Порт-Артур, Воспоминания участников

Рано утром на следующий день Никсон вышел в столовую отеля, чтобы напиться кофе и идти в консульство на работу. По-видимому, управляющий этой гостиницей безошибочно угадывал, к какой национальности принадлежат его постояльцы. Он как будто поджидал Никсона, чтобы сообщить ему новость.

"Русский миноносец пришел сюда ночью и сейчас стоит неподалеку от нас на рейде".

Никсон забыл и о кофе и обо всем на свете и бегом направился на берег. Действительно, наш четырехтрубный миноносец, типа "Сокол" стоял на якоре. Всё было тихо и спокойно как на нем, так и вокруг него. {317} Казалось, будто вернулось довоенное время и миноносец, совершая практическое плавание по иностранным портам, зашел с визитом в Чифу. Совсем по мирному развешано было на нем на леерах командное белье для просушки.

Опасение за одинокий миноносец, который стоит на рейде совершенно открытом и никакой крепостью не защищенном, невольно охватило Никсона. "Как же это так, - пронеслось у него в мыслях.
– Ведь японский флот сейчас безусловно хозяйничает в море, а китайский нейтралитет - какой же это к шуту нейтралитет, когда он военной силой не обеспечен. Правда, есть на рейде китайский крейсер, есть и германский. На обоих сидят адмиралы. Но мы хорошо знаем, что войди в бухту японский флот, никто из этих господ пальцем о палец не ударит, чтобы заступиться за русский корабль, находящийся в нейтральных водах". Свежим в памяти остается пример Чемульпо, когда погибли "Варяг" и "Кореец".

Через несколько минут Никсон входил в здание консульства. Он встретил погруженного в хлопоты Тидемана, одетого в консульский мундир и направлявшегося к китайским властям.

– Миноносец "Решительный" прибыл ночью, - сообщил озабоченный Тидеман.
– Командует им лейтенант Рощаковский. Он привез нам для отправки в Петербург телеграммы первостепенной важности. Наша эскадра под командой адмирала Витгефта вчера утром вышла из Порт-Артура, чтобы прорываться во Владивосток. Вероятно, она в море уже встретила японский флот.

– А как же миноносец?
– спросил Никсон.
– Ведь оставаться ему в Чифу и нейтрализоваться здесь нельзя. Вы лучше меня знаете, что китайский нейтралитет, не поддержанный серьезной военной силой, гроша ломанного не стоит.

Тидеман безнадежно развел руками.

– Что тут поделаешь, - сказал он.
– Во-первых, Рощаковский, прежде чем повидать меня, сам обратился к китайским властям и уже уговорился с ними о разоружении миноносца и передаче боевого его снабжения здешнему береговому начальству. Во-вторых, когда я {318} пояснил ему положение вещей в Чифу и опасность для нейтрализованного корабля быть захваченным японцами, то получил ответ, что он имеет письменное категорическое приказание адмирала Витгефта разоружиться в Чифу и нейтрализоваться после отправки телеграмм о выходе эскадры.

Надо немедленно повидать Рощаковского, решил Никсон. Быть может еще не поздно и удастся уговорить его уходить сейчас же из Чифу и прорываться к Дзин-Тау, к немцам. Идти ведь можно всё время вблизи береговой черты.

Если же на пути японцы нападут в превосходных силах, то есть возможность выброситься на камни, спасти команду и взорвать миноносец. Всё же это много лучше, чем давать япошкам возможность захватить разоруженный корабль в здешней гавани.

Никсон сел на "юли-юли", вольнонаемную китайскую шлюпку и поспешил направиться на "Решительный". Первое, что он увидел, выходя на палубу миноносца - это была группа плотных широколицых китайских чиновников. Они распоряжались выгрузкой с корабля орудийных замков, патронов и зарядных отделений мин Уайтхеда. Зрелище это показалось Никсону оскорбительным для русского национального чувства. Как будто самодовольство было написано на лицах дородных китайцев, охотно вошедших в роль хозяев на палубе "Решительного". По-видимому, им было в высшей степени лестно принимать корабль с людьми белой, господствующей в мире расы, под покровительство Китая. Это было событием, небывалым до сих пор в истории Серединного государства.

На дне китайской баржи, пришвартованной к миноносцу лежало аккуратно размещенное рядами боевое снабжение "Решительного".

Никсон с грустью убедился, что жребий, увы, был уже брошен. Он понял, что никакое его вмешательство делу сейчас не поможет. Миноносец был совершенно разоружен.

В кают-компании Никсона приветствовали, расспрашивали его об особенностях жизни в городе Чифу. Захватывающе интересными для него были рассказы {319} офицеров очевидцев событий последних дней в Порт-Артуре. Но опасение за судьбу лишенного артиллерии и мин "Решительного" камнем продолжало лежать на душе Никсона.

**

*

Вечером в этот день в консульстве был званный обед в честь лейтенанта Рощаковского. Присутствовал также агент железнодорожного пароходства Ф. Н. Лаврентьев и мистер "Никсон".

Все жадно слушали интересный и глубоко волнующий рассказ Рощаковского о последних днях, пережитых осажденным Порт-Артуром, когда снаряды японских орудий стали попадать в наши стоящие в гавани суда. Накануне выхода эскадры в море одним из этих снарядов был легко ранен начальник ее, адмирал Витгефт.

В конце обеда, когда подавали кофе, к Тидеману подошел его мажордом, старший китаец-бой. В консульстве он занимал очень важный и ответственный пост, т. к. через него Тидеман узнавал обычно, что творилось в городских китайских кругах. Он сообщал о циркулирующих среди местного населения слухах и предупреждал о возможности тех или других событий.

Сейчас этот китаец шепнул на ухо Тидеману по-видимому что-то очень важное. "Господа... минутку внимания, - обратился к присутствующим консул.
– Сейчас мой Тен Ху сообщил мне, что по его сведениям два японских миноносца подошли к здешней гавани и сейчас входят на рейд".

Обед был прерван. Присутствующие вышли на берег, где у маленькой пристани стояла наготове принадлежащая агенту пароходства шлюпка с несколькими китайцами-гребцами, одетыми в матросскую форму. На шлюпку сели: консул, Рощаковский, Лаврентьев и Никсон.

Ночь была темная, безлунная. В море стоял мертвый штиль и гладкой, как зеркало, была водная поверхность.

Далеко среди тишины разносился дружный всплеск весел гребцов. Но, по-видимому, всё было пока спокойно на рейде. Никаких признаков японских судов не было.

{320} Подошли к "Решительному". Команда на нем спала на верхней палубе. Внутри корабля, борта которого накалились в течение дня, было жарко и душно. Рощаковский вышел на свой миноносец, остальные прибывшие остались на шлюпке. Старший офицер, лейтенант В. В. Каневский встретил командира у трапа.

– Никаких судов, входящих на рейд, мы не видели, - доложил Каневский.
– Пока всё было тихо и спокойно.

– Быть может, мой Тен Ху нас напрасно переполошил, - сказал Тидеман. Кажется, мы можем пожелать господам офицерам спокойной ночи и возвращаться к себе домой.

Но беспокойство о судьбе "Решительного" не покидало Никсона. Скажите, как у вас обстоит дело насчет пироксилиновых подрывных патронов? обратился он к Рощаковскому.
– Ведь не ровен час... Вдруг они могут вам понадобится?

– По этой части всё благополучно, - ответил командир миноносца.
– Ни патронов, ни бикфордовых шнуров я китайцам не сдавал. Все они лежат наготове в носовом погребе.

Еще раньше, за обедом, на вопрос Никсона о сигнальных книгах "Решительного" и о секретных картах и документах, Рощаковский пояснил, что еще утром судовая комиссия спустилась в кочегарку и в ее присутствии всё секретное, что имелось на судне, было сожжено в топке.