Поручик из Варшавы

После недолгой суеты – проверки проездных документов и устройства на своём месте, я с радостью отметил, что от Гданьска-Данцига у меня нет попутчика. Это означало, что я могу вполне неплохо провести время, пытаясь запланировать свои дальнейшие действия.

Несколько часов провёл в раздумьях «за рюмкой чая» - одну бутылочку которого я успел прихватить из Парижа. И чем больше я сидел, тем больше понимал, что все мои телодвижения, направленные на хоть какую-то попытку изменить историю глобально, просто обречены на провал. Смотрите сами:

С танками у Польши ничего точно не получится – своя школа танкостроения успешно сформировалась, те же 7ТР (весьма неплохая машина по нынешним временам) уже создана и обкатана в войсках, ведутся работы по версии этого танка с противоснарядным бронированием (то, что в моём времени назовут 9ТР). Вот только промышленности, способной производить бронетехнику нет.Воевать на два фронта Польша также не сможет. Ей просто будет нечем воевать. Да и советское правительство от «Освободительного похода» вряд ли откажется. А уж о том, что поляки будут воевать против Красной Армии – это общеизвестный факт. И мне с такими поляками уж точно не по пути. Как представлю, что мне придётся стрелять в своего прадеда, который в сентябре тридцать девятого будет простым красноармейцем – так передёргивает.Польская государственность с идеями от «Можа до можа» нежизнеспособна. Никто не будет терпеть настолько агрессивного соседа.В самой Польской Республике очень много проблем. «Осадничество» на востоке настраивает население против польского руководства. Уже сейчас там действуют различные националистические банды. Да и про лагерь в Берёзе-Картузской, куда можно было попасть только за то, что ты украинец или белорус, в моём времени весьма широко известно. Да и про крестьянские восстания* тоже не забываем!

*Крестьянская забастовка 1937-го года. В некоторых источниках указывается как Крестьянское Восстание – серия стачек, забастовок и протестов, подавленных полицией и армией силой. Более тысячи человек было арестовано. В годы германской оккупации, многие участники забастовки вступили в «крестьянские батальоны» - подпольную организацию, сражающуюся против Гитлеровской Германии.

В общем – мне с такой Польшей однозначно не по пути.

Я в очередной раз вздохнул – вот почему я не мог вселиться в какого-нибудь лейтенанта Красной Армии? Жил бы себе спокойно, не тужил, да потихоньку историю менял, благо, про Советский Союз мне известно намного больше, чем про Польшу этого периода. Так нет – вселился в поляка, есть шанс сдохнуть в сентябре тридцать девятого, а есть шанс – что большевики расстреляют! Нет, я, конечно, не верю, что Катынский расстрел устроили советские чекисты, но проверять как оно было на самом деле, у меня желания почему-то нет...

В Варшаву поезд приехал на рассвете. Город ещё был покрыт утренней прохладой, которая совсем скоро должна будет смениться первым апрельским солнышком.

Покинув вагон и пройдя немного по перрону, я тут же был перехвачен военным патрулём. Старшим у них был такой же, как и я, подпоручик. Только пехотинец. С ним была пара стрелков, на плечах которых были повязки с надписями: «Комендантский Патруль». После проверки документов, я тут же был отпущен по своим делам – командировочные предписания, проездные документы у меня были в нормальном состоянии, сроков ваш покорный слуга также не нарушал, поэтому и причин для задержания не было. Хотя… Тут как посмотреть. Любой военный (даже такой липовый, как я) прекрасно понимает, что прицепиться к внешнему виду можно всегда…

До съёмной квартиры добрался на такси – ещё немного опустошив свой запас злотых. Там сразу же направился в ванную комнату, с дороги было необходимо привести себя в порядок. Ещё минут сорок было потрачено на водные процедуры, после чего я достал из чемодана свой парадный мундир и при помощи огромного чугунного утюга, как мог, погладил его. Получилось, по правде говоря, как-то не очень.

Пока собирался, наступило время выдвигаться к месту службы. В моих планах было с утра доложиться полковнику, после чего тихо и незаметно слинять со службы, решая свои дела. Поэтому, на приём к непосредственному начальнику просто необходимо было попасть одному из первых – желания сидеть в приёмной у меня не было.

Снова такси, знакомые, практически ставшие родными улицы, и, вскоре я стою перед зданием Генерального Штаба.

На флагштоке также гордо реет флаг Польской Республики, а у входа застыли два часовых в прекрасно подогнанной форме, с карабинами Маузера на плечах. При моём появлении, оба бойца тут же вскинули винтовки «На Караул». Проходя мимо них, я козырнул двумя пальцами, а сам подумал лишь о том, что не завидую этим солдатам – это сколько же раз за день им нужно заниматься подобной показухой? Не счесть.

В дежурном помещении за стеклом обнаружился знакомый поручик, впрочем, его имени я вспомнить так и не смог. А вот он меня вспомнил и вполне дружелюбно поприветствовал меня, поднимаясь из-за своего места:

– Ян, уже вернулся? Как Париж? А Парижанки?

Когда поручик оказался передо мной, покинув своё рабочее место, и, протянул мне руку, я аккуратно пожал её, после чего ответил:

– Именно. Из Парижа. Красивый город. Жаль только, про парижанок ничего не смогу сказать. Мне всё больше пришлось общаться с различными усатыми мужчинами, носящими военную форму и смотрящих на меня, как на идиота!

– Да-да, эта французская заносчивость! – Улыбнулся поручик. – Как вспомню их офицера, что читал нам тактику в училище, так вешаться хочется. Всё называл нас, поляков, «недоносками, которые ничего не могут».

– Извини, мне идти нужно. – Попытался я избежать дальнейшего разговора. – Не знаешь, пан полковник Сосновский уже на месте?

– Пока не прибыл.

– Тогда я пошёл, надеюсь успеть к нему первым. Увидимся! – Попрощался я.

– Увидимся! – Хлопнул меня по плечу поручик.

Из-за раннего времени, людей в здании было немного – только ночные уборщики, завершающие свою работу, да ранние пташки, вроде меня. В общем – тишина и спокойствие, что не могло меня не радовать.

До приёмной полковника я добрался весьма быстро. И, к счастью, оказался первым из посетителей, о чём мне поведал адъ.ютант полковника в чине капитана. Он же предложил чаю и поинтересовался, как прошла поездка в Париж.

– Извини, не могу ничего рассказывать. Подписку давал. – Коротко ответил я. Капитан лишь улыбнулся и понятливо кивнул.

Разговор не клеился. Капитана этого я практически не знал – согласитесь, редко кто замечает различного рода секретарей и помощников. Сейчас же я внимательно изучал этого офицера. Уже не молод – лет около сорока, левая рука в перчатке, а на кавалерийском мундире, весьма красноречиво говорящий о его владельце, орден креста «Вертутти Милитари».

Проследив за мои взглядом, капитан сдержанно улыбнулся:

– За Варшаву. Там же и кисть руки потерял.

Я кивнул:

– Хорошо, что выжил.

– Я тоже так думаю, хотя тогда так не считал.

Устроившись поудобнее в своём кресле, капитан уже собирался начать что-то рассказывать, но, вдруг, резко вскочил на ноги, вытянулся и начал докладывать:

– Пан полковник, за время вашего отсутствия происшествий не случилось. К вам посетитель, подпоручик Домбровский. Документы от пана подполковника из Кракова тоже у меня.

Махнув рукой, прерывая словоохотливого подчинённого, пан полковник Сосновский повернулся ко мне:

– Через пять минут.

– Слушаюсь, пан полковник! – Вытянувшись, гаркнул я.

– Вацлав, подай мне кофе. Также, через пять минут.

– Слушаюсь, пан полковник! – Ещё больше вытянувшись, ответил капитан.

Сосновский же, сморщившись, словно от зубной боли, достал из кармана ключ и вошёл в свой кабинет, мягко закрыв за собой дверь.

– Шеф не в духе. – Шёпотом сообщил мне капитан, хорошо знавший своего начальника. – Наверное, опять дочка, что-то сделала.