мое тело напрягается, и я засовываю руки обратно в карманы куртки.

— Алек! Алек! Алек!

Они скандируют это и хлопают его по спине.

Похоже, мой брат уже хорошо известен. Он торжествует, обнимая девушку рядом с собой и ударяя кулаком высокого парня в темно-зеленой куртке футбольного капитана на молнии.

— Я думал, что они точно нас раскусили, — говорит футбольный капитан, подмигивая бровями.

— Нет, чувак, только не тогда, когда я рядом.

У Алека снова вырывается смех, когда кто-то объявляет о новом раунде.

— Бишоп! Иди сюда!

Крик донесся через всю комнату и привлекает внимание футбольного капитана. Он исчезает на вечеринке.

Я дергаю Алека сзади за рубашку, когда он поворачивается ко мне, я поднимаю брови.

— Готов?

Его выражение лица угасает.

— К другой игре, ты имеешь в виду?

— Нет, — медленно говорю я, пытаясь сдержать раздражение. — Чтобы уйти. Ты слышал меня раньше.

Алек задевает мое плечо, проходя мимо и я сдерживаю стон разочарования.

Он был раздражителен со мной с тех пор, как мы переехали. Алек был в ярости, когда папа сообщил эту новость за несколько недель до того, как мы собрали вещи и покинули Колорадо-Спрингс, чтобы переехать на два часа на север.

— Ты можешь просто поехать со мной? Мама сказала…

Алек оборачивается.

— Думаешь, меня волнует, что сказала мама? Я не уеду. Отвали, Джемма.

Я стискиваю зубы.

Несколько человек поблизости с интересом наблюдают за происходящим. Старшеклассники — стервятники, и они всегда ищут драму. Они чуют ее, как кровь в воде.

Мои семейные проблемы не нуждаются в аудитории. Я сохраняю ровный голос, следуя за Алеком.

— Не похоже, что ты несчастлив здесь. Тебе хорошо и ты отлично вписался.

Лед в глазах Алека скручивает мои внутренности. Я не хочу ссориться с братом. Это моя вина, что нам пришлось переехать, что я ненавижу.

Меня тоже оторвали от друзей. Тех, кто у меня остался, то есть

Выдавив из себя вздох, я меняю тактику.

— Мама не уйдет на свою смену еще час. Если я напишу ей, чтобы сказать, что по пути домой мы остановимся перекусить гамбургерами, мы сможем поехать в ближайшее время?

Выражение лица Алека меняется достаточно, чтобы сказать мне, что он обдумывает это. Он не может устоять перед едой. Мы не соблюдаем наш старый послешкольный ритуал, так что, может быть, я наконец-то достучалась до него.