Посланники
Шрифт:
Открыв глаза, я подумал: "Никогда больше..."
Старик на обочине дороги поднял руку в приветствии.
Защемило в груди.
Вспомнились слова хорошего писателя: "Радость – продукт скоропортящийся, у печали – долгие сроки хранения"**.
Кто-то вздохнул: "Что будет теперь?"
Кто-то отозвался: "Будет что-то…"
– Сержант, Богу доверяешь?
– спросил Амос.
– А что?
– Хорошо бы, чтобы в эти дни Он был поблизости…
– Будет, - промямлил я.
– Он всегда и везде. На то Он – Бог!
Автобус
Воздев руки к небу, Амос попросил: "Не оставь нас, Господи!"
"Только бы не спасовать!"- подумалось мне.
Юваль Лерман невозмутимо грыз печенье.
***
В полдень на огромный пустырь въехали тягачи, нагруженные танками, пушками, миномётами.
Мы замерли в ожидании.
Стирался день.
*(лат) Иудея повержена.
**Феликс Кандель "Против неба на земле"
К вечеру, словно на картинах Монэ, воздух вобрал в себя последние блики солнца.
Накатила мгла.
Налетели комары.
Я представил себе лица граждан страны – чуть ли не в каждой семье резервист…
Колотилось сердце.
***
Из Газы выпрыгнула ракета, за ней – другая, а через семь минут три одновременно…
***
После полуночи Газу затрясло. Небо покрылось густым серым дымом.
Не было чувством жалости к врагу; беспокоила мысль:"Только бы бомбы падали куда надо, только бы ненароком не разворотить не тот дом, не тот подвал, не ту площадь".
Через четверть часа в мир вернулась тишина –
округлая,
мягкая,
тёплая.
Воздух очистился от дыма и пыли.
Вновь выглянула луна и, немного выждав, расслабленно опрокинулась набок.
Слипались глаза.
Клонило ко сну.
Я оглядел сиротливо лежавший на земле спальный мешок, но спохватился – в любую минуту это может повториться…
Боец Николай принялся за стихи:
"В небе смолкли оракулы,
и тогда мы в пути
пели песни и плакали,
чтоб с ума не сойти"*
Я спросил Николая:
– Чем занимаешься обычно?
– Фотографирую. Для заработка – снимаю свадьбы, похороны. Для души –
отражённую в луже луну или…
– Скоро осень, - сказал я.
– С дождями и лужами.
На землю легла узкая тень – подошёл Гилад и присел рядом.
– Уличные бои – штука жуткая, - почесывая рыжую бородку, заговорил он.
– Может лопнуть сердце, да? Можно потерять всего себя, да?
Я посмотрел на впалые щёки Гилада.
– Да?
– повторил Гилад.
Я постучал по деревянному ящику от патронов и напомнил о майоре из новеллы Хэмингуэйя "В чужой стране": "Если уж человеку суждено всё терять, …он должен найти то, чего нельзя потерять".
–
А что именно потерять нельзя, майор сообщил?Гилад усмехнулся:
Я развёл руками.
* Григорий Чемоданов.
– Ну, вот…- Гилад решительно поднялся с места.
– Куда?
– спросил я.
– В сортир.
– Зачем?
– Как тебе сказать?
– Ладно, не говори, только поспеши. Мало ли что…
Гилад поспешил.
Я снова посмотрел на спальный мешок, подумал: "Чёртово испытание!"
…Мой отец говорил: "Каждый проходит через испытания. Обязан пройти…"
Я не понимал.
Отец смотрел на меня в упор: "Дарить новую жизнь – испытание, вырастить
того, кому жизнь подарил – испытание; уходить из жизни – испытание".
Вернулся Гилад и доложил:
– На стене ротного сортира некая Маргарет Этвуд написала: "Здравый смысл приходит благодаря опыту, а опыт приходит благодаря отсутствию здравого смысла".
Я стал допытываться:
– С чего ты взял, что Маргарет Этвуд?
– Стоит подпись.
Я сказал, что Маргарет Этвуд – канадская писательница.
Гилад пришёл в изумление:
– А мне подумалось, что такое могла нацарапать только опытная б…
Я посмотрел на осунувшийся лик луны и подумал: "Любопытно, каково сейчас лицо луны на другом конце света?"
Гилад спросил:
– Как думаешь, я смогу погибнуть?
– Сможешь, - отозвался я.
– И ты сможешь, и я сможешь…
Гилад загрустил.
Я принялся его утешить:
– Опытные люди уверяют, что жить – занятие невыносимое, утомительное, ибо приходится вынуждать себя –
быть честным,
быть разумным,
быть учтивым и прочее, и прочее, и ещё и ещё…
Гилад не унимался.
– Интересно, - пробормотал он, - отчего у меня предчувствие, будто я погибну?
Я мотнул головой.
– И в правду интересно!
– И больше в этом мире меня не будет.
– Больше не будет.
– А что ж тогда?
Я предположил:
– Будет конец света.
Гилад перевёл дух.
– Может, обойдётся лёгким ранением?
…Мой отец говорил: "Жизнь даётся в дар без всяких объяснений, а потом тебя без всяких объяснений её лишают, тем не менее, чтобы с тобой не случилось, жизнь проживи свою. Неудачную картину можно переписать заново или просто взять и выкинуть, а свою жизнь, если не удалась, тут уже не…"
Рация молчала.
Мы ощущали себя людьми вполне взрослыми; об ожогах, ранениях и всяком другом не думали, ждали своего часа, понимая, что мучительное бездействие и неизвестность – также война.
Командирским голосом я произнёс:
– Боец Гилад, amor fati!
– Что?
– вскинулся Гилад.
– Что ты сказал?
Я перевёл:
– Полюби свою Судьбу!
– Это приказ?
– Понимай, как хочешь!
Гилад поморщился.
– За что Судьбу любить?