Поручик из Варшавы
Шрифт:
По итогам Версальского мирного договора, германский город Позен перешёл во владение независимой Республики Польши и стал официально именоваться Познанью. Соответственно и бывшая резиденция императора перешла во владение Польше. В том же качестве – как резиденция президента Польской республики. Ну, а, чтобы комнаты просто так не пустовали, часть помещений передали в пользование Познаньскому университету. Изображения немецкого императора закрасили, а протестантскую часовню преобразили в католическую.
Разумеется, я этого всего не знал – об этом всём мне поведала Мари по дороге к пункту назначения. В голове даже пробежала мыслишка – «Какая же она любознательная, чертовка! И языки знает. И историю. Чужого для неё государства.»
В
Я мысленно чертыхнулся.
На студента-историка девушка явно не была похожа.
Как и на обычного человека, которого интересует именно город Познань в Польше.
А вот на агента какой-нибудь французской спецслужбы – очень даже вполне. Должна же быть во Франции разведка? А женщину подложить под интересующего эту разведку человека – первое дело, чтобы узнать информацию. Опять же – объясняется, почему такая прекрасная Мари, вдруг выбрала меня среди всего того большого количества офицеров, что волей или неволей крутились рядом с ней. Были там и более симпатичные, и более умные, и более богатые чем я.
В случае с агентом – опять же объясняется, чего это подполковник Каня так быстро изменил ко мне отношение. В штабе армии не было секретом, что мы друг друга, мягко говоря, недолюбливаем. Да и не скрывал этого никто. Опять же – вхож напрямую в кабинет командующего армией «Познань», генерала Кутшебы. Нахожусь с ним в хороших, деловых отношениях. Несколько раз виделся с высшим военным руководителем Польской Армии – маршалом Рыдз-Смиглы. Опять же – успел покуролесить во Французской Республике. Когда Терезу похитили. Тогда не обошлось без стрельбы. И несколько трупов было. И раненых.
Опять же – в контакт с германской разведкой во Франции вошёл. А за немецкой разведсетью могли наблюдать! И наблюдали – уверен! Ну не будет ни одна контрразведка мериться с тем, что на территории их страны действует чужая разведка.
И к французскому полковнику Де Голлю я ходил. С рекомендацией. От посла Польской Республики во Франции, пана Лукасевича.
Ещё и жених дочери пана Ковальского – не последнего человека в промышленности Польской Республике. У него точно есть свои интересы в автомобилестроении, железнодорожном транспорте, лёгкой (ткацкой) промышленности, и, вроде как – в химии, которая при формальном нахождении на посту президента Польши Игнация Мосцицкого, учёного-химика, фактически создавшего химическую промышленность Польши. Опять же, пан Ковальский активно начал участвовать в развитии вооруженных сил Польской Республики! Те же грузовики для моего батальона и батальона капитана Галецкого идут через него! И форма. Моим танкистам – танковые комбинезоны и танковые шлемы чёрного цвета, очень сильно похожие на те, что были во всех советских кинофильмах про Великую Отечественную Войну. А батальону Галецкого перепадают маскировочные костюмы (больше похожие на балахоны с такими знакомыми мне рисунками, сочетающими в себе «амёбу» и «берёзку» сразу двух цветов. Получилось вырвиглазно, но интересно. И на местности, пусть и летом, но маскировали они хорошо.) – которыми он оснастил уже всех своих людей. Но на этом пан Ковальский не остановился: комбинезоны и маскировочные костюмы (в том числе зимние, причём двух видов: «клякса» и «белый») уже начали поступать и в другие подразделения армии «Познань». Даже пошли слухи, что вслед за ним, ряд местных промышленников тоже решил поддержать армию и стал «скидываться» кто чем может на нужды родных вооруженных сил.
– Ян, вы меня не сгущаете? – Очаровательно улыбнувшись, спросила девушка.
– Слушаю. – Улыбнулся в ответ я.
«Похоже, французская разведчица. И полковника своего попросила, чтобы тот заставил Каню со мной помириться.
И выиграть в том пари позволила. Какая умница. И красавица!» …В общем, пусть это и разведчица, но я решил получить от неё всё, что смогу. И приятный ужин. И шикарную ночь.
Да-да, вот такой я – моральный урод. Скоро женюсь на одной. Флиртую с другой. А сплю с третьей.
Но если посмотреть с иной стороны: скоро война – и когда жить и пробовать всё, если не сейчас? То-то же!
Глава 28. Очередное довоенное утро.
Пробуждение было тяжелым. А каким оно ещё может быть, после вечера, обильно разбавленного алкоголем и продолженного весьма бессонной ночью? Несмотря на достаточно молодой возраст меня мутило и шатало. Самое же паршивое, что голова болела так, будто вчера вечером я один выпил пару бутылок палёной водки и по какой-то причине вначале умер после этих возлияний, а потом вспомнил, что мне пора на работу, воскрес и стараясь делать вид, что всё нормально, отправляюсь на доклад к начальству.
Согласитесь – малоприятное ощущение.
Ещё и рука, будто бы отсохла.
Полежав некоторое время, спустив ногу на пол, я, наконец, пришёл в себя и смог повернуть голову.
Рука не отсохла. На ней… Навалившись на неё…
Нет. Не так.
В общем, прижавшись ко мне своим обнажённым и весьма притягательным телом, уложив голову на моё плечо, и, поджав под упругую грудь правую руку, лежала обворожительная в неглиже Мари. Кстати, ногу на меня француженка тоже закинула, будто бы обнимая, показывая, что не отпустит.
Настроение, как и у всякого нормального мужчины, который просыпается вместе с прекрасной, молодой девушкой, тут же начало ползти вверх. Даже показалось, что головная боль и какая-то противная тошнота, которую я совсем недавно начал чувствовать, начала потихоньку отступать.
По-хорошему надо было потихоньку освобождаться от захватившей меня Мари, отступить в ванную, умыться и по-тихому сбежать под бок к Терезе, сославшись на своё ночное отсутствие по причине какой-нибудь служебной необходимости. Но, толи я ещё не совсем «оскотинился», толи просто совесть проснулась – но желания уходить по-аглицки, не попрощавшись, так и не возникло.
А вот желание решить, кто же мне на самом деле нужен «для души» - появилось. Понятно, что благодаря Терезе у меня выстраиваются просто прекрасные отношения с паном Ковальским, который в свою очередь далеко не последний человек во всей Польской Республике. Если честно, я до сих пор не пойму, как он меня смог допустить до своей дочери? Но как-то допустил. Чем-то приглянулся простой поручик бронетанковых войск влиятельному папаше.
Вот только этот самый поручик, вдруг переспав с француженкой, резко понял, что жениться даже ради благого, великого дела – победы над фашизмом и нацизмом – не желает.
Впрочем, этот самый молодой офицер Войска Польского только сейчас дошёл до того, что ему, по сути своей – одиночке в этом времени, прошлом для него, следует быть одному. Нет, сексом, конечно, он заниматься может и должен – не священник, всё-таки. Да и для здоровья, говорили, что полезно. Но вот жениться – это равнозначно, что обрести слабое звено в предстоящих грандиозных событиях, которые вот-вот развернутся в этих краях. И это слабое звено будет мешать нормально выжить, независимо от того, останусь ли я в оккупированной Польше, как-то смогу легализоваться в Советском Союзе, или, например, рвану на запад. В любом случае – все эти три варианта оказываются крайне опасными. И стрелять там будут постоянно. В Союзе могут – за то, что офицер. В Польше – за то, что воюю против немцев. А на западе – так там шанс сгинуть в бою тоже достаточно велик! Как, впрочем, и через какой-то месяц с небольшим, в Польше.