Посередине гвоздик

Они все говорят: "Тебе что, как в позапрошлом году больше нравится?" Я им говорю: "Больше". А они плечами жмут. Это что, правильно, когда тебе вместо ответа плечами жмут?..

Леонид положил голову на сцепленные кисти рук и снизу вверх взглянул на Смирнова. Тог, по-прежнему не понимая в чем дело, подумал, однако: "Не такой ты уж, парень, неразговорчивый" - и ответил вопросом на вопрос:

– А как было в позапрошлом году?

– Звено было. Четыре комбайнера. Трое - по два года стаж. И я. Я уже семь лет за штурвалом. Это не считая, сколько на тракторе работал. В звене у нас были Толя Власов, Коля Лукашин и Ваня Паутов. На Власова и Лукашина не обижаюсь - старались ребята.

А Иван - до сих пор не пойму. То ли он такой невезучий, то ли просто лодырь... Да нет, лодырь - не скажу.

Когда мы летом ремонтировались, он не меньше других по комбайну лазил. И я потом за ним проверял - все было в порядке. А как на полосу вышли, у всех ладно, а у него то то полетит, то это.

– Не повезло парню.

– Вот и я говорю: то ли не повезло, а может, подхода к агрегату не было. Вы сами за рулем ездите, значит, понимаете: у одного машина, как ласточка, у другого - вроде все так же делает, а машина хуже дробилки.

– И как же вы в тот год сработали?

– Анатолий и Николай по девять тысяч намолотили, а Иван что-то совсем мало. Намучились мы с ним не дай бог.

– Получается: "А он, мятежный, ищет бури?" - встретив непонимающий взгляд Леонида, Смирнов пояснил: - Возился с Паутовым, сейчас работается без хлопот, а хочется опять беспокойства.

– Это неверно. Беспокойства мне не хочется. С Николаем работать куда с добром. Я семь лет на комбайне, а он и вовсе лет четырнадцать, если не пятнадцать. Еще нынешний председатель колхоза, когда из института на практику приезжал, у него стажировался. Да, можно сказать, половина наших комбайнеров через Николая прошла. А в этом году нас вдвоем свели. Вроде нынешняя уборка - последняя Теперь понимаете: я не о себе болею.

– Понимаю... Что-то вроде наставничества.

– Я называть не берусь, только молодых все время надо учить. Это у меня из своих переживаний.

Леонид откинулся на спинку стула, замолчал, захваченный воспоминаниями. И, размышляя о том, стоит ли рассказывать житейские подробности незнакомому человеку, загадал: "Если станет записывать, не буду говорить". Смирнов же наоборот, прикрыл свою записную книжицу и провел ладонью по переплету Леонид еще немного пособирался с мыслями и начал вроде бы совсем нелогично:

– Не все равно, когда человек знает, что ему помочь должны, либо когда просить надо Правильно я говорю?

– Как кто. Я, например, всегда попрошу помочь, а если меня попросят не откажу.

– Может, это даже от характера зависит. Я, если вижу, что человек занят, в жизнь не подойду. Ведь другой как- нет - помочь, обсмеет и подначит еще: "Я комбайнеп и ты - )-омбайнер. Зря. видать, тебя учили".

А особенно на уборке. Ему не за помощь платят, а за гектапы да за пентнеры

– Не знаю. Позиция достаточно скользкая.

– Ничего не скользкая. Самая даже твердая. Вот мы с вами соревнуемся. Бах, у меня на полосе комбайн встал. Значит, и вам - бросай работу, беги мне помогать? Да? Неверно это. В том и соревнование, чтобы по всему впереди быть. Сломался у меня агрегат. Оттого сломался, что я под ним мало полазил. А когда соревнуешься, на Пушкина не надейся. Если кто за меня мою машину будет ладить, это уже не соревнование, а филонство.

– И все равно - помогать надо. В этом одна из основ соревнования подтягивание отстающих,

– Не за ручку только. Пожалуйста, я тебе все расскажу, все покажу - как я работаю, почему так делаю, а не так, но за ручку тебя тягать не стану. Это уж вы мне не говорите. Другое дело, если у нас звено, а я - звеньевой. И мы с вашим звеном соревнуемся. Тогда я своим во всем должен помогать.

– Хорошо. Звено. Но почему именно - из молодых.

Может, лучше трое-четверо опытных и один молодой?

– Во-первых, не хватит опытных, а потом хуже нет, когда за одного все отвечают. Если все, значит, - никто.

Это уж знаю. Я как раз об этом и хотел рассказать.

До 69-го года я работал на тракторе, а в 69-ом посадили на комбайн. Дали СК-3. Его, наверное, при Петре Первом не списали только потому, что таких грамотных тогда не было. Все потроха из него вытащили, подладили на первый случай и навесили ЖВН-6. Я технику люблю, а тут не заладилось. Да и опыта комбайнерского не было.
– Леонид погладил пальцами лоб, усмехнулся воспоминаниям.
– Пять ремней на приводе и, как ни мудрую, все они собираются в кучу, планки на ленте летят. Сейчас вспоминаю, смеяться впору, а тогда, верите, нет, до слез дошло. И лет мне вроде немало двадцать два, а сижу около жатки, пальцы все сбитые, сам грязный, и сопли на кулак мотаю. Люди работают, а я круга пройти не могу. Мне и завидно и обидно. Правду говорю: не потому завидовал, что люди деньги зарабатывают, а что работают. Как это так: все работают, один Денисов сидит. Подъехала Анастасия Тихоновна...

– Лысикова?

– Ну да. Она у нас, как я с мальчишек помню, главным агрономом... Спрашивает: "Чего стоишь, Денисов?" - Молчу. А чего говорить, когда и так все видноремни в куче, планки покарежены. "Да, - говорит.
– Ты за кем закреплен?" - "Ни за кем не закреплен".
– "Такого быть не может". Я разозлился, потому что когда мне комбайн дали, я попросил, чтобы на первый случай закрепили за кем-нибудь. А мне бригадир сказал:

"Тебя в ПТУ учили, у нас и неученые есть. Надо будет, любого попроси, любой поможет".
– А любой и не помогает. Все видят, что я уже полдня канителюсь и ни одна душа не поинтересовалась. Я и говорю: "За управляющим закреплен, а он к механику советоваться поехал".

Она лошадку тронула и уехала. Минут через пятнадцать возвращается. Привезла сразу двоих - Тарасова Ивана и Сурсякова Павла Михайловича. Они и смотреть почти не стали: "Режущий аппарат неправильно установлен".

Проверили. Точно. Там и делов на копейку. Я еще когда в курсантах был, запросто регулировал. А тут растерялся. Когда в первый раз, не сразу сообразишь, что к чему... Вы что, записывать хотите? Чего записывать, помоему, нет такого человека, который поначалу не растеряется. А бывает хуже: растеряется раз, растеряется другой, а потом и совсем в себя верить перестанет. Что, думаете, так не бывает?

– Бывает. Сколько угодно бывает.

Смирнов ответил излишне горячо, потому что не раз приходилось ему встречаться с людьми, которые, не получив в свое время помощи, разуверились и с легким сердцем зачислили себя в пожизненные неудачники.

– И что, с тех пор такое решение: наставничать?

– Можно и так сказать, а проще - звеньевым.

Звеньевой - это...
– Леонид запнулся, подыскивая необходимое слово, и вдруг ни с того ни с сего на память ему пришла сыновья загадка. Пришла мимолетно, но зацепилась крепко и тревожно. И он, уже понимая, что говорит то самое, что нужно, сказал: - Посредине - гвоздик. Трое-четверо молодых. Два кольца, два конца.