Портрет баронессы Зиммерштадт

– Одно родимое пятно на левой мошонке, ещё два - на пенисе...
– пробормотал он, смешивая на палитре краски.

Джимми вдруг всем телом подался вперёд и коснулся концом пениса его рта. Дэймон отпрянул, а натурщик расхохотался.

– Мой жеребец почувствовал вкус твоих губ, - закричал он, - значит, дело у нас пойдёт! Я буду дрочить и мечтать, как он входит в твой рот. Смотри, как он сейчас набухнет.

– Ты мерзавец, - пробурчал художник, отплёвываясь.
– Если бы мне не надо было нынче же вечером закончить картину, я бы тебя отодрал ремнём.

Он вернулся к холсту и начал накладывать краски на прежнее изображение гениталий. Нодли даже привстал, вглядываясь в пенис, болтавшийся между его ног.

С пенисом ничего не происходило.

Работа шла быстро. Дэймон переходил от портрета к натурщику, несколько секунд изучал его напрягшийся орган, потом возвращался к портрету. Нодли уже не сидел, а стоял возле картины, переводя взгляд с изображения на гениталии Дэймона. Иногда он посматривал и на Джимми, вздыбленный пенис которого ему был отлично видел.

– Терпи, терпи, не брызгай, - говорил художник.
– Я ещё не закончил, поэтому должен видеть твоего жеребца во всей красе...

– Не могу, - взвыл вдруг Джимми.
– Я представил, как я засовываю его тебе в рот... Я сейчас кончу...

– А ты не представляй.

– Не могу... Я завожу его тебе по самые яйца...

Из пениса вдруг исторглись белые брызги, заливая грудь и живот Джимми. Он шумно задышал и откинулся на софе, переводя дыхание. Обмяк и его член.

– Всё в порядке, - сказал Дэймон, - я тоже кончил. Осталось всего несколько мазков.

Через пару минут он отошёл от холста, разглядывая своё творение.

– Очень похоже, - одобрил доктор.

– Этот член вышел у меня, пожалуй, лучше, чем мой собственный, - сказал художник.
– Теперь остаётся ждать. Если в течение ближайшей пары недель ничего не произойдёт, значит, я свободен от этой чёртовой напасти.

– Хорошо бы записать адресок этого субъекта, - заметил доктор.
– А то, возможно, нам придётся его разыскивать...

Дэймон подошёл к Джимми, который в эту минуту раскуривал от свечки огрызок сигары.

– Получай свои деньги, - сказал он, - только скажи мне, где тебя найти в случае чего.

– А зачем меня искать?
– спросил Джимми, протягивая, однако, руку за монетами.
– Ты же не интересуешься мужчинами.

Художник сжал монеты в кулаке.

– Очень ты мне понравился, - соврал он.
– Имеешь шанс стать моим постоянным натурщиком. Буду платить хорошо.

– Придёшь вечером на набережную Наяд и спросишь у первого попавшегося парня, где найти Джимми Свейла. Тебе скажут.

Получив монеты, он оделся и ушёл. Художник тоже хотел было одеться, но Нодли попросил его пока остаться голым.

– Наш эксперимент не закончен, - напомнил он.
– Я останусь у тебя на всю ночь, чтобы наблюдать за твоими гениталиями, а для этого я должен их видеть.

– Как скажете, док, - ответил Дэймон.

Он подтащил второе кресло поближе к портрету и уселся. В соседнем кресле сидел Нодли, разглядывая голую баронессу Зиммерштадт с мужским членом между ногами. Время от времени он бросал взгляд на член Дэймона.

Художник курил и тоже смотрел на портрет. За окном сгустилась ночь. В тишине слышно было, как в прихожей идут стенные часы.

– А ведь ещё совсем недавно я был без ума от этой дамочки, - сказал Дэймон, выдохнув дым.

– Любовь иногда проходит очень быстро, - отозвался Нодли.

Дэймон в сомнении покачал головой.

– Я её действительно любил. И то, что любовь исчезла внезапно, в одну ночь, я приписываю к череде этих чёртовых событий, которые меня постигли.

Часы пробили одиннадцать. Ничего не происходило. Дэймон сидел, развалившись, и держался рукой за член, как будто в самом деле боялся, что тот отлипнет от него.

Гулко прозвенел ещё один удар: часы отмерили половину двенадцатого.

Внезапно огоньки свечей метнулись, как будто налетел сквозняк. В следующую минуту они выровнялись, и тут раздался шлёпающий звук, долетевший откуда-то из прихожей. И художник, и Нодли вздрогнули.

– Вы ничего не слышали, док?

– Слышал, - ответил Нодли.
– Очень похоже на...

Он недоговорил, потому что шлёпающий звук раздался снова, причём он исходил уже из прихожей, а из комнаты, где находились мужчины.

– Мой член на своём месте, - несколько взвинченно произнёс художник.

Он подошёл к комоду, стоявшему в углу, выдвинул ящик и извлёк из него кинжал.

Поднялся и Нодли. Судя по звукам, прыгающая тварь находилась где-то в полумраке за портретом.

– Вон оно!
– закричал Дэймон, показывая кинжалом куда-то слева от себя.

Нодли сразу узнал гениталии натурщика. Только это были настоящие гениталии, а не изображённые на портрете, хотя и очень походили на них.

Дэймон в ужасе попятился, выставив перед собой кинжал; налетел на кресло, перевалился через подлокотник и плашмя грохнулся на пол. Кинжал выпал из его рук.

Встать художник не успел: тварь подпрыгнула и шлёпнулась прямо на его лицо. Поворочалась на нём, перевернулась и, слегка подскочив, вздыбленным пенисом уткнулась ему в губы. Не было сомнений, что она пытается ввести пенис в рот. Дэймон дёргал головой, стремясь стряхнуть с себя волосатое чудовище, но оно держалось на нём и постоянно двигалось, видимо устраиваясь удобнее.

– Док, снимите его с меня, - сдавленно выкрикнул художник.

Для того, чтобы это сказать, ему пришлось раскрыть рот, и в ту же минуту пенис вонзился в него. Дэймон издал утробный звук, захрипел и схватился за тварь обеими руками, но она уже начала дёргаться, с каждым содроганием всё глубже погружая пенис в горло.

Нодли, весь дрожа, схватил упавший кинжал. На уколы острым концом тварь никак не реагировала, продолжая дёргаться на несчастном Дэймоне. Тот покраснел, глаза его округлились, он прерывисто дышал, пытаясь набрать в грудь воздуху, но тварь не давала дышать не только ртом, но и носом, закрыв ноздри своей мошонкой.

Нодли отчаялся заколоть тварь. Кожа на мошонке слегка поддавалась, но отталкивала от себя лезвие, как будто была сделана из сверхпрочной резины.

– Дэймон, кусай его, грызи пенис!
– закричал Нодли.