Портрет моего мужа

Корн хмыкнул.

А я отвела взгляд.

Это ведь логично, верно? Я не прошу невозможного, не отказываюсь, не собираюсь сбегать… я просто…

— Кажется, — улыбка моего дорогого старшего брата стала на редкость ехидной. — Или не кажется, но я знаю, кого к тебе приставить…

ГЛАВА 57, которой в принципе могло бы не быть, поскольку и так все очевидно

— Кирис, вот скажи, обязательно было ему нос ломать? — Я потерла кончик носа, который нестерпимо чесался, разрушая и без того не слишком достоверный образ благородной эйты.

Туфли жали.

Платье неимоверной стоимости давило в подмышках, и вообще я себе в нем больше не казалась ни изящной, ни прекрасной.

— Обязательно, — Кирис сам потрогал переносицу. — И вообще…

Что именно «вообще» он уточнять не стал.

А вот цветы в урне смотрелись вполне гармонично, огромный, едва ли не больше меня, букет пурпурных роз, составленный в форме сердца.

Для самой прелестной…

У которой глаза, словно драгоценные камни, а волосы зажигают пламень в сердце. С этим пламенем они меня изрядно притомили. Вообще складывалось ощущение, что все мои внезапные ухажеры учились по одной и той же методичке.

— Почему? — поинтересовалась я, дернув Кириса за рукав.

— Потому.

— А конкретней?

Он вздохнул.

— Я его знаю. Он нечестный человек.

— А предыдущий?

— И он нечестный.

— И до него?

— В мире много нечестных людей, — Кирис пошевелил пальцами. Дерется он неплохо, в этом я за прошедший месяц успела убедиться. — Просто… считается, что лучше всего привязывать женщину семьей. А мне не нравится мысль, что этот урод может стать твоей семьей.

Мне тоже.

Хотя, положа руку на сердце, уродом мой новый внезапный знакомый не был, напротив, внешность он имел самую располагающую. Полагаю, и родовитостью отличался, и вообще являлся на редкость благонадежной личностью, если его к моей особе допустили.

Но…

Я тайком вытерла обслюнявленную руку о подол. Не видела я пока в себе желания привязываться. Семьей в том числе.

— Идем? — я взяла Кириса под руку. — Ты обещал показать, где в этом городе мороженое… ты какое любишь?

— Всякое.

Этна завозилась, переползая на плечо Кириса. В чем-то я ее понимаю и даже поддерживаю, все же весила моя прелесть немало, а плечи у Кириса отличались шириной и сидеть на них было куда как удобно. Так что…

Всякое, значит…

В обморок я упала.

И была подхвачена, осторожно перенесена в сторону и поставлена на ноги.

— Жарко? — как показалось, издевательски осведомился Кирис.

— По саду прогуляемся? — У меня руки зачесались сломать веер о чью-то упрямую голову. А мне молча предложили руку. — Между прочим, он сонет сочинил…

Я помахала веером, заслоняясь от очередного ухажера, который бросал на меня пылающие взгляды, правда, осторожно, стараясь не слишком мозолить глаза моему сопровождающему. То ли нос берег, то ли в принципе наслышан был.

— Заказал, — уточнил Кирис. — Десяток. Одиннадцатый бесплатно.

— Это тот, который мне… — я нащупала карточку с этим самым сонетом, заключенным в венок из роз. Розы были нарисованы старательно, имелась и пара белых голубков.

За последний месяц у меня собралась изрядная коллекция голубков.

— Нет, ты пока третья.

Умеет он ободрить.

В саду, где тихо падал снег, укрывая облысевшие кусты и деревья, я запнулась о камень и упала. Почти.

— Не замерзни, — Кирис поставил меня на лавку и укутал собственным пиджаком. — А этот тип тебе не пара.

Сама знаю.

Но вот… веер, правда, где-то потерялся.

— Найди себе кого получше.

— Уже нашла, — пробормотала я. — Он хороший, но баран редкостный…

Меня не услышали.

Кровь капала из разбитого носа на пол.

— Сиди смирно, — я не выдержала и отвесила подзатыльник. — А то Ганцу пожалуюсь.

— Я не виноват.

— Ты никогда не виноват. — На сей раз досталось ему прилично, и пусть Кирис изо всех сил старался делать вид, будто бы все в полном порядке, но я-то не слепая.

И разбитый нос, полагаю, наименьшая из проблем.

— Пожалуюсь, пожалуюсь, — я заставила его наклонить голову. А вот тут били не рукой, такие ссадины пальцы не оставят, и будь удар чуть точнее… — Пусть он тебя запрет и лечит.

Он хотел что-то сказать, но я дернула за рыжую прядь.

— Ты вообще о чем думал?

И Этна свистнула, соглашаясь, что мыслительный процесс в деле явно задействован не был.

— Думаешь, если тебя прибьют, мне легче станет? Не станет, — я вытащила саквояж с настойками. Где-то там и обеззараживающая была, и заживляющая. Нос опять сломан, но это ничего, хуже, что я не настолько хороший целитель, чтобы понять, есть ли внутренние повреждения. — Приставят какого-нибудь… брюнета. И мучайся потом.

Кирис промычал что-то невнятное.

— Сиди уже…

В первый месяц в столице было даже неплохо.

Обо мне почти и не знали, а кто знал, тот помалкивал. А город был красив. И я бродила по его улочкам, наслаждаясь свободой, удивляясь этой самой свободе, своей возможности вот так просто ходить, смотреть и…

И Кирис вовсе не мешал.

— Ничего страшного, — он вдруг перехватил мою руку, впрочем, тотчас отпустил. — Просто… если бы говорили обо мне…

Он знал город, может, и не как человек, родившийся в нем, но достаточно, чтобы рассказать об узких улочках и парке, где мы провели день, и плевать, что весь этот день шел дождь.

О побережье, закованном в камень и стянутом железом.

О кораблях.

И домах.

О людях, многие из которых были стары и давно уже не были в полной мере людьми, сделавшись частью города. Мы сидели на пристани, наблюдая за кораблями.

И поднимались на верх самой старой причальной мачты, которая почти уже не использовалась.

Мы пили чай.

Ели пирожки из маленькой харчевни, найти которую случайно вряд ли выйдет, и разговаривали. Обо всем. О море, что подобралось к подножию этой башни, о небе и кораблях, казавшихся слишком большими и неповоротливыми, о людях, с которыми Кириса сводила жизнь. О…