Послание в бутылке

– Вы уверены?

– Уверен. Не забывайте: я уже три года никого никуда не приглашал. Когда вы сказали, что никогда не катались на яхте, я вдруг подумал, что уже устал от постоянного одиночества.

– То есть вы хотите сказать, что я оказалась в нужное время в нужном месте?

Он покачал головой.

– Я не это хотел сказать. Мне захотелось пригласить именно вас; не думаю, что я сделал бы это, окажись на вашем месте другой человек. А потом все оказалось значительно лучше, чем я мог себе представить. Эти два дня – лучшие в моей жизни за последние три года.

От этих слов в груди у Терезы разлилось приятное тепло. Шагая рядом с ним, она чувствовала, как он машинально водит по ее ладони большим пальцем, вырисовывая круги.

– А вы могли предположить, что ваш отпуск сложится таким образом?

Она заколебалась, решая, не пора ли сказать ему правду.

– Нет.

Некоторое время они шли молча. Им встретилось еще несколько пар, но все они находились от них на довольно большом расстоянии, так что можно было разглядеть лишь очертания их фигур.

– Вы когда-нибудь еще приедете сюда? Я хочу сказать – в отпуск?

– Не знаю. А почему вы спрашиваете?

– Я надеялся на положительный ответ.

В отдалении показались огни пирса. Она снова почувствовала, как он поглаживает ее ладонь.

– А если я приеду, вы угостите меня ужином?

– Я приготовлю все, что захотите. Но я надеюсь, что вам не захочется ничего, кроме стейка.

Она засмеялась.

– Ну раз так, обещаю подумать над вашим предложением.

– Я мог бы научить вас нырять.

– Думаю, Кевин был бы в восторге от этой идеи.

– Тогда берите его с собой.

Она взглянула на него.

– А вы бы не возражали?

– Нисколько. Я с удовольствием познакомлюсь с вашим сыном.

– Держу пари, он вам понравится.

– Не сомневаюсь.

Они прошли еще несколько шагов в молчании, и Тереза вдруг выпалила:

– Гаррет, могу я задать вам один вопрос?

– Конечно.

– Я знаю, это прозвучит странно, но…

Она на секунду запнулась, и он вопросительно посмотрел на нее.

– Что?

– Каким был самый плохой поступок в вашей жизни?

Он громко рассмеялся.

– С чего это вам пришло в голову?

– Я просто хочу знать. Я всегда задаю людям этот вопрос. После этого мне легче судить о человеке.

– Самый плохой поступок?

– Да, самый.

Он запрокинул голову, пытаясь вспомнить.

– Ну, однажды ночью, в декабре, мы с приятелями ужасно напились и ездили по улице, украшенной к Рождеству электрическими гирляндами. Мы остановили машину и выкрутили из гирлянд все лампочки.

– Не может быть!

– Может. Нас было пятеро, и мы забили этими лампочками весь багажник. Хуже всего было то, что мы оставили провода; получилось, как будто это напроказничал Гринч. Мы провозились за этим делом часа два, и все это время хохотали и дурачились, радуясь своей шутке. Про эту улицу даже написали в газете, так здорово она была украшена, и когда мы так испортили ее… даже не представляю, что подумали люди, увидев ее утром. Наверное, они были в ярости.

– Какой ужас!

Он снова засмеялся.

– Знаю. Теперь-то я понимаю. Но тогда нам это казалось просто забавным.

– Ну вот. А я-то думала, что вы такой хороший парень…

– Я и есть хороший парень.

– Вы – Гринч, – не сдавалась она. – Думаю, это была не единственная проделка вашей банды?

– Вы действительно хотите знать все?

– Да.

И он начал развлекать ее байками о том, как они намыливали окна автомобилей и разрисовывали дома своих бывших подружек. А однажды он катался на машине со своей девушкой и увидел на тротуаре одного из приятелей. Он притормозил около него, и тот знаком попросил его опустить окно. Когда Гаррет выполнил его просьбу, приятель бросил ему в ноги пиротехническую ракету, и она взорвалась прямо в машине.

Терезу ужасно позабавили эти рассказы. Когда Гаррет наконец выдохся, то задал ей тот же самый вопрос, с которого началась их беседа.

– Теперь ваша очередь рассказать о самом плохом поступке.

– О-о, я никогда не совершала ничего подобного, – чуть ли не извиняясь, сказала Тереза. – Я всегда была пай-девочкой.

Он снова рассмеялся, прекрасно понимая, что она говорит неправду. Гаррет чувствовал, что полностью поддался влиянию Терезы и готов выполнить любое ее желание, и это не вызывало у него ни малейшего протеста.

Обмениваясь историями из своего детства, они и не заметили, как удалились от дома на приличное расстояние. Слушая рассказы Гаррета, Тереза пыталась представить себе, каким он был в юности и как она отнеслась бы к нему, если бы познакомилась с ним в колледже. Был бы он для нее таким же привлекательным, как сейчас, или она снова влюбилась бы в Дэвида? Ей хотелось верить, что она и тогда сумела бы оценить Гаррета по достоинству, но, с другой стороны, в то время Дэвид казался ей совершенством.

Они остановились, заглядевшись на воду. Они стояли совсем близко друг к другу, их плечи почти соприкасались.

– О чем вы думаете? – спросил Гаррет.

– Я подумала, как хорошо рядом с вами молчать.

Он улыбнулся.

– А я – о том, что никому еще не рассказывал того, что рассказывал вам сейчас.

– Это оттого, что я скоро уеду в Бостон и никому не выдам ваших секретов.

Он кашлянул.

– Нет, совсем не поэтому.

– Тогда почему?

Он с любопытством взглянул на нее.

– А вы не догадываетесь?

– Нет.

Она улыбалась, подталкивая его к объяснению. Но он не знал, как выразить то, чего и сам пока не понимал. После долгой паузы он тихо произнес:

– Наверное, мне хотелось, чтобы вы поняли, каков я на самом деле. Потому что если вы будете знать это и не потеряете ко мне интереса…

Тереза не стала помогать ему, хотя догадывалась, что он пытается ей сказать. Гаррет отвернулся.

– Простите. Я не хотел поставить вас в неловкое положение.

– Я вовсе не чувствую неловкости, – заверила его Тереза. – И я рада, что вы это сказали…