Портальеро. Круг первый

— Ну, да… — согласился отец.

— Ты будешь прописан в той квартире, в которой буду жить я. И нет проблем. А если возникнут какие-либо вопросы, я тебе позвоню, и ты будешь рядом…

— Разумно… Я подумаю над этим. Но ведь тебе надо же в школу первого сентября. А это уже через десять дней.

— Переведёшь меня в новую школу по новому месту жительства. А учёбу я постараюсь догнать, если ты мне принесёшь учебники.

— За прошлые года?

— Нет. Достаточно за восьмой класс. А остальное я постараюсь вспомнить.

— Ты уже так всё продумал? — папаша был явно озадачен моими выкладками.

— А что мне ещё тут было делать? Я лежал, читал газеты и размышлял.

— Да. Я тебе тут принёс свежую прессу.

— О! — обрадовался я. «Вокруг света», «Техника молодёжи»… Спасибо, пап!

— Не за что. Ладно. Мне уже пора. А твоё предложение по поводу квартиры я обдумаю.

— И обязательно посоветуйся со своей новой женой. Это важно…

— Не учи отца…

— Я понял, пап. Всё… Больше не буду…

Он по-отечески потрепал меня по волосам, и на этом наша встреча была завершена.

* * *

Когда за ним закрылась дверь моей палаты. Я немного даже обрадовался. Устал я. Это же как на минном поле. Шаг вправо, шаг влево… ба-бах…

Но вроде бы нормально так поговорили. Мне кажется, что мой нынешний папаша человек вполне адекватный и с ним можно вести дела. Хотя какие дела? Лишь бы он особо не лез в мои дела, и на том спасибо.

Нет. Пока тут всё нормально… Перспектива детдома на горизонте вроде бы не маячит…

О… Вот и на обед позвали. Я же всё же ходячий больной. Правда, лежу в отдельной палате. Не знаю уж почему… То ли это меня так врач определил из-за моей амнезии, то ли папахен подсуетился…

* * *

Возвращаясь в палату после обеда, сытый и довольный, я не сразу придал значение группе людей в другом конце больничного коридора. А зря…

Глава 8

Глава восьмая.

Безнадёжно — это когда на крышку твоего гроба со стуком падает земля. Всё остальное можно хоть как-то, но исправить.

Не плюй в колодец, пригодится,

Быть может, даже не напиться,

А просто, взять и утопиться

В колодце с чистою водицей.

21 августа 1982 года.

Москва. Детская больница. Неврологическое отделение.

Вдруг откуда не возьмись, появился… Новый муж моей маман. Конечно, вместе с нею под ручку, а заодно и с девятилетней дочкой на хвосте. Причём, на жирном лице этого неприятного мне мужика присутствовал какой-то интерес, на лице маман была нарисована только скука. Зато искажённое злобой личико малолетней стервы источало такую ненависть, что боюсь, можно было отравиться ею даже не принимая из её рук того апельсина, который она мне протянула с ехидной улыбочкой.

— Это тебе, братик! — прогнусавила она, скалясь.

Похоже, что этот оскал с демонстрацией маленьких хищных зубов изображал её улыбку.

— Спасибо, сестрёнка! — вернул я формальную официальную вежливость.

Я принял апельсин, со жгучим желанием его куда-нибудь выбросить подальше, сразу же после их ухода. А то, что они ненадолго пришли, я больше чем уверен. С неё станется и мышьяку внутрь апельсина нашприцевать. Хотя, она ещё маловата для таких пакостей. Ну, ничего, подрастёт ещё…

Я прошёл в свою палату, положил апельсин на тумбочку, а сам присел на свою кровать.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила мама.

Не знаю почему, но в её голосе не было никакой фальши. Даже не похоже, что она в этот момент неискренна.

— Нормально. Уже лучше…

— Доктор сказал, что у тебя амнезия.

— Да. Это так. Я почти ничего не помню. При общении с теми людьми, которых я раньше знал, память постепенно возвращается. Но пока это происходит кусочками и обрывками.

— Я так и знала. Это всё из-за того, что я тогда не настояла на своём.

— О чём ты, мама?

— Ты должен был жить с нами. Тогда бы с тобой ничего такого не случилось бы. Но теперь я точно заберу тебя.

— О чём ты говоришь, Нина? — пробасил её новый муж.

— Я против. — безапелляционно заявил я.

— А тебя никто и не спрашивает. — в голосе маман зазвучали истерические нотки.

— А почему? Я же не предмет какой-то, а вполне живой человек. И между прочим, вполне разумный человек. Homo Sapiens.

— Ты как с матерью разговариваешь, щенок?

— А тебя это не касается! И даже если я щенок, то точно не твой. От такого как ты ничего хорошего произойти не может.

Здоровенный мужик, лысый с красной мордой дёрнулся в мою сторону. Маман повисла на его руке.

— Витя! Не смей, он же ребёнок.

А я продолжал подначивать его.

— Ну, ударь! Ты же смелый мужик. Особенно если надо ребёнка ударить или женщину. Давай! Не стесняйся.

Отшвырнув свою жену, что далось ему довольно легко, в силу того, что она весила вдвое меньше, он схватил меня за воротник, и приподняв с кровати, отвесил мне хлёсткий подзатыльник.

Я к этому был уже готов и в последний момент повернулся лицом навстречу его ладони.

Несмотря на его крупные габариты, ладно у него оказалась не такая уж и тяжёлая. Я это сразу заметил. Такие руки бывают у тех людей, кто тяжелее стакана или шариковой ручки ничего не поднимал в своей жизни. Да и у меня самого сейчас были такие же. Мягкие, без мозолей. Явно мой реципиент тоже спортом не занимался. В общем, особого ущерба мне этот удар открытой ладонью не нанёс. Ну, разве что из носа сразу в два ручья хлынула кровь…

— Что вы делаете? — раздался женский голос от дверей.

— Помогите! Он хочет меня убить! — закричал я не своим голосом.

При этом из глаз моих текли самые настоящие слёзы. Шлепок по носу такое обеспечивает на раз.

— Не смейте бить ребёнка! — медсестра бросилась между мной и мужчиной, который явно не ожидал такого эффекта от своего удара.

— Пожалуйста! — плачущим голосом обратился я к медсестре. — Сообщите об этом моему папе! Позвоните ему прямо сейчас!

— А это разве не твой отец?