Портрет моего мужа

Я сохранила фигуру, но и только… ноги тяжеловаты, платье, пожалуй, грубовато, как я теперь понимаю. Но для милой провинциалочки, которой вдруг захотелось стать красивой, сойдет. Камни вот выделялись, появилось даже желание снять их: к чему дразнить гусей? Но… знает Мар правду или просто догадывается, не имеет значения.

Ни одни камни не сравнятся с перспективой стать своим на вершине мира.

Власть, она такая…

Всегда мало.

Я почти не удивилась, когда в дверь постучали.

— Эгле, ты готова? — голос Мара был мягок.

И я со вздохом вогнала в рукав булавку. Чувствую, пригодится.

А заодно хрупкий стебелек странного растения, которое по-прежнему выглядело живым. Тонкое, оно обвилось нитью вокруг пальца, подчиняясь невысказанной моей просьбе, и вновь застыло. Кольцо? Отчего бы и нет. Правда, на этом пальце кольца носят вдовы, но так и я… надеюсь.

— Я… не уверена, что хочу… может, лучше я здесь поем? Мне не слишком-то рады, — это, между прочим, было сказано искренне, но прозвучало все равно по-детски.

Никогда не умела жаловаться.

— Они просто понимают, насколько ты другая. Ты знаешь, я буду вынужден попросить тебя кое о чем, — Мар стоял за дверью, прислонившись к стене. И он переоделся.

Вечерний костюм.

Темно-зеленая шерсть, рубашка цвета топленого молока. Ему идет. Как и перстень, единственное украшение, заменив шее разом все прочие.

— О чем?

Я стараюсь не задрожать.

Мне приходится сделать усилие, чтобы унять эту непонятную дрожь. А заодно появляется непреодолимое почти желание прикоснуться к нему. Тронуть вот эту светлую прядку. Заглянуть в глаза. Встать на цыпочки и прижаться, опереться на грудь, как я делала когда-то.

В этом нет ничего дурного.

Прошлое… оно всего-навсего прошлое. Что о нем думать?

— Отключить защиту. Тебе здесь нечего бояться, — Мар качнулся, и я моргнула, сбрасывая наваждение. Твою ж… а это будет сложнее, чем мне представлялось. — Я позабочусь о твоей безопасности.

Он предложил мне руку, а сам отстранился, словно дразня.

Хотя… почему «словно»? Он на самом деле меня дразнил, и вот осторожно погладил ладонь, перевернул кверху, коснулся каждого пальца.

— Какие тонкие… меня всегда восхищали твои руки. Знаешь, мне кажется, они идеальны… они воплощение тебя…

— Зачем мне отключать защиту?

Я сдерживала желание руку вырвать и спрятать за спину. А еще отступить к заветной двери, укрыться за ней и сделать вид, что меня нет. В конце концов не станет же он эту дверь ломать? По меньшей мере глупо, а Мар не был глуп.

На мою беду.

— Затем, девочка моя, что здесь крайне нестабильное энергетическое поле. А во время бури и вовсе колебания становятся критичны. Ты же сама понимаешь, насколько это опасно.

Он коснулся губами пальцев, и по моей спине побежали мурашки. Но что характерно, шеренгами.

— Я понимаю твою недоверчивость, но… буря… ты же не думаешь, что я способен вызвать ее?

— Нет.

До Заклинателя бурь Мару далековато. Я знаю.

Я видела.

Древний старик с белесыми глазами, который казался слепым и немощным, но лишь до тех пор, пока пальцы его не касались морской глади. И тогда губы вздрагивали, расползались, а из щели рта доносилось шипение. Нет, не змеиное, этот звук напоминал шелест, с которым волны трутся о камни.

Я не верила.

Я не верила даже тогда, когда море кинулось целовать рассеченные камнями ноги заклинателя. Или когда, выпрашивая ласку, вынесло на берег остатки корабля.

Я не верила, пока не увидела, как оно вдруг затихло, создало узкую полосу от горизонта и до берега, и там, на ней, на которую выбирались потрепанные бурей лодки. Они привычно выстраивались цепью, спеша добраться до берега.

Получилось почти у всех.

— Вот видишь. Я просто забочусь о твоей безопасности. Мне не хотелось бы, чтобы твои собственные плетения тебе навредили.

— А щиты?

— Они создавались специально для этого места, — Мар нежно погладил стену. — И структура их учитывает некоторые особенности. Не спорь, Эгле. Хотя бы раз в жизни доверься мне.

Я кивнула.

Доверюсь.

Конечно. Что еще остается маленькой девочке, которая так соскучилась по любви?

Наверное, Кирис все-таки отключился, то ли от потери крови, то ли просто от усталости, а может, и холод был тому виной. Он пришел в себя именно от холода.

Ледяная поземка шелестела по полу.

Протяжно и нудно скрипела дверь, которую раскачивал ветер. За порогом все еще висела стена дождя, а во рту было сухо. И эта близость влаги манила. Кирис встал на четвереньки, пытаясь справиться с общей слабостью.

До двери недалеко.

Он дойдет.

А там…

— Не советую, — раздался надтреснутый голос. — В такие ночи лучше из дома не выглядывать. Знаешь, нам повезло, что ты никого не пригласил в гости. И повезло, что, в отличие от людей, приличные твари без приглашения не заглядывают.

Мальчишка сидел на той же козетке, где его Кирис и оставил. Разве что ноги подтянул и закрутился в покрывало так, что виднелась лишь взъерошенная макушка.

Йонас шмыгнул носом и пожаловался:

— Холодно.

— Да…

Огонь в камине почти погас. А жажда… жажда отступила. Но до двери все равно добраться стоит. Хотя бы затем, чтобы эту самую дверь прикрыть. И Кирис пополз, стараясь не думать, что выглядит он донельзя жалко.

А еще беспомощно.

Самое оно добить, но… то ли у Мара иные планы имелись, то ли просто повезло, но добивать их не спешили. Дверь не убежала, как и лужа, под ней собравшаяся, не исчезла. Конечно, пить из лужи — не то, о чем Кирис мечтал, но… за неимением иных вариантов. Вода как вода. Правда, кажется, что с привкусом крови, но так ведь кажется лишь.

Дверь он запер.

И засов задвинул, просто на всякий случай, хотя что-то подсказывало, что гостей больше не будет.

Хорошо.

Теперь бы утра дождаться… и помощи.

Кирис опустился у стены, пытаясь угомонить ноющее сердце. Возраст… возраст — это не шутка…

— Кто она тебе? — Мальчишка высунул из-под покрывала руку с ножом.

— Что?

— То существо. Вы были знакомы.

— Так ты…

— Я все слышал. И чувствовал. И спасибо, что не бросил.

— Не за что.