Портрет незнакомца. Сочинения
Шрифт:
Но вернемся к нашему великому соотечественнику.
Солженицын обращается не только к властям и вождям, он обращается и к подданным, к нам с вами. Три призыва у него в этих обращениях: раскаяние, самоограничение и жизнь не по лжи.
«Только через полосу раскаяния множества лиц могут быть очищены русский воздух, русская почва, и тогда сумеет расти новая здоровая национальная жизнь. По слою лживому, неверному, закоренелому — чистого вырастить нельзя».
За зовом к раскаянию стоит одна мысль, чрезвычайно сейчас популярная среди многих и многих — что в ответе за все грехи, совершенные и совершающиеся на нашей земле, весь народ поголовно, «…отвечаем все — за все» — прямо пишет Солженицын. И незаметно от грехов индивидуальных переходит к грехам социальным,
Постойте. Но ведь это же самое кто-то другой уже произносил, я уже слышал эти слова! Да, конечно, вот они: «Был бы человек, а вина найдется!» Ведь это же основной принцип сталинского правосудия, альфа его и омега — все виновны! И по-ученому называется — презумпция виновности. Не может же быть, чтобы антиподы, сталинские палачи и их с трудом уцелевшие жертвы так буквально совпали в главном своем принципе и не было бы тут какой-то ошибки!
Ошибка есть. Не все виновны, не все в ответе, не все в одинаковом ответе. Нельзя смешивать три разных суда: суд Божеский, окончательный, страшный — за грехи против совести и за нарушение заповедей, и суд человеческий, временный — за нарушение законов общества, и, наконец, суд человеческий за нарушение норм поведения в данном обществе, законами не предусмотренное, но окружающим неприятное.
Нет, на основе всеобщей виновности ничего путного не построишь. Уже пробовали — и до сталинского террора допробовались. Как же обществу устроиться, если нет ни правого, ни виноватого, а все виновны? Даже в редчайшей семье (а их сотни миллионов) встретишь власть совести, власть высшей правды, совместно постигаемой — чаще (что там чаще! в пропорции 1: 1 000 000) в игре и столкновении внутрисемейных воль видим мы победу одной и поражение другой.
Впрочем, жаль, что нельзя основать ничего на раскаянии. Давно мечтает об этом русский народ. Вот стихотворение Хомякова, оно интересно тем, что в точности излагает программу Солженицына:
Не говорите: «То былое,
То старина, то грех отцов;
А наше племя молодое
Не знает старых тех грехов».
Нет! этот грех, он вечно с вами,
Он в вас, он в жилах и крови,
Он сросся с вашими сердцами —
Сердцами, мертвыми к любви.
Молитесь, кайтесь, к небу длани!
За все грехи былых времен,
За ваши каинские брани;
Еще с младенческих пелен;
За слезы страшной той годины,
Когда, враждой упоены,
Вы звали чуждые дружины
На гибель Русской стороны;
За рабство вековому плену,
За робость пред мечом Литвы,
За Новград и его измену,
За двоедушие Москвы;
За стыд и скорбь святой царицы,
За узаконенный разврат,
За грех царя-святоубийцы,
За разоренный Новоград;
За клевету на Годунова;
За смерть и стыд его детей,
За Тушино, за Ляпунова,
За пьянство бешеных страстей,
За слепоту,
за злодеянья,За сон умов, за хлад сердец,
За гордость темного незнанья,
За плен народа; наконец
За то, что полные томленья,
В слепой терзания тоске,
Пошли просить вы исцеленья
Не у Того, в Его ж руке
И блеск побед и счастье мира,
И огнь любви и свет умов, —
Но у бездушного кумира,
У мертвых и слепых богов:
И обуяв в чаду гордыни,
Хмельные в мудрости земной,
Вы отреклись от всей святыни,
От сердца стороны родной;
За все, за всякие страданья,
За всякий попранный закон,
За темные отцов деянья,
За темный грех своих времен,
За все беды родного края, —
Пред Богом благости и сил,
Молитесь, плача и рыдая,
Чтоб Он простил, чтоб Он простил!
Хомяков полагал, — все в руке Божьей, оставляя людям молитву. Солженицын идет дальше — он полагает, что все в наших руках и мы вольны своим собственным разумением управиться с историей и усовершенствовать ее. Что ж, в этом есть зерно истины. Но увы — требуется не только призвать к таким подвигам, но и указать путь к ним достаточно убедительный.
Снова мелькают перед воображением Нил Сорский в тишине и уединении и Иосиф Волоцкий, сзывающий всю Русь колокольным звоном к единой молитве…
Как крестились всем народом в скорбь и страдания, в самопознание путем самомучительства, так и тащим свой крест, отпихивая ногами всех, желающих нас от этого креста избавить. И всегда находятся пророки, чтобы напомнить о нашем кресте, когда мы о нем позабываем. И впрямь: чем Хомяков, Гоголь, Достоевский, Блок — не пророки? А Ленин? А Солженицын? У всех крест. Никто нам ничего, кроме страданий, не сулит — только ленинский крест самый тяжелый.
Дописать к стихам Хомякова несколько строк, что-нибудь вроде:
За преступленья чрезвычайки,
За Соловки и Колыму,
За жажду персональной «Чайки»,
За злодеяния в Крыму…
И — чем не программа Солженицына? Разве что не так неистов был Хомяков:
Не дай ей рабского смиренья,
Не дай ей гордости слепой,
И дух мертвящий, дух сомненья
В ней духом жизни успокой.
Она — это, разумеется, Россия.
Нетрудно видеть, что при всей страстности Солженицына, при безграничном его мужестве, при всей его общей правоте, он с его реформами и предложениями, как обращенными к властям, так и обращенными к нам, грешным, — совсем далек от реальности.
Перед нами, увы, утопия. И призыв Солженицына — не лгать, не принимать участия в казенной лжи, как минимум избегать ее — тоже, увы, утопичен.
Близкие Солженицыну мысли излагает и И. Р. Шафаревич. Но и его позиция, увы, тоже утопия. Послушаем: