Пощечина

— А ему известно, что у Вероники другой парень, да?

Конни думала о своем. Время от времени она кивала, но за ходом разговора перестала следить. Дженна давно сохла по Джордану. С переменным успехом. То она его любит, то не любит. Конни не была уверена в том, чего на самом деле хочет ее подруга — чтобы у нее был роман с Джорданом или она предпочитала страдать от неразделенной любви. А знала ли Дженна, что такое любовь, какую боль она причиняет, как пьянит, как мучает? Знала ли Дженна, что любить — это значит постоянно находиться в состоянии дурмана, как от наркотиков и спиртного одновременно, и при этом чувствовать себя так, будто тебя всю выворачивает наизнанку? С рассеянным видом Конни взяла еще одну сигарету из украденной пачки и наклонилась к Тине. Та дала ей прикурить.

— Ну и как, понравилось?

Тина никогда не встречалась с парнем, и секс ее завораживал. Ей хотелось знать, как это бывает, хотелось знать самые интимные подробности. Атанасиу был, пожалуй, самым симпатичным парнем в их параллели. Сложен он был фантастически, хотя спортом не занимался. А они отдавали предпочтение спортивным мальчикам. Он всегда носил футболки с эмблемами музыкальных групп — «Кьюэ», «Плацебо», «Пиксиз». И кожа у него была восхитительная. Настоящий красавчик. Все девчонки так считали. Даже у ее тети Таши перехватило дыхание, когда она впервые увидела его: «Боже, Конни, он выглядит совсем как молодой Элвис. Твоему отцу он бы понравился».

Дженна снова заплакала. Конни обняла ее. Всхлипывая, Дженна свернулась калачиком.

Конни стала гладить подругу по волосам, а Тина прошептала:

— Все будет хорошо. Все образуется.

Было жутко холодно, и у Конни начали стучать зубы. Дженна встала, вытерла глаза, высморкалась в рукав своей рубашки.

— Простите, — прошептала она, не глядя на подруг, и шмыгнула носом. — Теперь вы понимаете, что просто обязаны быть на этой вечеринке. Обязаны.

Выхода не было. Пришлось пообещать.

— Ник Серсик все время расспрашивает о тебе. Задает ку-у-учу вопросов.

Они с Ричи занимались в ее комнате. Она сидела на полу, скрестив ноги. Ричи лежал поперек ее кровати. Туфли он скинул, ноги задрал на стену, под самые фотографии. Он смотрел на фото ее родителей, рядом с ним лежал его закрытый учебник. Последние две пуговицы на его незаправленной рубашке были расстегнуты, и она видела тонкие светлые волоски на его животе. Ричи не хватало усидчивости, он постоянно отвлекался. Конни то и дело приходилось прикрикивать на него, требовать, чтобы он сосредоточился. Сейчас она не ответила на его реплику. Он вывернул шею и искоса глянул на нее.

— Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Он тебе нравится?

— Нормальный парень.

Ник Серсик был славный парень. Славный, только немного вонючий и немного осел. А так нормальный.

— А для него, по-моему, ты больше, чем нормальная девчонка.

Ричи ждал ответа. Он вновь повернулся к стене.

— Твои родители были панки?

— Пожалуй.

— Это клево.

— У тебя мама клевая.

— У моей мамы классная задница, но она не клевая. Она обыкновенная. И знает это.

— Вот и Ник Серсик такой же.

— Почему?

— Таким уродился.

— А я обыкновенный?

Обыкновенный. Ричи носил спортивные рубашки, дешевые джинсы и нефирменные кроссовки, купленные в народных магазинах. Она не хотела, чтобы он менялся. Не хотела, чтобы он начал душиться одеколоном и носить обтягивающие футболки. Не хотела, чтобы он превратился в законченного гея. Ей нравился обыкновенный Ричи.

— Ты обыкновенный в хорошем смысле.

— А Ник Серсик?

Она решала алгебраические уравнения, но цифры и символы вдруг стали расплываться перед глазами. Ее внимание рассеялось. Она вздохнула, захлопнула учебник, перебралась за стол и загрузила «Мессенджер». Ричи скатился с кровати и опустился на колени подле нее. Перегнувшись, включил стереопроигрыватель. Комнату заполонили визгливые звуки гитары и отрывистый бой ударных.

— Потише.

Ричи чуть повернул ручку громкости.

Конни оттолкнула его и резко убавила звук. Она ввела пароль на компьютере. Ричи, усевшись на полу, копался в ее компакт-дисках. Она отправила «смайлик» Дженне, сидевшей в сети. Ее подруга тут же ответила: «Спасибо за вчерашнее». «Проехали», — напечатала в ответ Конни. Про домашнее задание она уже забыла, и следующие полчаса вела активную переписку с друзьями. Ричи сидел рядом на полу, скрестив ноги, и ставил один диск за другим, не дослушивая до конца ни одну песню. Одна стопка компакт-дисков принадлежала Таше. Среди них, Конни знала, были диски ее отца. Первый альбом Мадонны, некий певец по имени Джексон Браун, исполнявший три песни из альбома «Ni~no Rojo».

Не дожидаясь приглашения от Конни или Таши, не спрашивая у них разрешения, Ричи уселся с ними ужинать. После Таша поставила на застекленной террасе раскладушку и бросила на нее пуховое одеяло:

— Звони Трейси.

Ричи и Конни, лежа на полу в гостиной, смотрели телевизор. Ричи лениво вытащил свой мобильный телефон и позвонил матери:

— Мам, я сегодня останусь у Конни. Ты не против?

Он убрал телефон в карман и улыбнулся Конни — широко, во весь рот. Вид у него был взволнованный, счастливый, как у ребенка. Глаза огромные, ясные, сияют, блестят. Конни, лежа рядом с ним, ощущала затхлый запах его носков. Она улыбнулась ему в ответ, он коснулся ее пальца. Вместе они досмотрели до конца очередную серию фильма «Закон и порядок».

— Не хочешь в субботу пойти на вечеринку вместо кино?

— Кто устраивает?

— Джордан Атанасиу.

— Меня не приглашали.

Ричи ел йогурт с фруктами — ел неряшливо, чавкая, быстро. Вся нижняя часть его лица была в молочных пятнах.

— Я тебя приглашаю.

— Он не захочет, чтобы я приходил.

В голосе ее друга не слышалось ни огорчения, ни обиды. Ее изумляло, что Ричи со спокойным пониманием и смирением реагирует на то, что к нему относятся как к изгою. Верно, Джордан вряд ли захочет видеть его у себя дома. Она не была уверена, что и сама хочет видеть Ричи на этой вечеринке. У нее не было желания весь вечер сидеть подле него, присматривать за ним. Она — никудышный друг.

— Я правда хочу, чтоб ты пошел.

Ричи энергично вытер подбородок:

— Ладно.

Он не принял душ и не почистил зубы, у него не было с собой зубной щетки. Она предложила ему свою и очень обрадовалась, когда он отказался. Она знала, что в какой-то момент днем кто-нибудь из ребят зло пошутит по поводу его запаха. Они учились в выпускном классе, были почти взрослыми, но до сих пор ребяческое «Фу, ну ты и вонючка» ранило сильнее, чем любое другое оскорбление.

На уроке английского она яростно спорила с мистером Томпсоном о романе «Тихий американец» [70] , отстаивала свою точку зрения. Ее возмущала пассивность героини, она хотела, чтобы та несла ответственность за свою судьбу. Она не ответила мистеру Томпсону, когда тот, перебив ее, спросил, неужели она оправдывает политику колониальной эксплуатации Вьетнама, проводившуюся европейцами и североамериканцами. Обвинения учителя привели ее в ярость. Она вовсе не это имела в виду. Она хотела, чтобы героиня не бездействовала, не безмолвствовала, была личностью. Ей не нравилось, что та принимала наркотики.

70

«Тихий американец» (The Quiet American) — роман английского писателя Грэма Грина; написан в 1955 г.

Во время обеденного перерыва она вместе с Дженной и Тиной смотрела, как мальчики играют в футбол — в соккер,напомнила она себе — на ближайшем к ручью овальном поле. Один из мальчиков пнул мяч в их сторону, и они все трое подпрыгнули. Ник Серсик подбежал к ним и извинился. Это же не ты сделал, думала Конни, зачем извиняешься? Он тяжело дышал, обливался потом. Она прищурилась, глядя на него, — лишь темный силуэт на фоне солнца. Она знала, что он хочет ее поцеловать. При этой мысли ее затошнило. Он — рослый, здоровый, но юнец; он не умеет целоваться. Вот взрослые мужчины умеют. Гектор умеет. Она со всей силы ударила по мячу, и тот, пролетев высоко над головой Ника, приземлился в центре поля под изумленные вопли парней.