Пороки и наваждения

Glossolalia cryptica

Пораженные Glossolalia cryptica^[30] с самого начала болезни теряют способность говорить на родном языке, вместо этого они произносят бессмысленные, случайные слоги. Однако декламации их не лишены ритма и модуляций, свойственных поучительным речам: нередко богословы утверждают, что больные получили дар Святого Духа. Криптографы, разбирая их слова, обнаруживают зашифрованные анекдоты, басни и назидательные рассказы. Но и басни представляют собой шифр. Проницательным истолкователям удается разгадать этот следующий уровень шифрования, отыскать глубокую диалектику в простых историях. Впрочем, недавно выяснилось, что и эти простые истории суть зашифрованные послания. Распутать их может лишь горстка криптографов.

Недавнее заявление Общества криптографов гласит, что их работа до сих пор лишь поверхностно затрагивала эти речи и под каждым новым истолкованием кроется более глубокий пласт откровений. Следующие шифры непроницаемы, как гранит. Криптографы рылись в рукописях и учебниках, обращались к трудам Альберти^[31], Полибия^[32], Тритемия^[33] и аль-Кинди^[34], надеясь найти подсказки, которые направят их на нужный путь, но пока что все их усилия не принесли результата. Заявление завершается предположением, что последний пласт, таящийся в самой глубине шифра, возможно, даст ответы на вечные вопросы о сущности Бога и принципах истины — ответы, поиски которых стоят затраченных усилий. Однако ученые умалчивают о своем, без сомнения, главном страхе: быть может, нет никакого окончательного откровения — скорее, бесконечная регрессия пластов, и каждый следующий туманнее предыдущего.

Остается неясным, сознают ли пациенты с Glossolalia cryptica важность своей болезни, поскольку не предпринимают попыток пояснить свои речи и перевести собственные слова на понятные языки. Недуг наделяет их странной безмятежностью. Они игнорируют потребности своего тела и мало-помалу чахнут.

Torpor morum

При тяжелом течении болезни паралич, поражающий жертв Torpor morum, не отличить от состояния, вызванного другими недугами. Однако более мягкие формы недуга диагностировать легко. Пациенты с Torpor morum, или моральным параличом, неспособны различать градации нравственного. Они ощущают пагубную обязанность тщательно раздумывать над плачевными последствиями своих поступков. Несчастные лица нищих или упомянутые мельком давние сражения, прежде вызывавшие у больных лишь равнодушие, теперь обретают абсурдные, омерзительные пропорции. Пациентам делаются нестерпимы малейшие намеки на жестокость, даже если дело касается животных. Мясо и шкуры внушают им отвращение, они даруют животным нелепое покровительство по законам их государств. С началом болезни даже безжалостные охотники закапывают арбалеты и копья, избавляются от коллекций чучел добытых зверей.

Одержимые Torpor morum стараются говорить правду, однако, не в силах вынести двусмысленностей даже в самых искренних своих заявлениях, умолкают. После этой стадии недуг трудно диагностировать. В самых тяжелых формах, когда больные уже не выносят порочности, заключенной в мельчайших движениях, их разбивает паралич. Те немногие, кому удается оправиться от недуга, сообщают, что лишь в рамках чистых мыслей им удалось найти прибежище от абстрактных размышлений о добродетели, не оскверненной пороком.

В кругах философов и моралистов признание этого недуга воскресило извечный спор о природе человеческой совести. Нет никого, кто отрицал бы, что совесть дана человеку от Бога, создавшего человека по Своему образу и подобию. Разногласия между моралистами заключаются в гипотезах, которые они выдвигают, дабы объяснить болезнь. Традиционалисты утверждают, что Torpor morum вызывает гипертрофия органа, в котором пребывает совесть, и как только этот орган удастся определить, чтобы раз и навсегда избавиться от болезни, достаточно будет хирургическим путем удалить избыточно разросшуюся ткань. Вольнодумцы же высмеивают этот подход и предлагают вместо него ужасную, нечестивую гипотезу. Они говорят, что в основе болезни лежит неразрешимый вопрос зла. Несправедливости, пронизывающие все сущее, наверняка тревожат и совесть Бога, и если Он действительно сотворил человека по Своему образу и подобию, то, несомненно, наделил его не только совестью, но и способностью при необходимости заглушать ее голос. Если бы Бог не мог заставить молчать Свою совесть, вся жизнь небесная и земная остановилась бы: следовательно, причина паралича Torpor morum заключается в неспособности больного заглушить голос своей смертной совести, единственного дара, который в первую очередь дал человеку власть над рыбами, птицами, скотом и землей.

Conceptus continuus

Полки Центральной библиотеки пока что не украшает ни один трактат о Conceptus continuus^[35], но, вероятно, вскоре мы увидим его, поскольку приезжающие к нам из Индии ученые говорят, что в их краях растет заболеваемость этим недугом. Когда у женщин с Conceptus continuus вскоре после первого рождается второй, а следом и третий ребенок, они радуются своей исключительной плодовитости. Но следом на свет появляются четвертый, пятый, шестой, и у соседей возникают подозрения. Обычно такая болезнь вызывает пересуды о женщинах, чьи мужья на войне, и о вдовах.

Пациентке с Conceptus continuus достаточно зачать лишь раз, и дальше ее утроба обречена на постоянную беременность. Не успеет родиться один ребенок, как уже зреет второй, точная копия первого, — независимо от того, вступала больная в соитие или нет. Она превращается в средство вынашивания младенцев, лишается сил, тяготы беременности и родов приковывают ее к постели.

К мукам этой болезни прибавляется открытие, что все ее отпрыски неполноценны. У одних деформированы конечности, у других порок сердца, у третьих плохое зрение. Некоторые кажутся нормальными, пока не вырастут: тут-то и обнаруживаются пагубные дефекты умственного развития. Те, кому удалось познакомиться с семьями, пострадавшими от этого недуга, признаются, что это жуткое зрелище: они словно увидели одного и того же человека на разных стадиях физического развития, с разными заболеваниями — последовательность дефективных вариаций неизвестной темы.

В нашей научной среде эта болезнь изучена слабо, поскольку страдает ею лишь горстка несчастных в далеких краях. Те, кому довелось заниматься этой проблемой, утверждают, что болезнь возникает из-за того, что первый зародыш оказывается заложником ущербной утробы, а многочисленность потомства — следствие попыток пленника вырваться из лабиринта. Однако индийские ученые, приезжающие в Библиотеку, с этим мнением не согласны. Они полагают, что недуг символизирует процесс повторения, тщетные попытки природы создать совершенного человека. Большинство больных в конце концов не выдерживают физических тягот, вызываемых беспрестанным деторождением. Ученые предполагают, что если бы этим женщинам суждено было выжить и продолжать бесконечно размножаться, то в конце концов у них родился бы младенец без единого изъяна — достойный соперник любого ребенка, когда-либо появившегося на свет. Однако ученые воздерживаются от оценки, сколько раз этот процесс должен был бы повториться, каковы были бы природа или значение этого идеального младенца.

Третья группа ученых выдвигает совсем иную гипотезу. Они утверждают, что если бы Conceptus continuus был процессом повторения, то каждый отпрыск оказывался бы чуть ближе к идеалу, чем его предшественник. Неизменные же дефекты, с новой силой повторяющиеся в каждом следующем ребенке, свидетельствуют о механизме более пагубном. Возможно, недуг превращает утробу больной в средство общения мира смертных и небесных сил, которым поручено извещать нас о гневе Господнем, — в особенности тех небесных сил, кому вменили в обязанность наделять дефектами еще не рожденных младенцев.

Блуждающая слепота

Мы знаем об этом недуге по рассказам исследователей и торговцев, чьи корабли доплывали до самого холодного Севера. Они сообщают, что там обитает племя, где кто-то один всегда слеп. Его называют «кануак», то есть «невидящий». По обычаям племени о кануаке следует заботиться: все выполняют любые его потребности. Вероятно, столь привилегированное положение объясняется блуждающим характером слепоты, ведь каждый представитель племени знает, что может стать следующим.

Никто из торговцев, побывавших в тех краях, не ослеп: видимо, недугу подвержены только представители племени. Но соседние народности, опасаясь заражения, сократили торговлю с племенем. В самом племени недуг объясняют инфекцией, хотя это неубедительно: по прошествии пяти лунных циклов кануак прозревает и возвращается к нормальной жизни, и кануаком тут же становится кто-то другой.

Блуждающая слепота достойна изучения, независимо от того, миф это или реальность. Отдельно стоит упомянуть три сказки, бытующие в племени. Первая — о глупце, который попытался избавить племя от слепоты, заколов кануака, но сам до конца своих дней превратился в кануака. Во второй говорится о влюбленных, чья привязанность друг к другу была так велика, что если один обращался в кануака, то слеп и второй. В третьей рассказывается о чародее, на заре времен даровавшем племени дар слепоты, чтобы страдание одного человека искупало общие грехи. Кануак упивался темнотой, чтобы остальные могли упиваться светом.