Посередине гвоздик

Сам виноват. Приди пораньше на час... "Ну, ушляки, - думал Леонид. Надо было вчера сразу посмотреть.

Как только услыхал, сразу надо было идти". Пока добрел до конторы, вконец расстроился, а когда Леонид расстраивался, под его юрячую руку попадать было не след.

Этого не знал незнакомый человек, коего Леонид и мельком до того не видел. Стоял человек на конторском крыльце и вот уже с четверть часа поджидал Леонида, на которого ему указали, когда тот был еще далеко:

– Вон около списанных жаток круги дает.

– Ремонтировать будет?

– Какой там ремонтировать. На подшипниках пустой номер тянет. Там еще до света Иван с Федькой управились. Если срочно нужен, сбегать можно.

– Он сюда вернется?

– На ток если зайдет, а так - сюда.

– Тогда я лучше подожду.

И вот - дождался. Смыгая ногами по торцу порога, Леонид угрюмо следил за сползающими с сапог оковалками грязи и поэтому не сразу понял, что обращаются именно к нему. Незнакомец повторил вопрос. И Леонид ответил неприветливо:

– Ну я.

– А моя фамилия Смирнов...

Незнакомец оказался "из края". Где и кем он работал значения не имело. В данный момент он овеществлял для Леонида средостение между ним, комбайнером Денисовым, и дефицитнейшим подшипником № 11206, который, правда, пока ему без крайности, но может потребоваться в любой момент. И поэтому, когда человек для начала разговора неудачно поинтересовался, чем он занимался у жаток, Леонид ответил угрюмо:

– Коню гриву заплетал.

– Три богатыря, - расплывчато сказал Смирнов.

– Чего? чего?
– переспросил Леонид.

– Это я насчет гривы.

– А-а, - Леонид взглянул на собеседника более внимательно, кивнул на заляпанный газик, который притулился за подветренным углом конторы. Телега-то ваша? По такой погоде за сколько от Барнаула к нам добирались?

– Як вам не сразу. В Камариху заезжал, сейчас - из Покровского.

– А в Березовку, случаем, не заскочили?
– уже совсем заинтересованно спросил Леонид.
– Ив Акимовку?

Как у них с намолотом?

– Пути не было.

– Жалко.

– Можно позвонить.

– Да ладно. Управляющего дождусь, он знает.

В этот момент на крыльцо вышел Леонидов приятель Мишка и, будто не в присутствии Смирнова шла речь, сообщил:

– Товарищ вот тебя спрашивает. Из газеты. Сочинить, наверное, хочет.

– Чего про меня сочинять, другие, может, лучше сработают.

– Другие - может, а пока по процентам ты у нас впереди. А вообще (это уже Смирнову) он у нас не очень разговорчивый. Может, и правда кого другого найдете?

– Я на Цицерона и не рассчитываю. А сказать, думаю, скажет. Как, Леонид?

– Сказать всегда есть чего, - солидно подтвердил Леонид и победительно посмотрел на Мишку.

– Тем более, пять лет подряд - ведущий комбайнер района. За это время мысли накопились...
– Смирнов подлил масла в огонь.

Леонид подумал немного и сказал про подшипники.

Разве это порядок: колхоз в Краснощековском районе, а все запчасти - в Поспелихе. Что с агрегатом случись, за самой малой малостью надо гнать грузовик полтораста километров. В два конца - триста. Из-за одной детали! Комбайнерам все время говорят: "Считать надо учиться". Я бы так сказал: "Считать, так считать всем!

Хотя бы с этой Сельхозтехникой. Если невозможно всякий колхоз в достатке обеспечить, так какой-нибудь складишко в Краснощекове приспособить неужели нельзя? А вообще, в хозяйства надо засылать. Почему-то все думают, что мы хапать будем. Зачем хапать, если я знаю, что в любой момент могу взять".

И Леонид пересказал шутку, которую слышал давно, давно, наверное, тогда еще, когда учился в СПТУ: заходит тетка в магазин, спрашивает: "Спички есть?" - "Есть".
– Десяток коробков можно взять?" - "Можно".
– "А ящик?" "Хоть два".
– "Тогда дайте коробочку".

Посмеялись все трое шутке, потом Леонид спросил:

– А что, разговор долгий у нас будет?

– Как сложится.

– Тогда лучше в контору зайдем или у меня дома можно.
– Вспомнил, что Нина собиралась после обеда стираться, и пожалел.
– Забыл, дома жена убирается...

Придется здесь. Только ты, Мишка, за нами не вяжись, когда много людей, я в разговоре путаюсь.

В красном уголке еще больше поднабралось народу, от табачного дыма было не продохнуть, в его завесе даже шум казался гуще и невнятней. На скрип двери, впустившей Леонида и Смирнова, все разом обернулись, на миг стало совсем тихо. Потом кто-то равнодушно сказал:

"Те же и то же", и, словно бы в унисон равнодушию, сухо щелкнула фишка домино.

– Скучно ребятам, - сказал Смирнов, прикрывая дверь кабинета.

– Это день сегодня скучный.

Поговорили немножко о погоде, пожалели, что не может еще человек ею управлять, потом Смирнов спросил о нынешней уборке.

– О нынешней что говорить, нынешняя кончилась.- Леонид взял со стола карандаш, повертел в пальцах, снова положил и сказал: - Перед этой уборкой у нас собрание было и нас всех распланировали, кого куда.

Меня с Вульфертом поставили с Николаем Эдуардовичем. Сказали: "Звеном будете работать. Комбайнеры вы со стажем, пример давать должны". Так мы с ним и крутимся на одних загонках.

– И выработка у вас выше всех.

– Работать нам без хлопот. Сел с утра за штурвал и крути до вечера. Леонид покачал перед собой раздвинутыми руками, имитируя движение баранки.
– А мне такая деятельность во, - он провел ребром ладони по горлу.
– Когда за нас плановали, я думал - на время. Поработаем мы с Николаем, покажем, сколько можно косить, сколько подбирать, и нас потом разведут.

В общем, хуже нет, когда за тебя решают.

– Не понимаю.

Смирнов искренне удивился. Когда он говорил с председателем колхоза, тот о паре Денисов - Вульферт отозвался как об образцовой: "Дисциплина у них, можно сказать, в крови, машину соберут-разберут ночь за полночь. Они, как хорошие стрелки, по звуку определяются.

А потом Вульферт коммунист, Денисов - комсомолец, с них у нас и спрос особый". И вдруг оказывается, что Денисов недоволен.

– Управляющий тоже не понимает. И в парткоме.