Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Ужинать будешь? Там котлеты на сковороде. Включи плитку.

Борис уходит на кухню. Оттуда слышен его голос.

— Вещи пришли?

— Они на пристани.

— Евский уехал?

— Да.

— Ты знаешь, деньги на строительство мне дали. Мало, ну да черт с ними… У нас есть что-нибудь? Стоял на палубе, замерз.

— Там в буфете. Осталось от твоего дня рождения.

Борис приносит бутылку и два стакана, разливает вино.

— Я не хочу, — говорит Тоня.

— Ради моего приезда?

— Нет.

— Ты как будто мне не рада. Что случилось?

— Борис, —

говорит Тоня. — Подойди сюда.

По ее голосу он чувствует, что сейчас она скажет что-то очень важное. «Неужели беременна? — думает он с испугом. — Сейчас это совсем некстати, но если уж это случилось, то он не покажет, что это ему неприятно. Сердись, не сердись!..» А она долго смотрит на него, потом спрашивает:

— Борис, кто такая Ефросинья Петровна?

Борис вздрагивает. Рука со стаканом невольно опускается, и вино льется через край.

— Выпей, а то разольешь, — говорит Тоня. — И ответь, пожалуйста.

Борис раздраженно выплескивает вино в угол. Голос у него сдавленный.

— Фрося — моя жена. Бывшая.

— Вы развелись? — спрашивает Тоня.

Что он может сказать? Он молчит. Как все объяснить ей? Трудно будет объяснить. Борис наклоняется к Тоне, хочет поцеловать. Она отстраняет его.

— Только не это. Ты уйди пока.

— А, черт!..

Из кухни валит дым и чад. Сгорели котлеты…

Утром в окно смотрит серое небо. Гремит будильник. Борис спрашивает:

— Малышка, ты спишь?

— Отвернись, я буду одеваться.

— Это что-то новое! — В его голосе невеселая ирония. Тоня не отвечает.

18

В большую перемену Генка выбегает во двор, взбирается на высокую березу, цепляется за ее тонкую жилистую вершину и начинает раскачиваться. Недаром его прозвали Бурундуком. В ушах у него посвистывает ветер, волосы развеваются. Он видит сейчас то, чего не видят со двора другие: темно-синюю Обь, белый пароход, далекие острова.

Снизу кричат:

— Генка, разобьешься!

А ему нисколько не страшно. Действительно не страшно. Он совсем не боится высоты. Вершина березы поскрипывает. Девчата визжат и бегут за Хмелевым…

Вечером Полина Петровна выговаривает сыну:

— Геннадий, ты убьешь меня. Ты слышишь? Ты меня убьешь.

Геннадий читает «Человека-амфибию».

— Обещай мне, что ты больше не будешь влезать на деревья.

— Обещаю, — невнятно бурчит Генка. Он готов сейчас обещать что угодно, лишь бы мать не мешала читать.

— Геннадий, оставь книгу, — начинает раздражаться Полина Петровна. — Когда к тебе обращаются старшие, особенно мать, читать невежливо… Расскажи, что у тебя произошло с Викентием Борисовичем.

— С Копченым?

— Не с Копченым, а с товарищем Евским… Я тебе говорю в сотый раз: оставь книгу!.. Что у тебя с ним произошло?

— Ничего.

— Неправда. Я знаю. Он сказал: «Вы распустили сына». Понимаешь? Распустили! И еще сказал: «Ваш Геннадий был не один. Второй — невысокий,

веснушчатый». Копылов, конечно?

Геннадий упрямо смотрит в книгу. Полина Петровна подходит к сыну и кладет ладонь ему на плечо.

— Ну?

— Не помню.

— Ты обманываешь меня. Я против этой дружбы. Копылов тебя до тюрьмы доведет. Почему бы не подружиться с Петей Мамылиным? Серьезный и учится хорошо…

Геннадий кривит губы:

— Подлиза твой Мамылин!..

Не добившись ничего от сына, Полина Петровна после уроков оставляет в классе Митю Копылова, усаживает напротив себя.

— Копылов, ты должен сказать мне правду.

Митя опускает голову, и видны его длинные запущенные волосы на затылке. Большим грязным ногтем он ковыряет краску на парте.

— Не порть парту. И говори правду. Я все равно узнаю.

Митя снимает руки с парты и прячет их в карман. Теперь, когда рукам нечего делать, ему еще труднее сидеть вот так перед учительницей и говорить с нею с глазу на глаз. Лучше бы перед классом дала нагоняй. Он не выдерживает и рассказывает все как было. Лишь бы скорей отвязаться, а там будь что будет, теперь уж все равно.

Зарепкина всплескивает руками:

— Боже мой! Час от часу не легче. И Геннадий участвовал?

— Генка ни при чем… Я сам все.

— Но зачем? Что за дурацкая мысль?

Митя чуть заметно усмехается. Ничего дурацкого он в этой мысли не находит. Не объяснять же Зарепкиной, что им хоть как-то хотелось отплатить инспектору за то, что он обидел Антонину Петровну. Митя подымает на Зерепкину серые с голубизной глаза. В них ни искры раскаяния.

«За что мне такое наказание… Хулиган!.. Генку с пути сбивает. И мне поперек пути. Если б не его двойки, я еще в прошлом году получила бы значок отличника…» — думает Зарепкина.

В учительской она застает Тоню:

— Антонина Петровна, вы должны принять меры. Самые решительные. Этот переросток Копылов и сам не учится и разлагает весь класс. — Зарепкина роется в тетрадях. — Куда же она запропастилась?

— Что вы ищете?

— Тетрадь Копылова. Хотела вам показать. Да вот она. Полюбуйтесь. Это называется сочинением! — Как по-вашему?

У Тони в руках тоненькая, в синих корочках, тетрадка. Она раскрывает ее, читает:

МОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ

План:

1. Внешность моего друга.

2. Его поступки.

3. Его характер: положительные черты и отрицательные.

4. Какие черты характера я хотел бы у него перенять (— План я им давала, — поясняет Зарепкина).

«Моего лучшего друга зовут Буран, потому что он совсем белый, под вид снега. Я живу в дому, а он рядом, в конуре. Он очень умный и все понимает, только молчит. Он улыбается, когда видит меня, а когда ему хочется смеяться, он лает.

Мы похожи с ним друг на друга. Он не любит холода и радуется солнцу, и я тоже. Ему нравится лежать и думать у костра, и мне тоже. Ему тоже бывает весело и бывает страшно, и он что-то свое собачье вспоминает, а когда ему больно, он скулит. Может быть, ему хочется плакать, да нет слез.

Поделиться с друзьями: