Портальных Дел Мастер. Книга Третья

Руны и реальные магические практики уступали место дыму и зеркалам. Кланяясь голодной до чудес публике, на сцену выходили шарлатаны и фанатики всех мастей…

* * *

— Ох ты ж! — Роман Романович чуть не потерял дар речи, когда впервые заприметил среди руин эту странную девушку.

Зелёные глаза девушки были густо подведены сажей. В чёрную копну волос она вплела, казалось бы, всё, что только можно вплести. Палочки, веточки, птичьи косточки и разноцветные ленты. На шее и запястьях девушки целыми гроздьями висели разномастные бусы.

Чёрный плащ-накидка как будто бы целиком был сшит из вороньих перьев, а легкомысленная юбка представляла собой ни что иное, как обрезки холщового мешка. Ноги босые. А что самое примечательное — голая грудь.

Наливная такая, сочная.

Крупная, но до сих пор не покорившаяся гравитации.

Прям вот как надо.

— Ты кто!? — крикнул Роман Романович, и девушка тут же исчезла.

Растворилась в оконном проёме полуразрушенного здания, как будто бы и не было её никогда. Морок? — подумал про себя Апраксин-старший и прикинул, мог ли его воспалённый от пережитого мозг выдать ему ни с того ни с сего такую вот эротическую галлюцинацию. Решил, что всё-таки мог.

Это как похмельная эрекция, — решил Роман Романович. — Мозг думает, что тело вот-вот помрёт и решает напоследок поразмножаться. Вот мне и причудилось…

Как далеко Апраксин-Старший убежал от поля боя, он уже не понимал.

Из-за завалов на дороге, ему дважды пришлось повернуть налево и один раз направо. Или… или это направо два раза, а на лево всего один?

— Чёрт! — выругался Роман Романович и прислушался к городу.

Вот только… ничего не услышал. Минуту назад вся эта чёртова канонада разом прекратилась. Все взрывы и крики разом смолкли, после чего мёртвый город погрузился в тишину. Ладно… нужно просто повернуться на сто восемьдесят, идти и орать что есть мочи.

Если победили наши, значит его найдут.

А если победили не наши, то его найдут тем более; и будь что будет.

— Гхм-кхм, — прокашлялся в кулак Апраксин-Старший, развернулся и пошагал в обратном направлении: — Я-я-ярик! Ли-и-и-иза! Лё-ё-ёх-а!

— Хи-хи, — раздалось откуда-то сбоку.

Звонкий и девичий, но нет… не смех. Именно что хихиканье.

Роман Романович замер. И краем глаза-таки успел выхватить силуэт той самой девушки, что привиделась ему несколько секунд тому назад.

— Ты кто!? — крикнул он на всякий случай.

И тут вновь:

— Хи-хи, — но уже с другой стороны.

И вновь взгляд выхватил среди разрухи чьи-то голые, скачущие на бегу перси. Вот только уже другие.

После возвращения жены Роман Романович стал примерным семьянином и верным мужем; это вообще не обсуждалось. Как не обсуждалось и то, что если мужичку за пятьдесят на добровольной основе вдруг перепадёт свежей молодой девчатины, то надо брать. И подруга жизни с таким стажем, как у Ольги, — был уверен Апраксин-Старший, — может а таком случае лишь порадоваться за своего друга жизни. Ну а ежели речь идёт о том, чтобы просто попялиться, так тут и обсуждать нечего.

Но!

Сейчас Роман Романович почему-то не думал обо всяком таком. Сейчас от всей этой ситуации Роману Романовичу стало страшно. Он вдруг почувствовал себя каким-то маленьким пушным зверьком, на которого открыли сезон охоты.

— Хи-хи, — справа.

— Хи-хи, — слева.

— Да ну вас нахер! — крикнул Роман Романович и втопил с места что было мочи.

Да только было уже поздно.

За спиной Романа Романовича мерно застучал барабан, в впереди, отрезая дальнейший путь, через всю улицу натянулась паутина верёвок.

— Хи-хи.

Девушки с голой грудью появились буквально отовсюду. Они выходили из брошенных домов и вылезали из пустых глазниц оконных проёмов. Некоторые смотрели на Романа Романовича с крыш домов. А некоторые… некоторые вдобавок к этому смотрели на Романа Романовича поверх взведённой тетивы.

— Хи-хи…

Глава 14 Про пропущенный кусочек истории, который ближе к развязке обязательно сыграет свою роль, но не сейчас, сейчас Роман Романович хочет, чтобы о произошедшем не знала ни одна живая душа

На улице уже совсем стемнело, а батя так и не нашёлся.

И ведь… повторюсь — я чуял. И ведь была у меня задумка на всякий случай окольцевать его волосатую лапку каким-нибудь жучком, как голубя. Ну или выдать Выручая; он сейчас как раз без дела мается, ходит, добрых людей своими воплями раздражает.

Так что отчасти я тоже виноват.

Когда стало ясно, что батя не выйдет на крик и в пределах нескольких кварталов от места недавних событий его нет, мы метнулись проверить один из столбов дыма, поднимающихся над городом. Это, к слову, было ещё до темноты.

Людей на месте не оказалось. Зато оказалось экстренно залитое, но всё ещё тёплое пепелище.

Что думать — непонятно.

Местные явно свалили отсюда только что и контактировать с нами не желают. Но… почему? Просто потому, что они по природе своей робкие ребята? Или потому, что приняли нас за солдат ВСЁ и испугались? Или потому, что от потрясений их общество деградировало, обратилось к каннибализму, и прямо сейчас нашего драгоценного Романа Романовича раскладывают по тазикам и кастрюлькам, чтобы доесть завтра?

А вот хрен его знает…

Затем ещё и город удивил:

Была у меня надежда на то, что после заката солнца мы залезем повыше и сможем вычислить хоть кого-нибудь. По костру или ещё какому-нибудь источнику света. Однако ж нет. Темнота стояла такая, что хоть глаз коли.

Так что тут быстрее нас вычислят.

Не дожидаясь утра, мы развернули настоящую спасательную операцию. Без разрешения вышестоящего командования, — вертел я сейчас все их разрешения, — я вытащил с передовой Сладостана свинодракона Бориса и около пятидесяти лагертов.

Принцесса с ходу понял, чего от него хотят, но поделать с этим ничего не смог. Видимо, их с отцом мысленная связь имела некоторый радиус действия, и сейчас не работала. На всякий случай Шиза пролетелась над городом, но так ничего и не разглядела.

Дальше настало время лагертов. И тут у меня сложилось ощущение, что темнокожие воители волнуются за Отца Драконов даже больше, чем мы с Шизой и Лёхой.

Вооружённые факелами и вёдрами с красной краской, пять отрядов по десять человек двинулись сразу же вдоль по всем улицам, так или иначе ведущим к посольству. По пути на стенах домов они рисовали стрелочку, по которой теоретическому Роману Романовичу нужно было возвращаться домой.